Город без людей
Шрифт:
Ахмед слушал все это с удивлением, но в то же время как-то равнодушно, словно речь шла не о нем, а о ком-то другом. Вдруг ему вспомнилась Седеф. Бедняжка... Целых пять дней провела она у его постели без сна. И увидев наконец, что он пришел в себя, сразу уснула. Ему слышался ее шепот, ее глубокое дыхание.
Божественная радость наполнила его сердце.
— Ну, будет тебе, — остановил лесовода учитель Бекир. — Слава богу, все прошло.
— Я огорчен, друзья, что невольно причинил вам беспокойство, и очень благодарен за
Лесовод пододвинул стул к постели Ахмеда и сел, радостно потирая руки:
— Ну, а теперь перейдем к новостям!
— Какие новости?
Ахмед был счастлив, как ребенок, которого все балуют. Хотелось слышать только радостное, любить.
— Завтра будет гореть свет.
Лесовод задыхался от волнения.
Что за свет? Все перемешалось в голове Ахмеда — и действительность, о которой ему рассказывали, и сновидения. Разве не горел свет, когда он открыл глаза сегодня утром? Да такой свет, что, казалось, он никогда не погаснет!
— Если поднажать на рабочих, монтаж турбины можно закончить сегодня. Но мы хотим эту благословенную минуту пережить вместе с вами. Поэтому мы велели мастеру не торопиться. Завтра к вечеру все будет закончено.
Значит, дерево, в течение долгих месяцев орошаемое тревогами и волнениями, через сутки даст свои первые плоды! Лесовод и учитель ушли. Сердце Ахмеда пело от восторга. Да, эта новость могла в один миг восстановить его здоровье, подорванное тропической лихорадкой. В комнату вошла Седеф с чашкой молока. Ахмед, волнуясь, сказал, указывая на лампочку, давным-давно повешенную на потолке:
— Завтра она загорится.
Седеф молча поставила чашку с молоком и румяный поджаренный хлеб на стул у постели. Горячее молоко распространяло аппетитный аромат.
— Это, наверное, гости забыли? — сказала Седеф, взяв коробку, оставленную лесоводом. — Конфеты, наверное. А сверху бумажка приколота. Что-то написано.
Ахмед улыбнулся. Какой удобный случай устроить экзамен своей ученице!
— Ну-ка, прочти, что там написано.
Седеф нерешительно смотрела на листок бумаги.
— Читай.
Девушка, осмелев, стала разбирать:
— Ува-жа-е-мо-му... судь-е... гос-по-ди-ну... Ах-ме-ду...
Седеф остановилась, перевела дух и, улыбаясь, взглянула на Ахмеда.
— Ну, ну, смелее... Читай дальше.
— С ува-же-ни-ем... и поч-те-ни-ем.
— Молодец! Видишь, получается... Оказывается, уметь читать не так-то уж трудно. Посмотрим-ка теперь, что там в коробке.
Передавая коробку, Седеф случайно коснулась его руки, и Ахмед почувствовал, как дрожат ее горячие пальцы.
Коробка была перевязана блестящим красным шнуром. Значит, подарок куплен в вилайете. Открыв коробку, Ахмед ахнул от изумления и радости. Это был маленький радиоприемник.
Он не верил своим глазам и с восторгом рассматривал его. Рычаги настройки, шнур, шкала с названиями станций... Вверху — Марсель, Лейпциг, Мюнхен,
Вот она, настоящая, щедрая дружба бедных!.. Радость, которую он испытывал, казалось, утомила его больше, чем болезнь. Как хотелось ему теперь поскорее увидеть горящие электрические лампочки.
Выпив молоко, Ахмед снова взял радиоприемник. Осторожно, с любовью поворачивал он рычажки включения и настройки. Одно за другим прочел названия станций. На маленькой шкале уместился весь мир. Вот Балканы, Центральная Европа, северные страны, Восток... Ему, словно ребенку, не терпелось поскорее услышать, как говорит этот таинственный ящик. Усталый и счастливый Ахмед заснул и спал в ту ночь беспробудным, спокойным сном.
Наутро, когда сквозь оконные занавески стали пробиваться первые лучи солнца, в комнату вошла Седеф. В руках она держала большую голубую чашку.
— Я принесла суп.
Ахмед, очнувшись от приятной дремы, открыл глаза. В комнате витал аромат горячего супа. Ахмед вдруг почувствовал страшный голод.
— Спасибо, Седеф, — улыбнулся он. — Славная ты девушка...
Ахмед ел с аппетитом; огромная миска опустела в одно мгновение.
— Я не наелся, Седеф. Можно еще?
Съев с таким же аппетитом и вторую миску, он почувствовал, что оживает. Седеф помогла ему сменить белье. Он умылся, побрился, причесался. Самые противоречивые чувства владели Ахмедом, когда он видел, с каким усердием бегала Седеф из комнаты в комнату, желая помочь ему. Кто ухаживает за ним с такой любовью? Жена? Когда же он женился? А может быть, он еще ребенок и лежит в детской, на верхнем этаже деревянного дома в Стамбуле?
Майка и сорочка, которые он надел, пахнут лавандой, словно тетя только что вынула их из сундука. А вот и она сама, нежная, ласковая тетя, в течение многих лет заменявшая ему мать. Как чудесно звенел замок сундука из орехового дерева, где хранилось чистое, выглаженное белье. Этот звук означал, что болезнь ушла из его тела. А когда дело шло на поправку, солнце сверкало еще ослепительнее и воробьи под его окном чирикали еще веселее. Да, жизнь его в Мозамбике — скверный сон.
После обеда его пришли навестить каймакам и Кадыбаба. Ахмед уже поправился, болезнь смела преграду, выросшую между разумом и сердцем. Теперь он хорошо знал, чего хочет и какой путь должен выбрать для достижения цели.
Каймакам по обыкновению был весел, смеялся и заражал своим весельем окружающих. Заметив на столе в углу радиоприемник, он подошел к нему, чтобы рассмотреть поближе. Ахмед, не колеблясь, приступил к разговору, на который он окончательно решился, все обдумав и взвесив.
— Сегодня утром я получил письмо из Стамбула.
Кадыбаба радостно улыбался, как человек, уверенный в будущем.
— Поздравляю, сын мой.
— Дядя пишет, что я должен взять на месяц отпуск и поехать в Стамбул.