Империя проклятых
Шрифт:
Это и был двор крови.
В центре Зала Изобилия шло состязание, напоминавшее мрачную пародию на рыцарский турнир перед лицом смертного короля. Первым бойцом был высокий и жилистый аристократ с длинными снежно-седыми волосами и бородой, доходившей до живота. Он остался в одних штанах, его худые руки и спину покрывали красивые татуировки – девы с рыбьими хвостами, мрачные чудища из морских глубин, – а когда он улыбался, два клыка в его верхней челюсти сверкали золотом. Его соперницей стала изящно сложенная женщина в черной кожаной одежде, ее темные волосы сзади сбрили до неровной щетины, как у еретички, которую вот-вот сволокут на костер инквизиции. Она была ниже
Длинный высококровка собрался с силами и выбил у женщины один клинок ударом такой силы, что в зале треснуло несколько окон. Женщина опустила другой меч и рассекла плечо своего врага до самой грудной клетки. Но мужчина схватил ее окровавленной рукой и швырнул на пол так, что раскололся камень. Женщина в ответ раздробила ему челюсть, брызнула яркая кровь. Но татуированный вампир не отпускал ее, снова и снова ударяя ее головой о разбитый пол, пока она трижды не хлопнула ладонью по камню.
– Сдаюсь! – простонала она. – Я сдаюсь!
Раздался негромкий рев, несколько высококровок подняли кубки, другие закатили глаза и только приподняли брови. Татуированный великан поднялся на ноги, пуская красные слюни, и протянул руку поверженному врагу. Ее окровавленные губы растянулись в дикой усмешке, когда она приняла ее.
– Почти.
– Ты сломала мне чертову челюсть, Аликс, – невнятно пробормотал вампир, потирая мокрую бороду.
Женщина встала на цыпочки и слизнула кровь с его губ.
– Я поцелую ее покрепче чуть позже.
Мужчина усмехнулся, когда холеная женщина шлепнула его по заду, и пара направилась к ближайшему столику. Женщина поймала взгляд служанки, стоявшей возле одной из этих жутких люстр из людей, и подняла два пальца. Диор побледнела от ужаса, когда служанка присела в реверансе, подняла нож и рассекла горло молодому человеку – так непринужденно, словно срезала цветы для букета. Из раны хлынула исходящая паром кровь, мужчина даже не сопротивлялся, когда она потекла по подбородку на пол. Никто из людей рядом с ним не издал ни звука, когда служанка наполнила пару бокалов до дрожащих краев.
– Благая Дева-Матерь, черт тебя дери, – прошептала Диор, делая шаг вперед.
Ее тут же схватили холодной пятерней за руку с такой силой, что кости хрустнули.
– Неуважение означает смерть, – пробормотала Киара.
Дрожа и обливаясь холодным потом, Диор наблюдала, как служанка наполняет другие бокалы на подносе. Оставив парня выплескивать последние капли на камни, женщина сначала отнесла кровь раненым бойцам, угостив каждого глотком, а затем принялась обслуживать других гостей. Диор закрыла глаза, чтобы не видеть всего этого ужаса, поднесла руки к лицу и прошептала лихорадочную молитву.
– Пошли, – прорычала Мать-Волчица.
На руке у нее снова сомкнулась железная хватка, и Грааль потащили в это сборище дьяволов, а за ней по пятам следовали Кейн и Сорайя. Менестрели продолжали играть – веселая мелодия, совершенно не сочетавшаяся с мрачным окружением, звучала на грани безумия. Но когда их четверка проходила мимо, разговоры стихли, и Диор едва не поскользнулась на окровавленном камне. Теперь это чувство было ощутимо. Сгущающийся воздух. Внимание монстров, переходящее от обычной жестокости вокруг к бледной, испуганной бездомной
В конце Зала Изобилия возвышался помост, такой же длинный, как столы вокруг площадки. За ним воспаряла великолепная витрина из радужного стекла – большой триптих, занимавший всю стену. Центральной фигурой была Дева-Матерь, исполненная блаженства и безмятежности, по бокам от нее стояли Отец Вседержитель и их сын Спаситель, истекающий кровью от испытаний, выпавших на его долю.
Глядя в глаза своей прародительницы, Диор сжала челюсти, чтобы не стучать зубами.
Под витражом стояли два трона, выполненные из черного железного дерева, один выше, второй чуть ниже. В тени вокруг собрались слуги, а на тронах возлежали две фигуры, неподвижные, как мраморные статуи. Все разговоры прекратились, смолкла даже песня менестреля, глаза каждого вампира в зале были прикованы к четверке под предводительством Матери-Волчицы, пока они приближались к этим высеченным в камне тронам.
– На колени, – прошептала Мать-Волчица. – Быстро.
Бледная, пошатывающаяся, Диор повиновалась и упала на колени. Кейн и Сорайя поставили на липкий камень железный ящик с Аароном, а Киара поклонилась, прижав руку к своему давно мертвому сердцу.
– Мой лэрд и граф Никита, – сказала она, обращаясь к сидевшему на более высоком троне. – Первородный сын Толева-Мясника, покоритель Оссвея и Приор крови Дивок.
Затем Мать-Волчица повернулась ко второму трону.
– Моя графиня Лилид, любимая сестра моего лэрда, старшая дочь Толева и жена Зимосерда. Я смиренно приветствую вас, старейшины, и молю Ночь о вашем здравии.
Кейн и Сорайя опустились на одно колено, склонив головы и прижав кулаки к сердцам. Затем фигура на первом троне заговорила глубоким и холодным, как зимнее небо, голосом:
– Добро пожаловать назад, моя кровь.
Диор взглянула на говорившего, приоткрыв рот от благоговейного трепета. Никита Дивок выглядел молодо. Ему было чуть за двадцать, когда его обратили, хотя он бросал вызов такому понятию, как время: так ястреб бросает вызов земному притяжению. Он казался идолом, выкованным из оникса и жемчуга. Инкубом, созданным из света костра и грез несчастных девушек. Его длинные черные волосы спадали на одну сторону лица, а царственный лоб украшал железный обруч, выполненный в виде тернового венца. Одет он был в темные шелка и богато украшенный китель цвета морской волны, а на шее висело ожерелье из вампирских клыков и еще один золотой флакон – такой носила Киара и все ее сородичи. Обнаженный двуручный меч, размером больше человека, покоился на спинке трона. Его рукоять была сделана в виде рычащих медведей, а лезвие покрыто зазубринами, оставленными тысячами сражений.
Когда Диор Лашанс увидела Никиту, тело у нее запылало, а пульс бешено застучал. Но каким бы потрясающим ни был тот, кого звали Черносердом, Первого лэрда Дивоков она удостоила лишь мимолетным взглядом. А ее вниманием завладела та, что сидела по левую руку от него.
Судя по формам, она была фигуристой девицей, эта Лилид Дивок. Роскошное платье черного цвета с синей отделкой облегало ее фигуру формы песочных часов, ниспадая к ногам бархатными волнами. Ее длинные кроваво-красные волосы дходили почти до пола, уши и пальцы блестели от золота, а лоб украшала корона из закрученных в спираль бараньих рогов. Лилид сидела, положив одну руку на голову огромного волка, развалившегося рядом с ее троном. У зверя был белый мех, густой и гладкий, по левой стороне морды тянулся глубокий шрам, один глаз отсутствовал. А другой – бледно-голубой, с красным отливом – смотрел прямо на Диор.