Голоса возрожденных
Шрифт:
– Вода! Как же я хочу пить!
Она теперь уже не корячилась, как старуха, а довольно быстрой рысью достигла его. Кибуту помог ей с воротом и емкостью, напоминающей ведро. Они пили так долго, что, казалось, солнце на небе приблизилось к полудню и стало еще жарче.
На глаза Сэл пал знак трезубца, выложенный из костей на фасаде дома, прямо над крылечком.
«Что это? – думалось ей. – Знак Посейдона, властителя океанов и морей?»
Услужливый Кибуту, заметив ее заинтересованность, ответил и на этот вопрос.
– Это именной знак торговца, – сказал он. –
Сэл смотрела на него с неподдельным интересом, но по большей части он выражался в вопросах об отце.
– Скажите, уважаемый Кибуту, – произнесла она, – мой отец раб вашему господину?
Кибуту улыбнулся ее обеспокоенности, утешив тревожные мысли Сэл.
– Нет, – сказал он. – Ваш отец друг всего Катиса, и Гурдобану тоже.
Его слова словно глубокий выдох уняли дрожь пальцев.
«Друг торговца, – подумала она. – Возможно, все не так плохо».
Гатвонг поторопил их, и они зашли в дом.
Внутри помещения пространство казалось тесным из-за необычной вогнутой крыши, но при этом довольно милым и живым. Повсюду в горшках стояли пофы, их сменяли керамические вазы с луговыми цветами. Прямо возле прихожей ютилась маленькая кухонька с небольшим столиком и стульями, сделанными из костей, за ней были детские спальни с множеством престранных лож. На второй этаж вели сколоченные лестницы, которых в доме было множество. Люки для лестниц зияли чуть ли не в каждой комнате.
Гости разместились на чердаке, прямо под крышей дома, где давеча спали Аккертон и Бафферсэн на кроватях в форме лепестков. Именно тут Кибуту и ввел их в курс событий, павших на амийские плечи. Сэл не верила в услышанное, те слова, что говорила Фендора, о том, что каждый пытается ее спасти, оказались правдой. По словам Кибуту, охота на изумрудного Гивала была кровопролитной и ужасающей. И все ради того, чтобы выкупить ее у варвара сицилских земель. Фендора подтвердила догадки амийца, обозначив местом заточения девушки Сэйланж. Ему было крайне любопытно послушать о происках Савистин, о том, как она пошла против самого зирда и как вопреки любовным связям с Пестовым сыном отправилась на Сицил рабыней. В голосе женщины промелькнула боль потери, она рассказала амийцу о гатуилких кхалкхи и о сыне среди них.
– Уважаемый Кибуту, – вступила в разговор Сэл, – почему же вы предостерегали нас об опасности, не соизволив отвести к прибежищу вашего народа? Ведь наверняка не зря на побережье нет ни одной живой души.
Кибуту посмотрел в глаза девушки так, будто стыдился раскрыть всю опасность ее положения.
– Причиной этого, о юная иноземка, – ответил амиец, – является мой народ, обозлившийся на вас, как на причину великой охоты. Они полагают, что кровь погибших на ваших руках, и я побоялся их гнева.
– Я так и знала, – забеспокоилась Фендора, – что здесь небезопасно.
– Безопаснее, чем где бы то ни было, – уверил ее Кибуту.
– Ваш народ готов разорвать Сэл, – повторила рабыня. – К ночи прибудут
– Откуда ей знать? – удивился амиец.
– Оттуда, благородный гатвонг, – разъяснила Фендора. – Я сама, по наставлению Пестого раба Фифла, предотвратила отправку на Сицил тысячи рабов. Надеюсь, амис долетел. Иначе кэрунские баржи вот-вот покинут Салкс и Пест получит свои дары.
Кибуту, вскочив с места, взялся за голову. Такого поворота событий не предполагал даже Гурдобан. В этой суматохе предстоящей охоты никто и помыслить не мог, что Салкс пойдет на такое.
– Вы получили ответное письмо от королевы? – спросил он Фендору. – Амис вернулся?
Рабыня замотала головой.
– Не было птицы, – произнесла она. – Но королеве и не подобает писать рабыне.
Гатвонг заметался из угла в угол, будто предрекая всему плохой исход.
– Вы должны остаться здесь, – заключил он. – И под предлогом смерти не покидать хозяйского порога.
– Но каратели Рэхо! – возмутилась Фендора.
– Нет, – перебил ее амиец. – Я уверен, они обойдут вас стороной.
– А вы?! – разволновалась рабыня.
– А мой долг, о уважаемая Сэл и Фендора, мой долг предотвратить большую ошибку салкских вельмож. Пока не слишком поздно, я устремляюсь вершить бравое дело, и да поможет мне великий думает.
Он кинулся к люку в полу, но голос Фендоры приостановил его благородный порыв.
– Предотвратив большую ошибку, вы обозначите наше местонахождение! И вскоре салкские корабли прибудут сюда!
Его глаза лишь на миг взглянули на Фендору, а через мгновение он ушел.
Теперь, куда ни посмотри, Сэл казалось, что она не выбралась из ямы для пленных, просто ее границы расширились и окрасились в другие цвета. Уставившись в окошко, они опасливо провожали амийца, что поспешнее ветра бежал к шлюпке. А между тем солнце клонилось к ночи, окрашивая все вокруг кровавыми красками. По прошествии часа Депоннэя отчалила из бухты Лату, вопреки крикам ее капитана Пидмена, бегающего разгневанным монстром по берегу. Под его ногами похрюкивал толстобокий ребуз, выражая с ним полную солидарность.
Когда крики капитана утихли, солнце уже практически склонилось за горизонт, а воды завеяли холодом. Беглянки, не покидая чердака, осторожно поглядывали за пьяным амийцем, восседающим по-королевски на пустынном пляже. Он то и дело запрокидывал глиняную бутыль, вливая в себя крепкое пойло. После очередного глотка его желанием стало петь матросские песни. Пидмен не блистал талантом и потому пел как мог. А от его завываний Фендора затыкала уши.
«Вперед, амийские мужи!На рев огромных тварей!Швыряй копье! Круши! Круши!Мы бьемся общей стаей!»