Гнилые болота
Шрифт:
Подъ вліяніемъ трехъ наставниковъ, росъ я въ одномъ изъ захолустіи Петербурга. Мн недоставало двухъ самыхъ лучшихъ учителей: природы и дтей-товарищей. Находясь постоянно въ город, постоянно въ душной комнат, видя вс домашніе недостатки, которыхъ отецъ и не считалъ нужнымъ скрывать отъ меня, я очень рано научился понимать и переносить невзгоды, сдлался задумчивымъ ребенкомъ и нердко просиживалъ, о чемъ-то мечтая и разговаривая съ самимъ съ собою. Неблестящая дйствительность и волшебныя, слишкомъ яркія грезы, навянныя бабушкою, мшались между собою, и мое воображеніе развилось до крайности сильно. У насъ, вообще, какъ будто нарочно, стараются развивать воображеніе дтей, не понимая того, что оно и само собою разовьется довольно сильно и на время остановитъ мыслительную способность ребенка, научить его мечтать и отучитъ думать. Я врилъ въ невдомый волшебный призракъ, управляющій всмъ міромъ, въ добрую фею, которая скоро должна прилетть въ нашъ домъ, превратить его въ роскошныя палаты и сдлать меня генераломъ, — большаго счастія я не могъ себ представить. Мой умъ спалъ и былъ неразвитъ. Онъ былъ до того неразвитъ, что я никогда не спрашивалъ себя: отчего длается то или другое на свт? Огонь жжется, потому что жжется; ножъ ржетъ, потому что ржетъ, — дале этихъ истинъ я не шелъ. Я видлъ цвты на нашихъ окнахъ, но не зналъ я, почему они растутъ. «Папаша посадилъ, оттого и растутъ», отвтилъ бы я на подобный вопросъ. И если бы папаша вздумалъ посадить при мн въ землю свою трость и сказать, что изъ нея, какъ изъ жезла Ааронова, вырастутъ
Такимъ оставался я почти до девяти лтъ, когда меня отдали въ ближайшую отъ нашей квартиры школу.
VII
Ecole, Schule, школа для двицъ г-жи Соколовой
(во 2 этаж, по 3 лстниц, No кв. 21)
Вотъ всмъ знакомая вывска, прибиваемая въ стнамъ, большихъ и малыхъ домовъ, являющаяся по преимуществу на многолюдныхъ улицахъ, на бойкомъ мст. Ея крупныя буквы, какъ безграмотное объявленіе пронырливаго русскаго торговца, призываютъ простоватыхъ, но плодовитыхъ людей: «отдавайте, добрые люди, своихъ дтокъ въ школу госпожи Соколовой для изученія всхъ возможныхъ наукъ. Что ребятамъ-то баклуши бить, да васъ безпокоить, пора ихъ и за книжку усадить. Госпожа Соколова знатно усадитъ, будете довольны». Тутъ же подвертываются мелкія буквы вывски и юлятъ, какъ выдранный за ушонки мальчуганъ съ Апраксина двора, выкрикивая пискливымъ дискантикомъ: «здсь, здсь, поврьте-съ мн, не далеко идти; только вотъ поворотите во двор налво, тутъ сейчасъ и будетъ третья лстница № 21, хоть только взгляните!» — «Ншто заглянуть? — спрашиваютъ себя простоватые, по плодовитые люди; — ребята-то, и въ самомъ дл, отъ рукъ отбились, матери языки кажутъ; полно имъ баловаться, — ай заглянемъ!» — ршаютъ они; заглядываютъ, проникаются должнымъ благоговніемъ передъ госпожей Соколовой и отдаютъ къ ней балующихся ребятъ, платя ей за временное освобожденіе отъ дтскаго нашествія ежемсячную трехрублевую подать. Госпожа Соколова начинаетъ жить съ нкоторой роскошью и почти не голодаетъ, что и было цлью всхъ ея стремленій. На какія выдумки не подвигаетъ человка призракъ голода! Объ этомъ у Льюиса есть очень краснорчивая страница, и страдаетъ она только маленькою неполнотой: онъ забылъ упомянуть о школахъ, основанныхъ людьми для избжанія отъ голодной смерти.
