Искусство как язык – языки искусства. Государственная академия художественных наук и эстетическая теория 1920-х годов
Шрифт:
Но и для философии становится ясно, что в этой ситуации ей не хватает инструментария, который на фоне изменений в художественной и научной практике отдельных наук позволил бы разработать надежное понятие искусства. Эмпирическая эстетика «снизу» – в том виде, в каком она была основана Густавом Теодором Фехнером в середине 1870-х гг. (как строго психологическое или психофизиологическое исследование), а также эстетика неокантианства оставляют без внимания момент историчности искусства, сосредотачиваясь на рассмотрении принципов значимости или психологических и физиологических закономерностей, предшествующих временным и историческим процессам. Исследуя не сами произведения искусства, а только их «субъективный резонанс» [404] в реципиентах, они тем самым лишают искусство его самостоятельного статуса и в результате тематизируют лишь общие закономерности, которые встречаются также и в искусстве. Вот почему такая эстетика не в состоянии провести грань между искусством и другими объектами эстетического восприятия.
404
M. Dessoir. Sinn und Aufgabe der allgemeinen Kunstwissenschaft. S. 150.
В противоположность этому идеалистическая эстетика «сверху», обоснованная прежде всего Гегелем, хотя и учитывает момент историчности, рассматривая искусство не только как in se историческую сферу культуры sui generis, но еще и как часть истории, базируется на устаревших метафизических предпосылках, особенно на допущении абсолютной «идеи прекрасного», которая обретает свою наглядность в искусстве.
В обоих направлениях искусство различными способами не признается как самостоятельное явление, но растворяется в некой инстанции
405
См.: S. Nachtsheim. Kunstphilosophie und empirische Kunstforschung 1870–1920. S. 43 f.
406
E. Utitz. Grundlegung der allgemeinen Kunstwissenschaft. Bd. 1. S. 30.
Поэтому сторонники ОИ и не считали ни экспериментальную эстетику, ни психологизм эстетики вчувствования, ни неокантианский нормативизм убедительными альтернативами прежней метафизики прекрасного. Тем самым они демонстративно отмежевывались от главных форм современной рефлексии об искусстве, с апломбом утверждая, что речь об искусстве следует вести на новой почве. «Эстетике сущего» («Ist-"Asthetik») и «эстетике должного» («Soll-"Asthetik»), не отвечающим действительному, «исконному притязанию искусства», [407] противопоставляется непредвзятое, на самих феноменах опробованное определение искусства, которое в вопросах искусства стремится к «ясному пониманию» [408] и при этом трактует искусство как «объективный факт». [409] И даже более того: как «колоссальную объективность особого рода» (согласно формулировке Утица, выдержанной в феноменологической манере). [410] Это означает, что для ОИ «объективность произведений искусства», их идеальный «способ данности» (Gegebenheitsweise) как явления sui generis, очищенный от метафизического, эмпирического или психологического толкования, становится «незаменимым исходным и поистине центральным пунктом». [411] Заявляемая – по крайней мере Утицем – «единая исследовательская установка» [412] для новой науки должна, таким образом, быть обоснована не субъективно, с применением какого-либо метода, но объективно – с помощью доказательства того, что исследуемые предметы обладают единой основной структурой. В этом Утиц придерживается максимы своего учителя Брентано, согласно которой научные методы должны всецело определяться требованиями исследуемых предметных отношений. Утиц четко сформулировал: до того как будут разработаны методы, необходимо предельно непредвзято исследовать суть предметных отношений. [413]
407
M. Dessoir. Sinn und Aufgabe der allgemeinen Kunstwissenschaft. S. 150.
408
Idem. "Asthetik und allgemeine Kunstwissenschaft. 1 Aufl. S. 7.
409
Idem. Sinn und Aufgabe der allgemeinen Kunstwissenschaft. S. 149.
410
E. Utitz. Das Problem einer allgemeinen Kunstwissenschaft. S. 438.
411
Idem. "Uber Grundbegriffe der Kunstwissenschaft. S. 6.
412
Idem. Grundlegung der allgemeinen Kunstwissenschaft. Bd. 1. S. 11.
413
См.: W. Henckmann. Probleme der allgemeinen Kunstwissenschaft. S. 292 f.
Ученик Дильтея Дессуар и его соратники стремились при этом связать в концептуальном и научно-организационном плане философские аспекты искусства с эмпирическими – чтобы сделать возможным обобщающее, освобожденное от традиционных ограничений, непредвзятое понимание искусства. Как и в антиспекулятивной или экспериментальной эстетике, в ОИ бытует подчеркнутое обращение к конкретным явлениям, которыми занимаются также и позитивные науки об искусстве. Поэтому в том, что касается внешних рамок исследований, господствуют «живое соприкосновение и обмен мнениями» между философами и «представителями конкретных наук» об искусстве. К последним относятся не только историки искусств в узком смысле или литературо- и музыковеды, но и представители новых наук, занимающихся искусством: «этнологи, социологи и педагоги». [414] При этом к дискуссии привлекаются в качестве исследователей искусства (помимо ученых в узком смысле) также художники и критики, интересующиеся теорией.
