Хроники времен Екатерины II. 1729-1796 гг

Стегний Петр Владимирович

милость.

— Особенно удались розы, — сказал между тем Зубов, произнося слова, по своему

обыкновению, ни громко, ни тихо, но внушительно, — будто прямо от мсье Поммара.

Поммар был модным французским цветочником, державшим магазин на Невском.

Присутствующие понимающе заулыбались. Виже-Лебрен была обворожительной

женщиной. Среди петербургского высшего света многие, в том числе и Александр

Андреевич

Безбородко, настойчиво добивались ее благосклонности.

Правда, без видимых результатов.

Безбородко, по слухам, каждое утро посылал в ателье французской знаменитости,

находившееся напротив Зимнего дворца, роскошные букеты роз, заказывая их у Поммара.

Из Тронной залы прошли в столовую, где, как было принято по воскресеньям, был

сервирован стол. В числе приглашенных находились великие князья Александр и

Константин с супругами. В этот день они видели свою державную бабку в последний раз.

Вечером 4 ноября в опочивальне императрицы собрался узкий круг приближенных.

Несмотря на полученное из Неаполя от посланника Андрея Кирилловича Разумовского

известие о кончине сардинского короля, Екатерина была в прекрасном настроении. Она

стращала смертью Левушку — Льва Александровича Нарышкина, — который в ответ

привычно дурачился: делал круглые глаза, бил по бокам руками и кудахтал, как толстая

неопрятная наседка.

На протяжении четырех десятилетий Нарышкин оставался одной из наиболее

влиятельных фигур в екатерининском окружении. Императрица доверяла ему

безраздельно. Еще до ее воцарения он и его прекрасная и ветреная Прасковья Брюс, были

поверенными сердечных тайн Екатерины. Они устраивали свидания с Понятовским,

предупреждая Екатерину о его появлении у дверей ее комнаты кошачьим мяуканьем.

Барин и сибарит, каких немного было при екатерининском дворе, Нарышкин

занимал официальную должность обер-шталмейстера. Однако, заведуя императорской

конюшней, он с гордостью говорил, что в жизни не ездил верхом. В присутствие перестал

ходить после того, как явившись однажды поутру, увидел, что на его столе сидит кошка.

Объявив публично, что считает себя смещенным, поскольку место его занято, отправился

домой, и на службе его больше никогда не видели. В свое время много говорили о

судебном процессе, затеянном им с соседкой — княгиней Дашковой, приказавшей рубить

нарышкинских свиней, случайно забредших в ее огород.

Призвание Нарышкина

состояло в другом. Он был достойным преемником

елизаветинских карлиц, приживалок и чесательниц пяток, при той только разнице, что те

чудили по наитию, от природного таланта, а Нарышкин тщательно готовил свои шуточки,

подолгу репетируя.

Нарышкин был веселым гением эрмитажных собраний, душой интимного кружка

Екатерины. Излюбленной мишенью его острот была собственная жена, простая казачка,

родственница Разумовских, открыто жившая с камердинером.

В тот вечер Нарышкин явился в опочивальню императрицы переодетым в костюм

бродячего торговца: красная рубаха с кушаком, шаровары, приспущенные на смазанные

дегтем сапоги. Расхаживая между веселившимся от души обществом, с лотком на груди,

он предлагал императрице моря, горы, реки, короны.

— А вот кому город басурманский, — кричал он голосом рыночного зазывалы. —

А зовут его Стамбул, Святослав еще там бул. Теперь время Константина, внука свет-

Екатерины. А как сядет он в Царьграде, к вящей Франции досаде, и почнет он там

княжить, то-то славно будем жить.

У Екатерины от смеха случились колики, пришлось послать за Роджерсоном.

6

5 ноября, в среду, Мария Саввишна Перекусихина вошла в императорскую спальню

как обычно в восьмом часу утра. Заглянув за полуспущенный полог, Перекусихина

обнаружила, что императрица только что проснулась.

— Каково почивали, матушка? — спросила она приятным голосом.

— Давно такой спокойной ночи не проводила, — ответила Екатерина, улыбаясь.

Перекусихина привычно засновала по комнате, пересказывая придворные новости.

Похвалила погоду — с утра ударил крепкий здоровый морозец, — подала пеньюар.

Одевшись, Екатерина пила кофе и, пробыв несколько минут в кабинете, удалилась в

гардеробную.

Захар Зотов, по минутам знавший утренний распорядок императрицы, ждал

приказаний, кого из явившихся с докладами первым провести в кабинет.

Ожидание, против обыкновения, затянулось. Когда прошло полчаса, Захар,

привыкший к тому, что императрица никогда не оставалась в гардеробной более десяти

минут, обеспокоился. Камердинер Иван Тюльпин, — суетливый недотепа, вообразил, что

государыня пошла гулять в Эрмитаж. Однако недоверчивый Захар, заглянув в шкаф,

обнаружил, что все шубы и муфты императрицы, которые она всегда вынимала и надевала

самолично, были в наличии. Зотов пришел в еще большее беспокойство и, помедлив

несколько минут, решился зайти в гардеробную.

Он осторожно поскребся в затворенную дверь, покашлял деликатно, но изнутри не