Gelato… Со вкусом шоколада
Шрифт:
— Тяжело сдержаться, да? — прыскаю.
— Ты такой… — почти молниеносно вытягивается мелкой коброй и несильно прикладывает кулачком мое плечо. — Бесишь, деревянный мальчик!
— М? — киваю, подзуживая ее.
— Такой, — похоже, кому-то тяжело подобрать подходящие слова, — такой, такой… Ты очень вредный и просто-таки невыносимый.
— Вредный? Невыносимый? — опускаю руку ниже, щекочу поясничный прогиб, пальпирую дырочки, обвожу по контуру хрупкий копчик, раздвигаю ребром половинки и массирую промежность, протолкнувшись
— М-м-м, — лбом утыкается в мою грудину.
— Я очень удивлен, — медленно растягиваю, заставляя Туза обильно продуцировать вязко-липкий секрет.
Тоня влажнеет, и сама насаживается на мой палец.
— Чему?
— Что ты не потеряла ключ.
— А? — с обидой изумляется.
— Молодец, конечно. Я не ожидал, — убираю палец и тут же двумя руками крепко обнимаю как будто бы стекающее с меня маленькое тело.
Перевернув нас, оказываюсь снова сверху, в обычном выигрышном положении настроившегося на продолжение мужика.
— Как ты хочешь? Что нравится? — прикусываю подбородок, пока жду хоть какой-нибудь ответ, посасываю кожу, пробую на зуб, натираю языком, вылизываю и запоминаю вкус, запах, стопорюсь, фиксируя только-только зарождающийся кайф.
— С тобой хочу, — слишком просто отвечает. — Как ты предпочитаешь…
А я с тобой! Похоже, наши шутки подошли к логичному концу. С первым взрослым поцелуем игра, наконец-таки, пошла на спад.
— Смирнова?
— Не тяни с этим! — раздвигает ноги, возится, потираясь о меня и поскуливая, произносит. — Пожалуйста…
Не помню, когда впервые встретил Нию. Когда мне было сколько лет? Два года? Два с половиной? Три, а может, пять? Кажется, она всегда была. Рядом, возле, позади, но всегда довольно близко. Странно, что сейчас мы с ней в одной постели, а я не чувствую, что собираюсь пересечь черту и с лучшим другом переспать.
Наверное, потому, что я с ней не дружил. По крайней мере этого не помню, а мы с Антонией кто угодно, но однозначно не друзья. Я, откровенно говоря, не верю в теплые и задушевные отношения с лицами противоположного пола. Всегда найдется повод, чтобы исправить то, что как будто даже слишком противоестественно или противоречиво.
Теплая кожа, бликующая от света разноперых свечей, сосредоточенный и вместе с тем расслабленный, спокойный взгляд, которым она меня вознаграждает, когда мы с ней встречаемся глазами. Я не могу перестать целовать ее. Каждый участок маленького тела, каждый уголок, фрагмент, частица — все доступно не только взору, но и моим губам. Она отзывчиво тянется за мной, отдается и собой сполна благодарит за ласку, которой я ее кормлю. Антония просит продолжения. Сегодня я его ей дам. Затягивать не стану…
Наигравшись с ее телом, смочив ладонь своей слюной, провожу между нешироко раскинутых женских ног. Там горячо и слишком влажно. Не пожадничала Тонечка на смазку. Беру с тумбочки фольгированную квадратную плоскую упаковку, о края которой совсем
— Пожалуйста, — Ния водит плечами, подползает ближе, приподнимает таз, предлагая мне себя.
Обхватываю ствол одной рукой, передергиваю, а второй легко похлопываю по блестящим половым губам, круговыми движениями растираю выступившую влагу, нажимаю на припухший клитор и вместе с этим приставляю член к ее входу.
Тоня замирает и не отводит от меня глаза. Это ступор, обратная реакция или предвкушение? Сейчас, по-видимому, все узнаем. Улыбаюсь, подмигиваю и подаюсь вперед, внутрь проталкивая себя.
— А-а-а-х, — Ния громко выдыхает.
Проникаю, прохожу еще, как будто бы осматриваюсь, обживаюсь, все-все в мельчайших подробностях запоминая. Разрушена последняя преграда, а миниатюрный бастион достойно пал. Мне бы радоваться и праздновать победу, а я… Застыл, как каменное изваяние, и истуканом замер!
Кровь стучит, пульсирует, пробивает дырку в черепушке. Перед глазами пелена, а в ушах шумит набегающая на берег шустрая волна. Оглох, ослеп, потерялся и основательно завис. Я падаю, придавливая девочку собой. И тотчас до моих ушей доносится внезапный окрик, а следом летит душераздирающий писк:
— Петя, что с тобой? — Смирнова шустрит и ерзает. — Ты… — повернув голову, утыкается в мою шею, обхватывает одной рукой и сильнее прижимает к себе. — Господи, Петя-я-я…
Хлопаю глазами, знакомлюсь с нашей ретроспективой, которую так некстати мозг решил мне ретранслировать, пока я Тоньку не покрыл и не распахал.
— Все хорошо, — на ухо ей шепчу.
— Ты…
— М? — приподнимаюсь и встречаюсь с ней глазами.
— Ты забыл? — краснеет и смущается. — Не помнишь, да?
— Забыл? — ни черта не догоняю из того, что она стрекочет. — Что не помню?
Речь сейчас, вообще, о чем?
— Забыл, как это… Ну… Как надо. Да? Ты понимаешь?
Если честно, то ни хрена не понимаю. Но обидеть не хочу, поэтому:
— Тосик, дай-ка мне одну минутку.
За шестьдесят секунд, вполне возможно, я в себя приду!
— Угу, — водит пальчиком по плечу и вместе с этим по-детски кривит губы.
Похоже, она считает, что этой близости я не хочу. Сильно ошибается. А я, как только отойду от фантасмагории, которую несколько секунд назад в ускоренном порядке просмотрел, докажу, что хочу, могу и буду… Я буду с ней всегда!
Опираюсь на предплечья, смещаюсь, даю свободу, выхожу и снова проникаю. Смирнова улыбается, заключая в ладони мое лицо.
— Вот так, — шепчет, подстраиваясь под меня.
Ей-богу, словно в первый раз! Неспешно двигаюсь, единением наслаждаюсь, запоминаю каждую черту, ужимку и подмигивание, которые она мне демонстрирует, налаживая взаимно обратную связь, пока я медленно раскачиваю нас.