И меня судьба не спасла отъ г-жи Соколовой, и я, какъ веселый человкъ, отчасти благодаренъ ей за это. Госпожа Соколова, дочь статскаго генерала, выросла въ богатств, очень бурно и не очень нравственно провела свою молодость, и по смерти отца, умершаго подъ судомъ за кражу казенныхъ денегъ, осталась ни съ чмъ. Чтобы существовать, она открыла школу на имя меньшой сестры, окончившей свое воспитаніе въ институт. Эта двушка была болзненная, слабая; она цловала украдкою своихъ воспитанниковъ и воспитанницъ и трепетала передъ старшей сестрой, жившей ея трудами. Бдняжка принадлежала къ числу людей-нулей, имющихъ значеніе только тогда, когда впереди ихъ стоитъ единица. Человкъ-нуль даже своего собственнаго имени не иметъ, но заимствуетъ имя у впереди его стоящей единицы. «Вотъ супругъ нашей милой, добрйшей Амаліи Федоровны Вороновой», — говоритъ хозяинъ своему гостю, знакомя его съ нулемъ, и нуль самодовольно ухмыляется, выражая тмъ свою гордую мысль: «видишь, брать, каковъ я гусь: на Амаліи Федоровн женатъ!» Такою же женщиною-нулемъ была сестра госпожи Соколовой; и когда ее спрашивалъ незнакомый посторонній поститель: «не съ госпожей ли Соколовой я имю честь говорить?» Она отвчала: «нтъ-съ, я сестра госпожи Соколовой». Ей даже въ голову не приходило, что у нея такая же фамилія. Сестры съ помощью священника и танцмейстера, альфы и омеги, краеугольныхъ и единственныхъ камней нашихъ частныхъ школъ, учили дтей всмъ наукамъ. Право он имли только на содержаніе школы для двочекъ, но брали и мальчиковъ, вроятно, полагая, что и т, и другіе различаются въ дтств по одной одежд, безъ нея же были бы похожи, какъ дв капли воды, другъ на друга. Я помню т дни, когда въ школу прізжалъ какой-то господинъ съ орденомъ на ше и осматривалъ училище, предлагая два или три вопроса ученицамъ; въ эти дни мальчиковъ запирали въ спальню и однажды спрятали въ очень неприличный чуланъ. Это длается и понын во многихъ школахъ для двицъ. Великолпная г-жа Соколова въ эти дни вдругъ длалась мокрой курицей и стушевывалась. Ея сестра, бывало, совсмъ заробетъ и лепечетъ непонятныя, нечеловческія слова и, посл отъзда господина съ орденомъ на ше, цлуетъ еще крпче и звучне выпущенныхъ изъ засады учениковъ.