414
Zeitschrift f"ur "Asthetik und allgemeine Kunstwissenschaft 8 (1913). S. 95.
Предполагается, что благодаря такой непредвзятой открытости по отношению к феномену искусства можно будет преодолеть «кризисное состояние» взаимного отчуждения эмпирических наук и систематической рефлексии об искусстве. [415] «Объективизм» ОИ, достигнутый путем обращения к результатам, которые получили науки об искусстве, в качестве ответного хода должен привести к «повышению плодотворного влияния» систематики ОИ «на конкретные науки об отдельных видах искусства». [416] Таким образом, ОИ рассматривает себя как форум исследования искусства – междисциплинарного и ориентированного на сами феномены; исследования, которое стремится объединить наконец параллельные, а иногда даже направленные друг против друга устремления, чтобы из «бестолковой суеты» могло «возникнуть взаимодействие». [417] Цель его – продемонстрировать, «какая взаимосвязь существует между искусствами и в какой мере они способны воздействовать друг на друга». «Но с равным правом» здесь в принципе «можно говорить о систематической или теоретической науке об искусстве», утверждает Дессуар. [418]
415
E. Utitz. Grundlegung der allgemeinen Kunstwissenschaft. Bd. 1. S. 30.
416
M. Dessoir. Er"offnungsrede [zum Ersten Kongress f"ur "Asthetik und Allgemeine Kunstwissenschaft]. S. 43.
417
M. Dessoir. "Asthetik und allgemeine Kunstwissenschaft. Zweite, stark ver"anderte Aufl. 1923. 2 Aufl. S. 3.
418
M. Dessoir. Sinn und Aufgabe der allgemeinen Kunstwissenschaft. S. 152.
В концептуальном отношении требование близости к феноменам связывается с требованием «научности» в таком понимании искусствознания, которое сторонится и «дедуктивной понятийной спекуляции», и «дилетантского эстетства» («unsachlicher Sch"ongeisterei»), исходя вместо этого из художественных данностей – «объективных требований» [419] искусства и произведений искусства. [420] Поэтому цель не может заключаться в непосредственном воздействии (благодаря этой близости к феномену), скажем, на художественное творчество. Отвергается даже непосредственная польза полученных здесь знаний для «личного образования». [421] ОИ, напротив, решительно относит себя к «широкой области знания». [422] «Научное исследование… не имеет права оставаться средством для достижения одной из этих двух целей, как таковых вполне оправданных, но есть цель сама по себе». [423]
419
Idem. Er"offnungsrede [zum Ersten Kongress f"ur "Asthetik und Allgemeine Kunstwissenschaft]. S. 43.
420
Так, историк искусства Оскар Вульф резюмирует: «Основной идеей… было объединение тех наук, которые имеют дело с какой-либо областью искусства, и объективно ориентированной эстетики – эстетики, которая столь же далека как от дедуктивной спекуляции понятиями, так и от беспредметного эстетства и стремится исходить из художественных данностей. Ее конечная цель может состоять лишь в том, чтобы в союзе с психологией, как чисто описательной, так и экспериментальной, объяснить эстетически ценностные суждения, с одной стороны, строением человеческой психики… с другой – объективными отношениями предметов данных суждений, а затем свести их к определенным категориям. Она озабочена тем, чтобы извлечь систематику эстетических обстоятельств, понятий и эмпирических законов (но не догматических норм) из различных областей искусства. Выработка этой систематики и выпадает на долю всеобщего искусствознания, которое такие побуждения равным образом делают становящейся начальной ступенью эстетики. Разделительную линию между обеими дисциплинами нельзя точно провести ни теоретически, ни практически. Общее искусствознание впадает в эстетику, без нее не имеет никакого завершения, а она без него никакого верного начала» (O. Wulff. Grunds"atzliches "uber "Asthetik, allgemeine und systematische Kunstwissenschaft. S. 556). Перевод М. С. Кагана – см.: М. С. Каган. Эстетика и всеобщее искусствознание. С. 25–38. – Прим. перев.
421
M. Dessoir. "Asthetik und allgemeine Kunstwissenschaft. 1 Aufl. S. 7 / 2 Aufl. S. 5.
422
Ibid. 2 Aufl. S. 6.
423
Ibid. 1 Aufl. S. 7 / 2. Aufl. S. 5.
