Хенемет-Амон
Шрифт:
Саргон с силой выдернул лезвие из туши. По воде тут же разлилась алая кровь. Звон в ушах начал проходить, теперь напоминая отдаленный шум прибоя. Руки слегка дрожали. Из груди вырывалось тяжелое дыхание. Сердце билось о ребра.
– О, боги Уасет, с тобой все хорошо? – послышался знакомый голос. В нем угадывалась сильная тревога.
Саргон отвел глаза от мертвой гадины и поднял голову. Примерно в пяти махе от него стоял Джехутихотеп. Вода доходила ему до груди. Лицо мальчишки покрывала бледность.
«Или
– Нормально, – выдавил из себя мулат, шумно хватая воздух ртом. – Нормально.
– О, Амон-Ра, – с облегчением произнес тот, – я очень испугался за тебя.
– Да, – наконец, унимая дыхание и сердцебиение, выдавил Саргон, – я тоже… и не только за себя.
На одеревеневших ногах он поднялся. Голова слегка кружилась, однако шум в ушах полностью стих. С грехом пополам, мулату удалось восстановить дыхание. Сердце успокоилось.
Джехутихотеп сделал пару шагов вперед, с нескрываемым любопытством осматривая тело крокодила. Ящер лежал, угрожающе приоткрыв зубастую пасть. Однако теперь он не представлял никакой опасности.
– Не надо тебе рисковать, – сказал Саргон, убирая меч обратно на пояс.
Мальчик перевел взгляд на него:
– Но я не мог просто стоять и смотреть! Это же неправильно! Он чуть тебя не съел!
Саргон вздохнул:
– Он бы и тебя сожрал, если б дотянулся.
– Но все ведь обошлось, видишь? Собек хранит нас! – улыбнулся Джехутихотеп.
Его настроение передалось и спутнику.
Мулат вымученно ухмыльнулся:
– Неунывающий храбрец. Тебе в воины, а не в писцы надо.
Тот улыбнулся еще шире, но промолчал.
– Кстати, где Минхотеп?
Вдалеке послышалось громкое урчание.
– Он недалеко, – ответил паренек, – но очень сильно испугался. Я как-то удержался, когда верблюд побежал вперед…
– Ты удержался? – в изумлении перебил мулат.
– Да, – смущенно кивнул Джехутихотеп.
– Как тебе удалось?
– Не знаю, – честно признался парнишка, – я вцепился в поводья, что есть сил. Наверное, сам Амон-Ра хранит меня… А потом я стал успокаивать верблюда.
– И он послушал?
– Не сразу, – мальчик потупил взор, – но затем остановился, я спрыгнул и к тебе побежал.
Саргон подошел к Джехутихотепу и легонько потрепал его по плечу:
– Храбрец, – повторил он, – и спасибо тебе.
Тот просиял:
– Вместе нам никто не страшен!
– Точно. А теперь пойдем отсюда.
– Ага, – быстро согласился паренек. – Только смотри! У тебя кровь на щеке!
Мулат провел пальцами по тому месту, куда прилетел удар хвоста крокодила. На них осталась алая жидкость. Однако рана была неглубокой.
– Просто царапина, – успокоил он, – доберемся до Пер-Бастет, там и перевяжу.
– Тогда поехали! – с нетерпением молвил Джехутихотеп.
– Верно, – мулат подхватил его на руки.
– Эй,
– Чтобы Собек тебя не утащил.
Мальчик залился громким смехом.
[1] Та-Меху – дельта Нила.
[2] Биау – Синайский полуостров, с древнеегипетского «Горнодобывающая страна».
[3] Пер-Бастет (Бубастис) – древнеегипетский город, располагавшийся в Нижнем Египте на юго-востоке дельты Нила.
[4] Саргон иронизирует над именем мальчика. Джехути – древнеегипетский бог мудрости.
[5] Собек – древнеегипетский бог воды и разлива Нила, ассоциирующийся с крокодилом, считается, что он отпугивает силы тьмы и является защитником богов и людей.
Глава 8
В тронном зале воцарилась тишина. Тяжелая и гнетущая. Было слышно, как потрескивает пламя в треножниках. Звук от огня слабым эхом отражался от каменных стен.
Яхмеси Пен-Нехбет склонил голову на грудь. Внезапно ему стало нелегко смотреть в эти знакомые синие глаза. Ноги налились свинцом. Возникло острое желание присесть хоть куда-нибудь. Однако он твердо решил не показывать слабости перед Божественной супругой.
«Меня назначили наставником сына Херу, значит, я должен испить эту чашу до дна».
Ни один мускул не дрогнул на лице Великой царицы, однако щеки ее покрыла бледность.
– Что ты сказал? – ледяным тоном переспросила она.
– Сын Херу пропал, – глухо повторил Яхмеси, не поднимая головы.
– Что, значит, пропал?
В голосе Хатшепсут послышались резкие нотки. Настолько резкие, что воину казалось, они режут по живому.
– Его нигде нет, госпожа Хенемет-Амон.
– Яхмеси, ты соображаешь, что ты говоришь?
Тон царицы оставался ледяным. Спокойным. Это сбивало Пен-Нехбета с толку. Заставляло чувствовать себя еще неуютней. А бывалый воин не привык быть в образе провинившегося мальчишки. Нет. Уж лучше пусть она повысит голос на него. Накричит. Прикажет высечь плетью или вовсе отрубить голову. Только не это ледяное спокойствие!
Шумно втянув носом воздух, Яхмеси проговорил:
– Госпожа. Каждое утро мы отправляемся на прогулку по Хапи…
– Да, я знаю, – перебила Хатшепсут, – на царской лодке.
– Ладье, – невольно вырвалось у того.
Старик пребывал в полной растерянности, пусть и пытался отчаянно скрыть ее.
– Меня поправлять не надо, – отрезала царица.
Пен-Нехбет бросил мимолетный взгляд на Хатшепсут и снова опустил голову. В очередной раз он подметил про себя, сколько же силы и властности в этой женщине. Прямая осанка. Приподнятый подбородок. Острый взгляд синих глаз из-под полуопущенных ресниц. Все в ее голосе и манере держаться подчеркивало решительность, твердость Ка. То, чего так не доставало нынешнему воплощению Херу.