Ученикамъ задавали въ школ выучивать извстное число строкъ и страницъ изъ діалоговъ, географій, исторій, грамматикъ и ариметикъ. Задавалось отъ сюдова и до сюдова; эти слова, вмст со словами: зубряшка, долбяшка и тому подобными, принадлежатъ къ извстному языку, надъ разработкою котораго трудятся въ русскихъ училищахъ. По выслушаніи отъ сюдова и до сюдова, преподавательница задавала новый урокъ и вручала ученику или пропись, или задачу, стараясь написать ее подлинне, чтобы ученикъ не кончилъ ея ране двнадцати часовъ. Дти писали курсивными и простыми буквами, ршали задачи, или просто дла не длали, а тихонько разговаривали, играли въ перышки, ли булки, колбасы и тому подобные състные припасы, принесенные въ сумкахъ и наполнявшіе комнату разными возбуждающими аппетитъ запахами. Эти припасы часто длались предметомъ лотерей. Въ двнадцать часовъ кто уходилъ домой, кто оставался въ школ, а въ два часа начинались снова утреннія занятія. Въ четыре часа мы вс бжали домой, какъ изъ карантина, и уличные мальчишки кричали вслдъ бглецамъ: «школьники, разбойники, школу разбили, учителя погубили!» Скука въ школ царствовала непомрная, звота одолвала всхъ; звнетъ, бывало, наставница, и заразитъ этотъ звокъ весь мелкій народъ: «а-а-а!» съ глубокимъ протяжнымъ вздохомъ раздастся въ одномъ конц комнаты, и тотчасъ же слышится тотъ же звукъ въ другомъ конц, точно будочники между собой перекликаются: «слуша-а-ай! посма-а-трива-а-ай!» Отъ скуки заводились разныя исторіи весьма дрянного свойства. О лотереяхъ я уже имлъ случай упомянуть. Предметами ихъ длалось все, что только могли сбыть съ рукъ ученики, не подвергая себя слишкомъ сильной брани и побоямъ отъ своихъ добрыхъ, но простоватыхъ родителей. Разыгрывались състные припасы слдующимъ образомъ: разыгрывающій завязывалъ узелокъ на платк, а четверо дтей, заплатившихъ ему по копейк, выдергивали концы платка, зажатаго въ кулакъ: кому доставался узелокъ, тотъ получалъ выигрышъ; это импровизированная лотерея. При разыгрываніи перьевъ, бумаги и картинокъ длались билеты; одна и та же вещь, иногда въ продолженіе недли, длалась предметомъ трехъ или четырехъ лотерей и приходила, наконецъ, къ своему законному первому владльцу. Но лотереи были самымъ невиннымъ развлеченіемъ. Въ училищ были и шестнадцатилтніе юноши и двицы; у первыхъ появлялись прыщи на лбу и пушокъ на верхней губ, вторыя успли начитаться украдкой переведенныхъ съ французскаго языка романовъ и шопотомъ сообщали своимъ подругамъ нкоторыя строки, поражавшія ихъ своею вольностью. Эти-то взрослые воспитанники я воспитанницы переписывались между собою и пожимали другъ другу руки въ танцкласс. Госпожа Соколова разъ имла случай поймать взрослаго ученика въ ту минуту, когда онъ въ темномъ углу передней поцловалъ одну изъ ученицъ; ученика не спровадили изъ школы (жаль
Я, быть-можетъ, больше всхъ звалъ и скучалъ въ школ; для меня не существовало никакихъ развлеченій: въ перышки играть я не умлъ по своей неловкости, для переписки съ двочками и для поцлуевъ былъ слишкомъ малъ, лотереи мой отецъ называлъ мерзостью, и я съ нимъ согласился, проигравъ нсколько копеекъ. Сухая, глупая наука не шла мн въ голову, и часто разсуждалъ я съ самимъ собою, что науку придумалъ, врно, мой двоюродный ддушка, который, лаская, щиплется. Изъ всего выученнаго я хорошо запомнилъ только одно четверостишіе:
Всякія науки Созданы для муки. И лучше отъ скуки Сидть сложа руки.Гд-то находится теперь геніальный авторъ этихъ стишковъ? Я думаю, онъ и донын кропаетъ стишки и тайкомъ печатаетъ изъ къ какомъ-нибудь журнальчик; а въ школ онъ былъ сущая дрянь…
