Грезы о любви

Котова Дарья

Повязки закончились, и Эстель, подхватив постиранное, направился к веревкам. Авелис последовала за ней.

— Эсти, малышка моя, ты ведь хочешь помогать эльфам? — Она осторожно обняла дочь за плечи, та замерла, словно заяц, попавший в капкан. — У тебя талант к целительству, но, не развивая его, ты не сможешь стать опорой отцу и другим. Грядут темные времена, нашему народу нужны все силы, чтобы пережить их.

Заходящее солнце окрасило небо в алый цвет. Как кровь. Кровь, пролившаяся на их землю. Кровь того, кого она любила.

Эстель опустила голову и продолжила развешивать выстиранные повязки.

— Хорошо.

* * *

Если

в поместье генерала Рисанэ царила атмосфера дружелюбия, и отношение к слугам было весьма лояльное (едва ли когда леди Авелис отчитала хоть одну служанку), то в поместье их соседа, лорда Нареля Миратэ, слуги были практически частью семьи. Отец Нейлина отличался мягки характером, и если на войне он умел проявить твердость — ведь дело это было крайне важным, — то в обычной жизни он предпочитал ни с кем не спорить и никого никогда не ругал. Такое отношение могло бы породить разруху, но никакого беспорядка не было и в помине: слуги настолько любили хозяина, что готовы были заботиться о нем и его землях по собственной воли. К его же сыну, Нейлину, они относились как к родному. Полукровка-ликан, которого поначалу боялись и презирали, за годы жизни в Рассветном Лесу стал любимцем всех. Как и его отец, он обладал мягким покладистым характером и готов был помочь любому, будь то лорд или слуга. Среди жителей северных земель даже ходила шутка, что у лордов Миратэ и Рисанэ Свет детей обликом перепутал: Нейлин хоть и был ликаном, а его в жизни никто не боялся, тогда как под гневные очи Эстель не рисковали попадаться храбрейшие из эльфов.

— Ты уже вернулся?

Нейлин поднял голову, встречаясь взглядом с отцом, и кивнул. Он чувствовал подоплеку вопроса, но не знал, что ответить. О трагедии Эстель знали все, Нейлину, как ближайшему и лучшему ее другу, выпала участь быть поверенным в ее горе. Он не знал, как облегчить ее страдания, а меж тем юная леди Рисанэ все больше закрывалась от мира. И Нейлин, и его отец очень переживали за нее.

— Леди Авелис уговорила Эстель съездить в столицу и навестить лечебницу. Хочет отправить ее в учение.

Нейлин устало опустился в кресло в кабинете отца. Как полуликан, даже еще не превратившийся, он был выносливее светлых эльфов, но сейчас его терзали не физические, а душевные раны — он переживал боль подруги, как свою.

— Но не думаю, что у нее получится.

— Ты не знаешь Авелис, — с улыбкой произнес Нарель, облокачиваясь на столешницу. — В свое время она перехитрила Рисанэ. Он не считал, что ей следует выходить за него замуж, — пояснил отец, увидев недоумение в глазах сына.

— Но почему? Они такая прекрасная пара, у нас в поместье и в гарнизоне все хотят встретить такую же любовь!

Нарель лишь улыбнулся: это яркое, искрящееся молодостью искренне возмущение сына повеселило его. Неужели он тоже когда-то был таким?

— Я хотел поговорить с тобой о поездке в столицу.

— Я посмотрю за всеми, не переживай, мы справимся, — тут же успокоил отца Нейлин: он уже сменил девятнадцать весен и был достаточно взрослым, чтобы заменять главу семьи, когда тот отсутствовал — в принципе, он уже не раз это делал, когда лорд Миратэ уезжал к соседям или на границу.

— Ты поедешь со мной, — огорошил сына Нарель.

— С тобой? Но… но зачем? — Сообщи отец, что началось Второе Великое Нашествие, Нейлин бы так не испугался. За всю свою жизнь

он привык быть тенью, бастардом-полукровкой, из-за которого отец расстался с любимой невестой и обрек себя на общественное порицание. Он и не помышлял никогда, что сможет сопровождать куда-либо отца: мало того, что он был незаконнорожденным, так в его жилах еще и текла кровь ликанов. Редкие, зачастую насильственные, связи эльфов с ликанами иногда заканчивались рождением детей, но у них никогда не было полукровок: либо ликан, либо эльф. Две бессмертные расы, дети Тьмы и дети Света, не могли смешать свою кровь, однако Нейлин был исключением. Полукровка, ошибка природы, он находился на границе миров, и оттого было еще больнее. Был бы он чистокровным ликаном — не чувствовал бы связи со Светом, не тянуло бы его душой ко всему прекрасному и чистому, к его сородичам эльфам. А будь он чистокровным светлым эльфов — его бы приняли в Рассветном Лесу, он бы был здесь своим, а не чужаком, чудовищем. И отец бы его не стыдился…

Словно в подтверждении мыслей Нейлина, лорд Миратэ вздохнул, подбирая слова.

— Я хотел бы, чтобы ты сопровождал меня на бал в королевском дворце.

— Отец… я же… это ведь бал у короля… я хотел сказать… я же… я же не лорд… меня не пустят… — он совсем смешался и замолк.

Отцу его, судя по виду, тоже было нелегко вести подобные разговоры.

— Я должен был представить тебя еще три года назад, когда тебе исполнилось шестнадцать весен, но… — Нейлин опустил вниз голову: он все понимал без слов. — Я написал королю, чтобы тот разрешил мне признать тебя своим сыном и наследником, лордом Миратэ.

Нейлин воззрился на отца, наверное, как смертные смотрели на Забытых Богов. Столько было в его взгляде неверия в происходящее, смешанного с благоговением.

— Отец…

— Король отказал мне, все три раза, — словно бы не замечая реакции сына, продолжил Нарель (на самом деле, он был смущен не меньше своего дорогого отпрыска). — Поэтому я не рискнул привезти тебя в столицу раньше. Но в этот раз будут представлять дочь наших друзей — Эстель, а также принца и принцессу, а это дает формальный повод появиться нам там. Обоим. Я придерживаюсь своего решения, пусть король и не одобряет моего прошения.

— Но почему, пап?

Нарель еще раз вздохнул, встречаясь взглядом с сыном и в который раз удивляясь, какими теплыми могут быть серые ликаньи глаза. С того самого момента, когда он впервые увидел маленького Нейлина, он полюбил его всей душей. Именно сын помог ему преодолеть боль расставания с Алестой, осознания собственного предательства любимой невесты, а потом и ее счастья с другим. Нейлин был чудесным светлым ребенком, который подарил ему радость отцовства и заново научил жить.

— Потому что ты мой единственный ребенок, ты мой наследник, хочет этого король или нет.

— Но без разрешения короля…

—…тебя не признают лордом, я понимаю. Поэтому придется действовать, как говорят на войне, в обход.

— Зачем? А если ты прогневишь его величество? — в тревоге спросил Нейлин, невольно поднимаясь с кресла.

— Ради своего сына я готов на все. В этом твое будущее, — он серьезно посмотрел на Нейлина. Тот отвел взгляд.

— Ты уверен, что это мудрое решение? У тебя будут еще дети, когда ты женишься…

— Я не женюсь, — сказано это было так, что Нейлин осекся и надолго замолчал, сгорая от вины и стыда.