Хозяйка древнего замка, или Таинственный граф в наследство
Шрифт:
Впрочем, в чем-то он прав. Его Сиятельству нужен личный слуга. В купальне он будет чувствовать себя комфортнее, если прислуживать ему станет мужчина. Полагаю, есть и другие вещи, о которых стыдно просить женщину.
— Ланц крепкий малый, — продолжал расхваливать сына крестьянин. — Он и больного на себе куда надо отволочет, и за одеждой графской проследит, и в покоях его уберется. А что урод… ну дык Его Сиятельство все равно его лица не увидит.
О каком же уродстве идет речь? Что за жуткое увечье отталкивает от трудолюбивого, старательного Ланца
Я представила кожу, сморщенную от ужасных ожогов, но ко мне из крестьянского дома вышел высокий рыжий детина с заячьей губой.
Ланц выглядел как настоящий богатырь из русских сказок. Косая сажень в плечах. Если бы не врожденный дефект, был бы завидный жених. Местные девки проходу бы не давали. Правильные черты, мягкий, немного наивный взгляд, забавные веснушки на носу. Жалко парня. Молодой. Сразу видно — добрый. А все от него шарахаются, уродом называют. А прикрой нижнюю половину лица — красавчик всем на зависть.
В моем мире таким людям операции делают, а в этом либо нет умелых докторов, либо их услуги слишком дорогие.
— Ну что, госпожа, возьмете моего сына графу в услужение?
Глава 23
Ланц оказался не только крепким малым, но и робким, что при его богатырских габаритах смотрелось до безумия мило. Он трогательно краснел, когда отец его расхваливал, не знал, куда спрятать свои рябые руки-лопаты, явно стесняясь их размеров, и оттого с первого взгляда показался мне неуклюжим. Я даже усомнилась, справится ли он с обязанностями камердинера, но все равно взяла его на службу к графу, потому что уже дала обещание мистеру Джолу. Тот в свою очередь пообещал связаться с бывшими слугами Вулшира и направить их ко мне для разговора.
Когда мы вернулись в замок, то сразу навестили Его Сиятельство. К своему удивлению, я обнаружила там Лиззи. Она снова сидела на стуле у постели больного и рассказывала ему одну из своих историй, на этот раз о морских сражениях. И как рассказывала! Выразительно, эмоционально, имитируя звуки боя и голоса бравых солдат. Для ребенка семи лет Лиззи очень гладко излагала свои мысли. Не путалась в славах, не запиналась. Ее речь лилась, как вода из крана, — буйным непрерывным потоком. История была наивной, детской, но образы, которые рисовала Лиззи, — живыми и яркими. Девочка так погрузилась в свое повествование, что не заметила, как открылась дверь.
— Кларисса, это вы? — спросил граф. Только тогда дочь обернулась и увидела нас с Ланцем.
Ее взгляд прикипел к его заячьей губе, ротик округлился. Вероятно, она никогда не встречала людей с таким изъяном.
— Ваше Сиятельство, я нашла вам личного слугу. Его зовут Ланц. Он сын мистера Джола, тот поставляет продукты в наш замок.
Мне показалось, что после моих слов на лице Роберта отразилось облегчение.
— Добрый день, Ваше Сиятельство, — Ланц низко поклонился и переступил с ноги на ногу.
— Спасибо, Кларисса, — кивнул мне граф, затем повернулся в сторону, где, как он полагал,
Не знаю, о чем он говорил с Ланцем, но спустя минут тридцать, когда я занималась ужином на кухне, мое внимание привлек глухой ритмичный стук. Выглянув в коридор, я поняла, что этот звук издает трость, на которую опирается Его Сиятельство. Свежеиспеченный камердинер провожал Роберта в ванную комнату.
С появлением личного слуги больной повеселел и свое время начал проводить более активно и насыщено. Видимо, с некоторыми просьбами обращаться к мужчине ему было удобнее, чем к женщине.
Во второй половине дня они с Ланцем и Лиззи сходили на прогулку, потом посидели в гостиной напротив растопленного камина. Впервые за несколько лет ужинал Роберт не в кровати, а за столом в большой обеденной комнате и, судя по лицу, был крайне доволен этим обстоятельством.
Я не могла нарадоваться на нашего нового помощника. Этот застенчивый рыжий медведь, несмотря на свои внушительные размеры, оказался очень ловким и расторопным. Пока его подопечный чаевничал в столовой, он перестелил ему постель и убрался в спальне, а вечером занялся хозяйской одеждой. Что-то надо было заштопать, что-то постирать.
— Госпожа, — смущенно обратился ко мне Ланц уже перед самым отходом ко сну. Время близилось к полуночи. Я как раз домывала оставшуюся после ужина посуду. — Госпожа, как вы думаете… — Он потупил взгляд и принялся нервно теребить пуговицу на серой мешковатой рубахе. Пуговица держалась на одной нитке. Похоже, он часто использовал ее для борьбы со стрессом.
— Как я думаю что?
— Мне надо рассказать Его Сиятельству о своем уродстве?
Щеки этого молодого парня, настоящего красавца, если убрать врожденный изъян, ярко вспыхнули.
— Зачем? — удивилась я. — Его Сиятельство полностью тобой доволен. И я тоже.
Парень покраснел гуще. Взгляд он так и не поднял.
— Но, может быть… может быть, ему неприятно, что я такой? — Он невольно коснулся раздвоенной губы, открывающей вид на передний зуб и розовую десну.
— Глупости. Граф ничего не видит.
Могучая грудь Ланца приподнялась от тяжкого вздоха.
— Но ведь это нечестно — скрывать от него такое.
— Глупости, — повторила я. — Нет в твоей внешности ничего неприятного и отталкивающего. У тебя очень красивые глаза…
Мои слова заставили Ланца резко вскинуть голову. Он смотрел недоверчиво, будто пытался понять, не издеваются ли над ним.
— Красивые глаза? — наконец осмелился переспросить этот рыжий богатырь. — У меня?
И растерянно захлопал ресницами, длинными и пушистыми, как у девушки.
— У тебя, у тебя. Ты что ли в зеркало не смотрел?
Конечно, он смотрел в зеркало. И видел там свою безобразную рассеченную губу и только ее.
До предела задумчивый Ланц попятился в коридор и с заторможенным видом пошел в свою комнату, которая соседствовала с покоями графа.