Главное несчастіе этой и другихъ такихъ же школъ составляютъ неумелость и неспособность ихъ содержательницъ. Потомъ вредятъ имъ близость къ классу кухни и гостиной: изъ первой доносятся до слуха учениковъ домашніе дрязи и побранки съ кухаркой, во вторую часто приглашаются дти, особенно любимыя содержательницею школы. Приглашенія возбуждаютъ и зависть, и ссоры между дтьми, и заставляютъ ихъ придумывать средства, какъ бы насолить любимцамъ. Любимцы приглашаются въ гостиную для разныхъ причинъ: одни просто для питья кофе, другіе для игры на фортепіано передъ гостями и для питья кофе, третьи для курьеза и для питья кофе. Меня приглашали для курьеза. Вводили меня безъ всякой видимой надобности въ гостиную, поили кофеемъ и гладили по головк, значительно перешептываясь. Посл смыслъ этого перешептыванья сталъ мн понятенъ. Въ немъ описывалась судьба моей бабушки, я часто слышалъ слова: «князь Тресково-Обуховъ», и, должно-быть, гости искали на моей физіономіи чего-нибудь въ род наслдственнаго княжескаго клейма. Бабушка имла сплетницу крпостную кухарку; отъ нея перешло сказаніе о бабушкиной жизни къ нашей кухарк, отъ нашей къ школьной, отъ школьной къ г-ж Соколовой. Изъ такихъ источниковъ знала госпожа Соколова исторіи родителей каждаго воспитанника и каждой воспитанницы, точно она матеріалы для характеристики нашего общества собирала. Сплетня прола до мозга костей все русское общество. Она вноситъ раздоры въ семейства, ссорить знакомыхъ, портитъ дтей съ самой колыбели, открывая имъ разныя гадости жизни въ превратномъ вид. Сплетничаютъ на рынкахъ, въ гостиныхъ, въ департаментахъ, въ полкахъ, въ театр, въ собраніи. Сплетничаютъ наивно и съ тактомъ, добродушно и дко, хладнокровно и раздражительно. Сплетниковъ и сплетницъ можно раздлить на необразованныхъ и образованныхъ, послдніе раздляются на провинціальныхъ и столичныхъ. Провинціальные сплетники наивны до крайности и не скрываютъ страсти къ сплетн: ихъ описалъ Гоголь въ лиц дамы, пріятной во всхъ отношеніяхъ, и просто пріятной дамы. Сплетники столичные не такъ наивны и сплетничаютъ `a propos, не признаваясь даже передъ собою, что они сплетники. Они не подутъ нарочно съ какимъ-нибудь извстіемъ, но запомнитъ это извстіе, запомнятъ нсколько такихъ извстій и съ тактомъ, съ достоинствомъ передадутъ ихъ въ обществ такихъ же сплетниковъ, какъ они сами, передадутъ не иначе, какъ при удобномъ случа, кстати, `a propos; Нужно имть очень зоркій глазъ, чтобы уловить въ ихъ бесдахъ страсть къ сплетн и не счесть ихъ за простой салонный разговоръ; иную отвлеченную тему жуютъ и разжевываютъ научнымъ образомъ цлые полчаса и только потомъ уже раздастся желанное: «`a propos! вы слышали, что моя кузина бжала отъ мужа? — это былъ тоже несчастный бракъ.» — Тутъ-то и начинается бросанье грязью въ кузину. Также сплетничала и госпожа Соколова, она даже брала меня съ собою въ гости, какъ живое свидтельство правдивости ея разсказовъ о нашей семь, и не стснялась тмъ, что я не для развозовъ, а для ученья былъ отданъ въ ея школу. Мои родители не подозрвали сущности этихъ скандальныхъ исторій, но все-таки сердились на воспитательницу за то, что она приглашала меня съ собой въ гости, отнимая время у моего ученья. Черезъ годъ меня взяли изъ школы, видя безполезность моего пребыванія въ ней. Неучемъ вступилъ я въ нее, неучемъ вышелъ я, неучемъ и остался бы, пробывъ въ ней десятокъ лтъ; по сперва я не зналъ, что такое есть наука, теперь же я ее называлъ мукою и начиналъ ненавидть, злобно ненавидть.
