Град огненный

Ершова Елена

Если я снова позову их — они откликнутся на зов.

Долго молчу, глядя себе под ноги. Чувствую кожей взгляды профессора и его гостя.

— Я знал, — говорю наконец, — что васпы чувствуют во мне Зверя. Что они пошли за мной потому, что не могли не пойти. Если я почти что Королева, они не могут не послушаться меня, так?

— Не совсем, — мягко отвечает Серый. — Вы можете передать сигнал на весь рой, но каждый васпа принимает решение сам. Вы Ферзь, а не Королева. Не забывайте об этом.

— А кто принимает решение за меня?

На этот раз они оба улыбаются. Ни снисходительно,

ни зло, а очень открыто и добродушно, как улыбался Виктор, навещая меня после срыва.

— Вы сами, — твердо говорит Полич. — Переход — целиком ваше решение. Не без помощи Тория, конечно. Но все-таки ваше.

— Все может измениться, — подхватывает Серый. — Нам известно, что пан Морташ продолжает разработки Дарского эксперимента. И также известно, что он следит за вами. Он или получит Ферзя в свои руки, или уничтожит вас. В любом случае уничтожит, особенно, если выведет новую Королеву. Или найдет другой способ управлять роем.

Я вспоминаю изуродованный труп, найденный мною и Францем на свалке. И знаю, что Серый прав. Если вовремя не прижать Морташа, мы все окажемся либо в клетках, либо в могилах.

— Мы дважды получали ордер на обыск его особняка, — говорит Серый, а я только теперь задаюсь вопросом, кого имеет в виду этот невзрачный человек, говоря «мы»? — Но оба раза безрезультатно. Пан Морташ не дурак, чтобы хранить дома важные документы вроде протоколов вскрытия.

— Ни в Южноудельской академии, ни в Институте нового мира подобные работы больше не ведутся, — согласно кивает Полич. — Могу предположить, что у пана Морташа есть секретная лаборатория.

— И вы хотите, чтобы я разведал, где она находится? — усмехаюсь я.

Теперь мне понятны и эта встреча, и этот разговор. Игра продолжается, и ставки возрастают. Но господа игроки не знают одного: я давно веду собственное расследование, и нутром чую, что развязка близка.

— Мы не просим вас вмешиваться, господин Вереск, — говорит Серый. — В конце концов, это не совсем законно, вы понимаете? Достаточно только уловить сигнал. И передать нам.

— Конечно, — бормочу я и гляжу мимо него, в окно. Там плывут кучевые облака — густые, серые, на глазах меняющие облик. Ты можешь меняться и выбирать, пока живой. А когда застываешь, то приближаешься к смерти и распаду.

Я — лидер роя. И пока жив, я делаю выбор.

Это будет хорошая битва. Последняя битва для меня.

9 мая

Утро приносит сюрприз: на пороге моей квартиры появляется Лиза. Одна, без Тория.

Она мнется, явно не зная, с чего начать. Вытягивает шею, пытаясь что-то высмотреть за моей спиной, но заходить не спешит. А я чувствую беспокойство, окутывающее ее вместо облака цветочных духов. Что-то действительно серьезное?

— Виктор? — сразу же спрашиваю я.

Лиза сглатывает, судорожно сжимает сумочку.

— У тебя его нет?

— Нет.

Она опускает голову. Еще не плачет, но близка к этому.

— Извини, — отступает к лестнице.

— Стой!

Вышагиваю в коридор, и Лиза замирает, поднимает испуганные глаза. В уголках блестят

слезы. Одной рукой прижимает к груди сумочку, другой держится за перила. Подойдешь ближе — скатится вниз по лестнице. Она боится меня. Но еще больше боится за мужа.

— Когда ты его видела в последний раз?

— Вчера, — лепечет она и добавляет: — утром.

— Дома не ночевал, значит.

Лиза мотает головой. Потом ее прорывает.

— Он сам на звонки не отвечает со вчерашнего дня. Я всех друзей обзвонила. На работу ездила. Думала, может, там? Он какой-то подавленный был в последнее время. Раздражительный очень. Рассказывал, что на работе неприятности, а я жалела и говорила, что все образуется, только он, кажется, не верил…

Она все-таки плачет. Тихонько, прикусывая дрожащую губу. Рассказал ли Виктор, кто стал причиной его проблем? Или знает сама особым женским чутьем? Знает, и все равно стоит тут, на пороге моей квартиры. Наверное, я ее последняя надежда. А я не знаю, как утешать плачущих женщин, поэтому говорю:

— Езжай домой. И жди. Я найду.

Она косится с недоверием.

— Я в полицию хотела…

— Не нужно. Дай мне несколько часов. Найду.

Лиза комкает сумочку, сглатывает слезы. Она хочет верить и боится верить: слишком хрупка протянутая соломинка. Но все-таки принимает решение и выдыхает:

— Хорошо. Я подожду еще… Ты ведь найдешь его, да?

Мне не хочется обнадеживать ее, но это единственное, что я могу дать. И я был неправ, когда говорил, что связывающая нас с Торием нить порвалась окончательно. Если бы это было так, если бы с ним что-то случилось, если бы он умер — я бы почувствовал это. Васпа всегда чувствует, когда погибает его хозяин.

У меня хорошо налажена агентурная сеть, как сказала бы Майра. И препарат АТ больше не нужен — достаточно подозвать спешащего по делам курьера. Он выслушивает внимательно, не задавая лишних вопросов: для васпов Торий не менее значимая фигура, чем я сам. Выслушав, курьер исчезает в лабиринте улиц. Он передаст информацию по цепочке, и… сколько часов нужно, чтобы найти человека в городе-миллионнике? Ежусь от налетевшего ветра и прикусываю сигарету. Свежо сегодня. Неуютно. Тревожно.

Выстраиваю маршрут от своего дома до Института, а оттуда — к дому Виктора. Если Тория не взяли в заложники головорезы Морташа — а я оставляю эту догадку на крайний случай, — то единственное место, где может пропасть законопослушный гражданин Южноуделья — это бар. А ради выпивки Виктор вряд ли потащится на другой конец города, не так ли?

Первая ласточка прилетает через час, когда я присаживаюсь возле фонтана перед зданием Института. Брызги мелким бисером разбиваются о черный мрамор, над струями повисает радуга. Едва не задевая мою макушку крыльями, пикирует голубь и опускается под ноги старушке, крошащей булку через пару скамеек от меня.

— Нашлась сердобольная, — цедит васпа в оранжевом жилете, как у Расса, и садится рядом. — Потом площадь от дерьма отмывай.

Я протягиваю сигаретную пачку, и васпа с благодарностью вытаскивает одну. Имени дворника не помню, как и его самого. Наверное, кто-то из рядовых. Спрашиваю: