Игра Канарейки
Шрифт:
– Я в курсе.
Матеуш достал из-за пазухи длинную курительную трубку из красного дерева. В бледном свете свечей еле различались искусно вырезанные на ней эльфские узоры.
Трубку эльф держал на какой-то странный манер, перед собой, в согнутой в локте руке. Ольгерд держал трубку почти так же, похожим взглядом смотрел через вырывающиеся изо рта облака дыма. Только табак у эльфа был жутко крепкий и горький, щекотал ноздри и заставлял слезиться глаза.
Клотильде, впрочем, судя по выражению её лица, нравился запах
Может, дело было и не в табаке.
– Ты борешься за свою жизнь. Не корчишь из себя полотёрку или пастушку.
– Ты ошибаешься. Корчу.
Эльф затянулся, внимательно глядя на эльфку.
– И не вижу в этом ничего плохого. Я не готова жертвовать своей жизнью во имя каких-то туманных идей.
Матеуш оскалился как дикий волк. Настоящий скоя’таэль.
Рука Клотильды легла поверх его подрагивающего кулака. И эльф сразу почувствовал, как он устал. А ещё спокойствие. Холодное, блестящее, как стеклянный шарик, перекатывающийся в руке.
– Мне нужно подготовить кое-что для того, чтобы тебя осмотреть.
Клотильде на вид было не больше тридцати, но сейчас она казалась мудро-спокойной, умиротворяющей. Её голос мелодично переливался, убаюкивал.
– Чеслав, ты поможешь мне?
Гном не сразу понял, что обращаются к нему, как-то потерянно оглянулся на эльфа, нахмурился.
Чародейка встала.
– Думаю, милсдарям революционерам есть о чём поговорить. Если только они не перебьют друг друга.
– Хотел бы я на это посмотреть, – улыбнулся гном и залпом допил бульон, оставшийся на дне горшочка. Он вскочил со скамьи и последовал за Клотильдой – она определённо его очаровала.
– Необычно видеть скоя’таэля в обществе человеческой женщины.
Матеуш постучал трубкой по столешнице.
– От этой попробуй отвяжись, – небрежно бросил он.
– Не похоже, чтобы её общество тебе не нравилось.
– Это dh’oine. Но моя. И с ней всё несколько сложнее… – Эльф замолчал, задумался о чём-то.
С минуту оба молчали.
– Поэтому ты ушёл от «белок»?
Матеуш, который, конечно, сроду никаким Матеушем не был, покрутил головой, словно разминая шею.
– Почему бы я должен тебе рассказать?
– А почему нет? Мне интересно, а мы с тобой больше никогда друг друга не встретим, не узнаем настоящих имён.
Эльф покачал головой. Он смотрел на трубку, которую вертел в руках.
– Я не буду тебе ничего рассказывать, taedh. – Последнее слово он произнёс почти с издёвкой. – Мы не враги. Но и не друзья.
– Ты хочешь уехать со своей чародейкой далеко и жить там долго и счастливо?
Вообще-то сначала Канарейка хотела спросить это с сарказмом. Но в последний момент она одёрнула себя. Разве она сама бы так не хотела?
Матеуш хохотнул. Эльфка подняла на него взгляд. Он правда улыбался, но как-то устало.
– Нам не дадут жить долго. А счастливо мы не сможем. Мы не герои сказок.
–
Эльф сложил руки на стол, посерьёзнел.
– Ты когда-нибудь думала, что в следующую секунду ты умрёшь?
Канарейка медленно кивнула.
– Тогда солнце светит ярче, птицы поют громче, а то, что любишь, ты любишь всем собой.
Матеуш умолк, Канарейке было нечего сказать. Они сидели молча за столом, эльфка принялась за еду, а эльф время от времени хлебал из своей фляги.
Через четверть часа чародейка позвала Канарейку наверх.
Комментарий к XXV. Распутье
*Ceadmil, sor’ca. – Здравствуй, сестра.
Caed. – Привет.
Aeen esseath a scoia’tael? – Ты – скоя’таэль?
Neen. – Нет.
Beanna – Женщина
Bloede dh’oine – Чёртов человек
Aen Seidhe – Народ Гор
Ach esseath n’ess taedh. – Но ты не бард.
Taedh – Бард
______________________________________________________________________
Текст (как неожиданно) Мельницы, «Господин горных дорог».
========== XXVI. Смерть ==========
Иметь миллион и не иметь миллиона – это вместе два миллиона…
Эстерад Тиссен
Из комнаты чародейки Канарейка вышла в лучшем расположении духа.
Насколько это было возможно сейчас.
Нога наконец не болела, об остальном, как сказала чародейка, можно было не беспокоиться. Наверное, кроме облегчения Канарейка чувствовала даже какую-то скорбь или одиночество, но она ни за что не призналась бы в этом даже самой себе.
Клотильда так старалась, что у эльфки возникло непреодолимое желание заплатить ей всеми деньгами, что имелись при себе. Чародейка вежливо отказалась, назвала цену и не взяла ни кроной больше. Канарейка всё равно незаметно бросила горсть монет на тумбочку, так, на всякий случай, будто подкупая судьбу. К тому же для беглого скоя’таэля и магички не может быть лишних денег. Канарейке хотелось, чтобы у этих двоих всё сложилось хорошо, и уставший от смертей и борьбы эльф пробыл в компании своей dh’oine как можно дольше. Дольше, чем всегда отпускала судьба самой эльфке. Канарейка тепло попрощалась с Клотильдой и вышла за дверь.
В коридоре, прислонившись к стене и сдвинув зелёный колпачок на глаза, её ждал Биттергельд.
– А теперь ты всё мне расскажешь.
Рассказывать ничего не хотелось, но этот носатый пройдоха при желании и душу вытрясет.
– Тебя не было в Новиграде с середины Бирке. Дала знать о себе один раз, когда послала письмо Элихалю. Принесли его какие-то громилы, а в самом письме ты просила отправить тебе с ними два костюма. Во что ты вляпалась, Карина?
Канарейка выдохнула.
– Пойдём в комнату, Бит. Расскажу, что могу.