Госпожа Соколова обидлась поступкомъ моихъ родителей, прискакала къ нимъ на квартиру, надлала дерзостей, объявила, что я лнивъ и отъ лности не сдлалъ успховъ въ ученьи, и что они люди необразованные, низкаго происхожденія и потому неблагодарные. Разумется, барын показали, гд въ нашей квартир находилась дверь. За что должны были мои родители благодарить ее, я не могу и донын придумать; но, желая поправить ихъ ошибку, спшу принести вамъ, госпожа Соколова, искреннюю мою благодарность. Вы научили меня понимать всю гадость подобныхъ вашей школъ. Дай вамъ Богъ здоровья, много лтъ счастливой жизни и поменьше учениковъ! Ищите новыя средства для поддержки своей жизни: побирайтесь подаяніемъ щедрыхъ людей, румяньте свое изношенное лицо, торгуйте своимъ гршнымъ тломъ, если оно кому-нибудь нужно, — но ради всего святого (вдь есть же что-нибудь святое и для васъ!) — не учите несчастныхъ дтей! Вамъ все простится на томъ свт, слышите: все! но ни тамъ, ни здсь не простится вамъ то, что вы надлали изъ-за куска насущнаго хлба сотни свжихъ дтскихъ умовъ, вселяли въ нихъ отвращеніе къ наук, этому свту міра, доводили ихъ скукою до мелкаго торгашества, до первыхъ проявленій беззастнчиваго уличнаго разврата. Закрывайте же скорй свою школу: она отжила свой вкъ.
VIII
Вступленіе въ новый міръ
— Куда отдать Сашу?
Вотъ вопросъ, который занялъ моихъ родителей. Попытка отдать въ гимназію не удалась. Дти крпостныхъ людей капельдинеровъ и придворныхъ служителей въ гимназіи не принимались безъ увольнительныхъ свидтельствъ отъ ихъ обществъ; объ этой опал гласилъ первый параграфъ программы для вступленія дтей въ гимназію. Исключить изъ придворнаго вдомства было не трудно, но отецъ задалъ себ слдующій вопросъ: «что-де будетъ длать Саша, если я умру прежде окончанія его образованія, или если ему не пойдетъ въ голову наука? Куда онъ опредлится на службу?» Мысль объ отдач меня въ гимназію была отложена въ сторону.
— Однако, что же мы станемъ длать? какъ дадимъ ему образованіе? — спрашивала матушка.
— Наймите учителей, — совтовала бабушка:- домашнее воспитаніе лучше, онъ будетъ всегда у васъ на глазахъ, манеръ мщанскихъ не наберется.
— Что вы, матушка, толкуете о домашнемъ воспитаніи! для этого нужны большія деньги, — молвилъ отецъ, пожимая плечами.
— Не Богъ знаетъ, какія деньги! Я буду вамъ помогать, буду…
— Вы?.. Нтъ, вашъ планъ никуда не годится, — съ улыбкой прервалъ ее отецъ и вспомнилъ, что кто-то говорилъ ему о прекрасномъ воспитаніи дтей въ иностранной N-ской школ. Ршились толконуться туда, и черезъ мсяцъ я поступилъ въ училище. Вступилъ я въ него съ глубочайшимъ отвращеніемъ къ наук. «И на что нужна эта проклятая наука, — думалось мн,- какое мн дло до сравнительной степени именъ прилагательныхъ и до страдательнаго залога?»
Училище находилось въ центр города, ходить туда изъ Измайловскаго полка было далеко, и отцу пришлось нанять квартиру поближе. Новая квартира была дороже старой, плата въ училище тоже была значительна, все это не остановило и не смутило отца, получавшаго 16 рублей 64 копейки серебромъ мсячнаго жалованья, изъ котораго длались вычоты за разныя пропажи.
— Теперь надо, Соня, намъ работать, — говорилъ онъ:- полно жить для себя.
Онъ воображалъ, что они когда-нибудь жили для себя.
— Что-жъ, Вася, за мной дло не станетъ, были бы заказы, — отвчала матушка.