Искра божья
Шрифт:
— Мальчик, дай охры[134]! — властно потребовал Сандро, обращаясь к кому-то внизу.
Де Грассо покрутил головой, желая отыскать нерадивого подмастерья.
— Быстрее, негодник, грунт сохнет!
Не заметив поблизости даже следа упомянутого мальчишки, Джулиано выхватил крайний горшочек из полчища баночек, стоявших под лесами, и полез наверх.
— Долго возишься! — накинулся на него художник, даже не удосужившись оглянуться.
— Чего ты мне принёс, подлец! — возмутился Сандро, заглядывая в протянутую Джулиано банку. — Это же сепия[135],
Художник поднял глаза на подавшего горшочек с краской и прикусил язык.
— А, это ты, — сконфуженно пробормотал он. — А где Адольфо?
— Наверное, убежал.
— Всё-таки придётся оборвать ему уши! — Сандро нахмурился, яростно выскребая мастихином[136] с овальной палитры остатки желтоватого пигмента. — Ты-то что тут забыл?
— Да вот, пришёл полюбоваться на твою работу, — решил схитрить Джулиано.
Де Грассо вовсе не хотелось омрачать такой прекрасный день. Обида на Сандро давно утихла в его душе. А кроме того, он помнил, что с художником надо было помириться, чтобы случайно не вызвать раздражения Лукки, которому хватало забот и без испорченных отношений с кардиналом Франциском.
— Налюбовался? — мрачно поинтересовался де Марьяно.
— Хм, а почему Моисей вроде как показывает неприличный жест зачинщику мятежа с моим лицом?
— Я художник, я так вижу, — проворчал Сандро.
— Если я извинюсь, ты сотрёшь это? — вкрадчиво спросил Джулиано, с трудом наступая на горло собственной гордости.
— Потомки должны знать своих героев в лицо! — гордо заявил художник.
— Пожалуйста, я не хотел тебя обидеть, — скрипя зубами, процедил юноша.
Художник глубоко вздохнул и искренне улыбнулся Джулиано:
— Кукиш я, пожалуй, замажу, а лицо пускай останется. Считай, что ты даром получил божью Искру.
— Согласен, — Джулиано панибратски толкнул Сандро в плечо.
До самого вечера Джулиано крутился рядом с художником. Он болтал о своих приключениях, одновременно осваивая работу подмастерья по смешению пигментов, а также наводя известковый раствор для штукатурки стены.
— Что это за человек с ослиными ушами нарисован над алтарём? — спросил Джулиано, ставя новую порцию раствора перед художником.
— Магистр Псов — Чаззаре Кварто в образе царя Миноса[137], — ехидная улыбка озарила перепачканное краской лицо Сандро.
— Он тоже разозлил художника?
— Конечно. Чаззаре пришёл сюда и начал кричать, что это богохульство и ересь. Его возмутил вид полностью обнажённых праведников. Кардинал потребовал немедленно сбить всю фреску. Ибо место подобной мазне лишь в дешёвых притонах, термах и борделях, но никак не в Папской капелле. Вот гениальный Микель Буонарроти ему и отомстил. Изобразил кардинала в аду, да ещё со змеем, кусающим его за гениталии.
— И что на это сказал Папа?
— Что он не имеет власти над адом, — весёлые золотые искорки засветились в ореховых глазах художника.
С наступлением темноты степенные монахи в серых рясах зажгли в капелле десятки масляных светильников, и внутри стало почти так же светло, как днём. Постепенно храм стал заполняться верующими, пришедшими на вечернюю молитву. Появился священник в бело-золотом
Pater noster, qui es in caelis,
Sanctificetur nomen tuum.
Adveniat regnum tuum.
Fiat voluntas tua, sicut in cello et in terra[138]…
— Хочешь, поужинаем? Я угощаю, — предложил Сандро, откладывая палитру с кистями в сторону и устало потягиваясь всем телом.
— Я пока не могу уйти, здесь ещё надо закончить одно дело, — сообщил Джулиано, поглядывая в узкое арочное окно, за которым пронзительным светом наливались ночные звёзды.
— М-м, — Сандро как-то странно поджал красивые губы, — ждёшь сеньору Лацио?
— Ага.
— Она может и не прийти.
Джулиано неопределённо пожал плечами, делая вид, что ему всё равно.
— Если понадоблюсь, я буду в «Прожорливой кошке», — сообщил художник, медленно спускаясь с лесов.
Юноша спрыгнул следом за Сандро и принялся нетерпеливо расхаживать вдоль левого нефа. Джулиано старался не думать о монете счастья, жёгшей ему кожу даже через толстую ткань подкладки, но теперь дурные навязчивые мысли, более не занятые Сандро и его художествами, настойчиво лезли в голову юноши.
Бронзовый колокол на башне капеллы мерно отсчитал десять гулких ударов. В такт ему сердце Джулиано десять раз сильно подпрыгнуло в груди и учащённо забилось. Юноша передвинулся к центральному порталу, через который в храм изредка входили незнакомые сеньоры в долгополых плащах и дорогих нарядах. Каждый раз, когда его глаза замечали стройный женский силуэт, поднимающийся по ступеням капеллы, Джулиано забывал дышать, и каждый раз его ждало горькое разочарование.
Глава 46. Тени из прошлого
Через две четверти часа, уже понимая, что Кармина не придёт, де Грассо вышел из душного тепла храма под частые осенние звёзды и привалился спиной к каменной стене здания. Он с яростью, вырывая медные пуговки, расстегнул душивший его воротничок узкого камзола. Обида обманутого влюблённого, боль отвергнутого мечтателя, досада, злость на женское коварство гремучей смесью клокотали в его груди, искали и не находили выхода.
Остервенело толкнувшись от жёсткой стены, Джулиано бросился бежать, не разбирая дороги, по узким улочкам ночного города. Праздная толпа поздних гуляк окружала юношу со всех сторон. Шумные мастеровые спешили в ярко расцвеченные масляными огнями таверны, чтобы оставить там дневной, а то и недельный заработок. Благородные сеньоры мчались на свидания или в пресловутое «Вымя», сопровождаемые слугами, несущими за ними пышные букеты цветов, предназначенные объектам их воздыханий. Пожилые доны торопились в гости, желая поскорее опрокинуть в нутро несколько бутылок молодого вина и скоротать приятный вечерок за партией в шахматы. Юные девицы в компании пожилых дуэний степенно шествовали к ближайшей церкви. Сеньориты под тонкими вуалями крадучись направлялись к театру Марцелли.