Годзилла
Шрифт:
Трахаться хотелось страх, как сильно, яйца казались свинцовыми и одно только лёгкое прикосновение к ним причиняло ужасный дискомфорт. В первые такие дежурствах я спускал по три и более раз. Со временем, вернув своё физиологическое состояние в нормальное руслу, я поостыл и мне хватало кончать один раз за двое суток.
Бывало и такое, что я дрых до самого утра и, просыпаясь за час до прихода ответственного, быстро шёл в туалет, чтобы взбодриться.
Однажды ответственный Карач пришёл раньше времени и я, услышав от дневального "дежурный по роте на выход" с мощным стояком и спермой в ладони, потерял
А один раз вообще залез на какой-то платный порно-паблик, и съел Чучваге весь трафик и вошёл в минус. Пришлось отдавать деньги.
Но что поделаешь, за удовольствие следовало платить.
***
В конце августа мне стукнула "сотка". За день до этого я обрился на лысо, тем более Студнев намедни выказал недовольствие по поводу моих отросши волос. Я воспользовался моментом и сделал, по “шакальим” меркам, неуставную причёску.
В последнее время за армейскими традициями стали послеживать и любые их проявления жестко пресекались. Пару “фазанов” из “автобата” даже угодили на кичу.
Однако основной массе “годзилл” у нас на базе повезло, в любой другой роте, как и в нашей, их насчитывались единицы, и все эти обряды инициаций практически были незаметны, правда, вероятность разоблачения всё же существовала.
На обеденной пайке, подходя с отстойнику, я забил масло. Ответственных в “стелсе” практически не было и я, оглядевшись по сторонам, лихо швырнул свою “шайбу” под самый потолок. Масло тяпнулось о бетон и намертво прилипло к пожелтевшей штукатурке. Гораев побоялся проделывать такие акробатические этюды и прилепил масло к подносу, что, по сути, ввиду перестраховки, тоже можно было засчитать.
Отныне, вплоть до самого дембеля, мы вводили целибат на поедания масла, самонарекаясь “дедами”. Не знаю, зачем я это делал, видимо, просто морально подводил черту под завершающимся этапом службы, мысленно выходя на финишную прямую. Расслабил ремень, расстегнул верхнюю пуговицу и смело всунул руки в карманы. Конечно, такие действия мы проделывали ещё и "по слонячке", когда нас никто не видел, и сразу же по уходу “фазанов”, чтобы как-то отличаться от иных служивых, пытались следовать армейской моде. Индюк среди прочих слыл самым стильным в этом плане “фазаном”, порой на его кителе было расстёгнуто сразу по три пуговицы, а ремень висел на самым яйцах. Секач не признавал за нами права преемственности перед прежними “фазанами” и, завидя такое нарушение формы одежды, прокачивал в сушилке, постоянно заставляя подтягивать наши ремни.
Выйдя со “стелса”, ко мне сразу же обратился рыжик Рылькевич:
– Пуговичку застегни, военный.
Я улыбнулся и сразу же исполнил указания “слона”.
Наши “фазаны” шепнули им, что сегодня их день и они могут немного пошалеть. Конечно, я мог забить на эти бредовые традиции, но всё же, прожив в армии почти год, стал немного военным человеком.
– А теперь вспыхни!
Я вспыхнул прямо перед “стелсом”.
Вечером меня пару раз пресанули, я побегал за сигаретами и получил с десяток лосей от Падьи,
– Вы это бросьте, что за дурь, вам правда нравится вот так унижаться?
– А что, весело, раньше в караулах от этого вешаться хотелось, а сейчас даже ностальгия какая-то...
– При мне в роте будет порядок и я вам обещаю, что его наведу, с вами или без вас.
ГЛАВА ПЯТАЯ
“ТИПА ДЕД”
Первый день моей так называемой “дедухи” ознаменовался бутылкой холодного пива.
На КПП ко мне приехали школьные товарищи и привезли немного алкоголя. Пару раз они приходили ко мне “по слонячке” на четвёртый пост и приносили сладости. К слову, после того, как нас перевели в “фазаны”, я напрочь открестился вызывать к себе в ответки знакомых. Кто хотел, приезжал сам.
В пустую банку кваса мне перелили литр пива и мы, разместившись на лавочках на подступах к КПП, делились в теньке воспоминания из детства.
Друзья рассказывали мне свои совершенно неинтересные истории и мне приходилось кивать им в такт, и для приличия смеяться вместе с ними над их глупыми шутками. Пиво было приятным и мне как-то следовало отблагодарить оказанное мне вниманием.
Запыхавшийся, с двумя баулами пайка, ко мне подлетел качёк Станов.
– Петрович, разреши угостить ребят со своего взвода, а то они там в роте чахнут.
За такие вольности в свое время мы могли получить по самое не могу, и даже не пытались подходили к своим “фазанам”, всячески шифруя свои махинации. К Чучваге по первому часто приезжала его девушка, а с ней ещё пара пассия, и он вскоре раступившись, нашептал подругам вызывать по очереди из роты остальных бойцов. Садились вместе и трапезничали на широкую.
Теперь мне было чхать на все эти запреты и я с барско-“дедовского” плеча разрешил.
– Смотрите только всё по уму делайте, и чтоб никто не пасекал, - сказал я Станову.
Мои друзья только посмеивались, мол, ничего себе у нас законы, надо ещё к кому-то подходить, просить. Но что, по сути, они могли знать о недоеданиях и недосыпаниях, костях и “красных драконах”, неуравновешенном Секаче, которому закон не писан, о том, что за одного страдают все, и если ты повесишь с прибором на это правило, станешь изгоем и козлом. Да и не хотел бы я, чтобы они знали и вообще кто-то с этим в жизни сталкивался.
– Ты как заправский военный тут, - сказал мне кто-то из них.
– “Дед”, ёпта, - подытожил я.
***
31 августа 2012 года я был в положенном отпуск на десять суток. Для “годзиллы” это было достаточно большим сроком, на тринадцать дней после меня собирался ехать только Гораев и то, потому что числился командиром отделения.
Обычным рядовым полагалось десять суток, рядовым“годзиллам” – пять.
Свои плюс пять суток я получил ещё по случаю прибытия в карантин нового пополнения. В части ладили концертную спартакиаду. В актовом зале играла музыка, на стадионе проводились мероприятия.