Good Again
Шрифт:
Меня так замотали, что я не сразу заметил новоприбывших членов съемочной группы. А в магазин вошла Крессида — в идеально сидящем, и даже слегка похрустывающем крахмалом костюме — в сопровождении знаменитой телеведущей программы „Привет, Панем“ Джулии Аюлис. Приметив Крессиду, Китнисс замерла, склонив голову на бок. Она судорожно вдохнула и взгляд ее затуманился — посторонний, может быть, и не заметил бы перемены в ней, но только не я, уж больно хорошо я ее знал. Но даже я мог лишь догадываться, что конкретно ей вспомнилось: Отряд 451? Канализации? Финник? Боггс? Митчелл? Лиг Первая и Лиг Вторая? Месалла?
Крессида же одарила Китнисс теплой, искренней улыбкой. На взгляд стороннего наблюдателя, после пережитого вместе мы могли испытывать друг к другу лишь чувство товарищества. Возможно, так оно и должно было быть. Вот только мы с Китнисс вынесли за нашу короткую жизнь гораздо больше всего, чем кто-либо из обычных людей. Мы были с ней подобны оголенным проводам, по которым все еще бежало смертоносное электричество, и от малейшего напоминания о прошлых трагедиях в любой миг могло случиться короткое замыкание, от которого все вокруг заполыхает. Вопрос был лишь в том сильно ли все займется, пока мы не сгорим дотла.
Китнисс взглянула на меня — во взгляде плескалась бесконечная скорбь — и не в силах больше вынести присутствие Крессиды, ретировалась в маленький офис на задах пекарни, лишь чуточку помедлив в дверях. Я поспешил за нею следом, извинившись перед шокированной такой реакцией Крессидой. Китнисс припала там к стене, дрожа и судорожно хватая ртом воздух.
— Пит, я не могу этого сделать. Прости, — выдавила она. — Я думала, что смогу. Может быть, будь это кто-нибудь другой…
Она склонилась, опершись руками о колени, и затрясла головой.
— Я лишь взглянула на нее и сразу увидала катакомбы, тех переродков…
И тут я понял, насколько же мы были не готовы ко всему этому, и ощутил, как во мне закипает ужасный гнев. Отчего эти кошмары тех темных дней снова настырно лезут в нашу жизнь? Разве мало того, что нам приходится противостоять воспоминаниям каждый божий день, каждую ночь…
Я потирал ей спину, чтобы ей стало легче, когда к нам явился Хеймитч.
— Что происходит?
Я только покачал головой, стараясь побороть ее дрожь и делая все, чтобы и самому не начать дрожать, чтобы и меня не унесло в те темные края из которых, я знал, не так-то легко вернуться. Она обернулась и обняла меня за пояс, и все еще дрожа зарылась лицом мне в грудь. Хеймитч шумно вдохнул и задумался.
— Может, ты просто им все тут покажешь, Пит. Авось им этого и хватит…
Китнисс выпрямилась, и повернула к Хеймитчу бледное, без единой кровинки лицо.
— Нет, Пит не будет этого делать. Я хочу чтобы все эти репортеры и прочие капитолийские клоуны убрались из нашей жизни навсегда. И, если единственный способ этого добиться — дать им дурацкое интервью, я это сделаю. Просто дайте мне немного времени. Все, о чем я прошу — оставьте нас в покое на пять минут.
— Ладно. Я их там попасу, — мягко сказал Хеймитч, возвращаясь в переднюю комнату.
Она же снова вцепилась в меня, как утопающий в бурном речном потоке хватается за единственную свисающую к воде ветку,
Она отстранилась и посмотрела на меня.
— Что бы я без тебя делала? — прошептала она.
— Не знаю. Ничего. Я могу просто выйти отсюда и разогнать их всех к чертям собачьим.
Она невольно рассмеялась и вдруг зарылась пальцами мне в волосы, заставила меня склониться к ней, и неожиданно поцеловала таким глубоким, многообещающим поцелуем, что я весь вспыхнул, и кровь бешено побежала по жилам. Она так тесно ко мне прижималась, а я и отступить не мог, даже имей я такое желание, ведь позади была стена. Когда она наконец разорвала наш поцелуй, в глазах ее была такая поволока, что я еле-еле удержался от того, чтобы тут же не запереть дверь и не овладеть ею на месте, и к дьяволу все эти интервью.
Она поцеловала меня еще раз, нежнее, суля мне большее, но только уже потом, и после этого, взяв меня за руку, направилась туда, где нас уже ждали нацеленные камеры.
***
Проведя их по пекарне, мы расселись друг напротив друга. Оператор начал десятисекундный отчет до начала съемки, и Джулия каждую миллисекунду потратила на то, чтобы убедиться, что она предстанет перед зрителями в самом выгодном свете. Едва дали сигнал, она изобразила на лице совершенно неискреннюю улыбку – мол, как же я рада вас видеть — но в ней проскальзывало что-то хищное, как будто ведущей было невтерпеж пожать лавры от нашего эксклюзивного интервью. Началось все с обычного вступления и представления, и следом Джулия перешла к вопросам.
— Спасибо за прекрасную экскурсию по новой пекарне! И должна сказать, Пит, что ты рискуешь стать зачинателем новой моды на такую вот мужскую прическу — ты ведь прежде не носил столь длинных волос?
Я прямо чувствовал, как Китнисс раздраженно закатывает глаза, но постарался подыграть собеседнице.
— Да я вообще-то не нарочно. Просто все не было времени подстричься.
Она тоненько рассмеялась как умалишенная, прежде чем продолжить.
— Вы оба явно старались избегать внимания публики. Чем вы были заняты, помимо пекарни?
Прежде чем ответить, я набрал в грудь побольше воздуха.
— Когда мы вернулись в Двенадцатый, здесь мало что оставалось. И сделать восстановление нашего Дистрикта приоритетным было очень щедрым жестом со стороны правительства, — и я принялся описывать восстановление города, строительство фабрики лекарств и прочей инфраструктуры. Говорил о волонтерах, которые потратили столько времени труда, чтобы наш Дистрикт снова начал вставать на ноги.
— Да, Двенадцатый просто преобразился, но, я уверена, нашим зрителям было бы интересно узнать, чем наши Несчастные Влюбленные были заняты в последний год? — Джулия улыбнулась, меня же от этого навязчивого прозвища прямо-таки передернуло. Угрюмое лицо Китнисс еще больше помрачнело, но она упорно молчала.