Голубой бриллиант (Сборник)

Шевцов Иван Михайлович

– Можно к вам, Егор Лукич? Вы не спите?

Я не спал, я думал о наших попутчиках Малининых, о

неподдельных, кондовых патриотах из российской глубинки, о

провинциальных интеллигентах, пекущихся о судьбе Отечества

искренней и глубже ожиревших от равнодушия столичных

интеллектуалов. Настя спугнула мои мысли, и я не очень

любезно ответил:

– Входите. Что стряслось? - Вид у нее был

возбужденный.

– Вы один? Я не помешала? -

Она подозрительно

обшарила торопливым взглядом каюту.

– А кого бы вы хотели застать в моей берлоге?
– Она

слегка стушевалась, подернула плечами:

– Ну, гости могли быть, эти профессор со своей дочкой.
–

Вот те на, - и ее интересуют Малинины, с какой стати? И уж

конечно не профессор, а его очаровательная дочь.

– К сожалению, они покинули наш корабль сразу после

ужина: сошли в Нижнем, - ответил я.

– И вы сожалеете, - не спросила, а подтвердила мои

слова Настя.

– Приятные люди, открытые, добрые, думающие, без

мещанских комплексов, присущих москвичам, - сказал я с

явным намеком, который она пропустила мимо ушей.

– А мой не заходил?
– поинтересовалась она довольно

вяло, как бы между прочим.

456

– Не удостоил, - ответил я и, вспомнив слова Игоря -

"Настя бдит", прибавил: - Ревность, Настасья, - высшая

стадия эгоизма.

– А я думала, что ревность - признак любви, - возразила

она. - Стародавнее заблуждение собственников, не

понимающих высокого смысла любви.

– А в чем же он состоит этот высокий смысл?

– На этот счет существует множество мнений известных

представителей рода человеческого. К примеру, поэт Гейне

считал, что быть любимым и любить - это величайшее

счастье. А другой немецкий поэт, Гете, утверждал, что любовь -

это венец природы. А Тургенев говорил, что только любовь

вызывает расцвет всего существа, какого не может дать ни что

другое. Он даже утверждал, что любовь сильнее смерти.

Любовь - поэзия и солнце жизни, - считал Белинский.

– Ну, а вы, вы сами, как считаете?
– перебила она.

– Я считаю... Я согласен с предыдущими товарищами, -

попытался шуткой отделаться, но она настаивала, и тогда я

сказал:

– Любовь - это пожар души, но не уничтожающий, а

возвышающий.

– А мой Игорь считает, что любовь - это стихийное

бедствие, - сказала она.

"Мой Игорь! Мы с Игорем напишем такую картину!" Эти

ее восклицания всегда вызывали во мне нехорошую улыбку.

Она была убеждена в своей причастности к таланту мужа, в

своем

соавторстве. Она считала, что без нее нет и не может

быть художника Ююкина. Всем, что он создал, он обязан ей.

Она, то есть ее состоятельный отец, создал материальную

базу, нормальные условия для творчества. Не будь этой базы,

Игорь не состоялся б как художник! Чепуха, не верю: Игорь

несомненно талантлив. Просто трудней бы ему пришлось. А

впрочем, кто знает.

– А голос у нее так себе, ничего особенного, - вдруг

сказала Настя.

– Это у кого же?
– попросил я уточнить, хотя и догадался.

– Да у этой, как ее там - профессорши, Ларисы, что ли?

– Приятный голос, вы напрасно. И сама она - прелесть -

умная, скромная, без комплексов.

– Интересно, когда вы это успели обнаружить ум? -

игриво заметила она.

457

– Для этого времени много и не надо: стоит только

поговорить, и ум тотчас блеснет. Это дурака не сразу

раскусишь.

– Ну, не скажите: женщины умеют притворяться...

умными, чтоб соблазнять вас, уж если не красотой, когда ее

нет, то хоть видимостью ума.

– Да вы, Настасья, похоже ревнуете, следовательно -

грешите. Ревность - штука коварная: она из мухи делает слона

и приносит страдания ревнивцу. - Она игриво запрокинула

голову, приняв независимую позу и самодовольно

заулыбалась.

– С чего это вы взяли, Егор Лукич, что я ревную? И какой

же в ревности грех? Ревность - чувство естественное. Даже

животные ревнуют. Я по телеку видела, как из ревности

дерутся лоси. Из-за лосих, конечно.

– А ведь и вас, милейшая Анастасия, ревность ко мне

привела. Да, да, не возражайте. Вы ищите Игоря, как не трудно

догадаться. Не волнуйтесь, никуда он не денется. И в Нижнем

он не сошел на берег, не переступил борт корабля. Он где-то

здесь. Но если появится мне на глаза сегодня, обещаю вам

немедленно выпроводить его по месту жительства, то есть - в

вашу каюту.
– Она поняла мой иронический монолог, дружески

заулыбалась и, пожелав мне покойной ночи, оставила мою

берлогу.

Время приближалось к полуночи, я разделся, лег в

постель, но спать не хотелось. Привыкший к одиночеству, я

погрузился в думы, которые прервал неожиданный визит

Насти. Только теперь я думал не о профессоре. Профессор

мне был симпатичен, и этого довольно. Я думал о Ларисе. Мы

простились у трапа. Я запомнил ее солнечную улыбку, сияние