i 166602c1f3223913
Шрифт:
кто успевал выпить и подойти еще раз, получал вторую порцию. Действие
рома не замедлило сказаться. Настроение значительно поднялось, матерная
ругань босняков так и висела в воздухе. Германцы запели «Ich hatt’ einen Kameraden»^*1 <#t1>* , а у чехов один совсем охмелевший солдат встал и, держась за березу, принялся орать:
Где под Краcником, у Сана,
Бор дремучий встал,
Мертвых братьев непрестанно
Мчит
Я от дома гак далеко…
Ах, слеза туманит око…
Ворочусь ли я туда?
Сердце шепчет: никогда!
– Ну, ну, не голоси, как старая баба! – заметил кто то сзади и сдернул
певца на землю.
Когда стемнело, раздалась команда: «Вперед! Вперед!» – и вся масса
пришла в движение. Люди, скотски пьяные, шли во славу императора умирать
за родину. Они находились в таком состоянии, о котором «Пресс бюро»
писало: «Наша армия возбуждает всеобщее восхищение своей доблестью и
беспримерной самоотверженностью. Она героически и стремительно бросается
в атаку, полная высокого воинского духа».
А этот «дух», которым высшее командование наполняло своих доблестных
воинов, вырабатывался на всех винокуренных заводах от Судетских гор до
Адриатического моря холодным и горячим способом из картофеля. И господа
винокуренные заводчики так шибко зарабатывали на этом продукте, который
они поставляли правительству для одержания победы над врагом, что после
войны, покупая себе новые заводы, дворцы и имения, они могли говорить: – Все это – плоды военного энтузиазма и воинского духа.
Винные пары дурманили мозг и ослепляли глаза; ничего на свете не
казалось страшным, всего можно было достигнуть – алкоголь действовал во всю.
Неровными, ломаными, волнообразными линиями наступающие лезли на врага, подгоняемые нечеловеческими криками:
– Вперед! Вперед!
Пули вокруг жужжали и свистели, все пронзительнее и ниже, словно
невидимые мухи, с мягким «ти юу, ть фи юууу» у самых ушей, так что Швейк
невольно отмахнулся:
– Отстань, проклятая!
– Вперед! Вперед! – раздалось где то совсем недалеко за ним, и он узнал
голос капитана Сагнера.
– Вперед! Вперед! – крикнул также откуда то сзади поручик Лукаш.
Швейк оглянулся, но не увидел ни одного знакомого; вокруг были все
только чужие лица. Какой то толстый, здоровенный германец заметил
обращенный назад взор Швейка, подтолкнул его локтем и злобно и
саркастически проворчал:
– Тебе, поди, тоже хотелось бы держать фронт сзади? Как бы не так, любезнейший! Это
– Не в том дело, камрад, – ответил Швейк. – Но так как я ординарец, то и
обязан, если с моим поручиком что нибудь случится, бежать за помощью. А
этот осел, Балоун то, наверно уж давно потерялся в этой суматохе.
В этот момент в передние ряды угодил тяжелый снаряд; сноп огня вырвался
из земли, тяжелый удушливый дым застлал все кругом, и земля задрожала
так, что Швейк свалился с ног.
Он остался лежать, в то время как все вокруг него разбежались по
сторонам; затем, ощупав себя, он сказал: – Вот это действительно фейерверк! Этот будет получше того, который
пускает в Иванов день господин Хаек на Стрелецком острове. Но только не
надо, чтобы получался такой взрыв. Этак можно кого нибудь и убить.
Стрелковая цепь снова выравнялась. Крики «вперед, вперед!» становились
все более дикими и безумными, превращаясь в сплошной звериный вой.
Солдаты падали и снова бросались вперед, словно кто то сзади подгонял их
плетьми. Снаряды разрывались уже за их рядами. Швейк поднялся и добежал
до большого куста шиповника, росшего на краю поля; там он снова залег.
Вскоре к нему подскочил мадьярский офицер с револьвером в руке и погнал
его вперед. Швейк заметил, что за солдатами по пятам шла целая цепь
офицеров и полевых жандармов.
«Совсем как при полицейской облаве, – подумал он, – когда полиция ищет
кого нибудь в Праге». И, прибавив ходу, сказал офицеру: – Я только хотел подождать здесь моего господина поручика. Вы, пожалуйста, не расстраивайтесь, потому что я и сам знаю, что строгость
всюду необходима. Тем более на поле сражения.
И он снова исчез в толчее. Потом он попал в наспех вырытый окоп, откуда
отчаянно отстреливалось несколько совершенно измученных и ошалевших
солдат. Но едва он успел ввалиться туда, как раздалась команда: – Рота, прямо по неприятелю пальба – начинай!
Винтовки затрещали, и тысячи огненных вспышек осветили темноту. Минут
десять продолжалась трескотня выстрелов, с четверть часа летели шрапнели
и гранаты за окоп; затем огонь на флангах усилился, тогда как в центре
по команде! «Прекратить огонь!» – он замолк.
И вновь тишина была прервана командой’
– Примкни штыки! В атаку! В атаку! Вперед! Вперед!
Вся эта человеческая масса ринулась вперед, чтобы схватиться врукопашную
и штыками в живот или грудь добить тех, кого пощадили пули, шрапнель и