424
M. Dessoir. Sinn und Aufgabe der allgemeinen Kunstwissenschaft. S. 150.
425
Idem. Er"offnungsrede [zum Ersten Kongress f"ur "Asthetik und Allgemeine Kunstwissenschaft]. S. 42.
Вот почему ОИ понимается прежде всего как теория науки. В обширном теоретическом анализе различных аспектов феномена искусства необходимо вырабатывать методы и «основные понятия», которые затем применять в исторических исследованиях, чтобы в первую очередь подвести предметный фундамент под притязание этих дисциплин на статус научности. Так же и Шпет видит в общем искусствознании и в его отношении к эмпирическим наукам об искусстве решительную попытку упорядочения научного знания:
Сама история искусства должна претерпеть коренное изменение, когда она будет строиться под руководством теоретически установленных категорий и общих понятий искусства; только тогда найдет она свое настоящее место в среде других наук об истории материальной и духовной культуры, и только тогда она станет подлинною наукою. [426]
426
Г. Шпет. К вопросу о постановке научной работы в области искусствоведения. С. 4.
В плане интеллектуальной истории деятельность сторонников ОИ является составной частью обнаруживающихся со второй половины XIX в. именно в Германии устремлений к фундаментальным исследованиям в области наук об искусстве, т. е. к прояснению понятийной основы художественно-исторических дисциплин. При этом речь идет, во-первых, о систематической и методологической поддержке этих отдельных дисциплин, а именно о фундаментальных понятиях различных искусств, например о понятии поэзии как основе литературоведения; музыки – как основе музыковедения; живописи, скульптуры и архитектуры – как основе истории искусства в узком смысле. Но речь идет также – во-вторых – об определении объединяющего все эти искусства и дисциплины понятия – искусства. То есть об определении понятия искусства, всегда принимаемом в качестве предпосылки в исторических науках об искусстве, но самого по себе еще не отрефлектированного. И именно это определение явилось основной целью теоретиков науки ГАХН. Так, Шпет, утверждая центральный момент заново созидаемого систематического искусствознания, упорно держится за столь же простой, сколь и капитальный вопрос: «Что такое само искусство?» [427] И в своем ответе отсылает к тезисам, которые были разработаны Дессуаром и прежде всего Утицем. [428]
427
Там же. Ср. c. 19.
428
См. в этой связи, напр.: E. Utitz. Grundlegung der allgemeinen Kunstwissenschaft. S. 27.
При этом протагонисты ОИ все же ясно понимали, что на этот вопрос об искусстве можно адекватно ответить только в том случае, если в рассмотрение будут непременно включены неканонические эстетические явления, появление которых как раз и вызвало необходимость в новом ответе на данный вопрос. Поэтому исследования, возникшие в широких рамках ОИ, представляют собой настоящий (до сих пор не изученный) кладезь наработок по самым различным периферийным художественным явлениям и пограничным случаям – от явлений, упомянутых Хенкманном, до фокусов, цирковой дрессировки или «инженерного искусства». Эти наработки (помимо многих других аспектов, которые в них можно обнаружить) становятся благодаря такому расширению исследовательского поля зрения релевантными и для науки об образе. Вот почему не должно удивлять, что гамбургский культуролог и иконолог Аби Варбург вплоть до своей смерти (1929) выступал как «один из ревностных покровителей» инициативы ОИ [429] (так сказано в отчете по поводу четвертого эстетического конгресса 1930 г. [430] ).
429
Для более точного выяснения отношения иконологии Варбурга и его окружения к ОИ нужны более тщательные исследования. Но огульная характеристика Варбурга как «духовного антипода» Дессуара (A. Haus. Max Dessoir. S. 32) в любом случае явно неверна. При этом, например, следует учитывать, что Эрвин Панофски и Эдгар Винд – видные представители или продолжатели идей Варбурга – многие годы были связаны с ОИ.
430
Vierter Kongress f"ur "Asthetik und Allgemeine Kunstwissenschaft. Berlin 7–9 Oktober 1930. S. 1.
Из сегодняшней перспективы наряду с отдельными исследованиями, возникшими в рамках ОИ, по-прежнему интересна сама задача разработки новой науки: определить искусство как феномен sui generis в ситуации размывания его границ. Можно поэтому утверждать, что ОИ относится к предыстории современных исследований культуры и прежде всего исследований образа (Bildforschung) – предыстории, ныне почти забытой. Однако представители ОИ понимают современный им опыт размывания границ не как повод сдать в архив понятие искусства или поспешно лишить его четких контуров, получив возможность применять его к неканоничным явлениям. Напротив, этот опыт размывания границ они понимают как императив заново определить понятие искусства. Дело не в том, говорит Утиц, чтобы просто растворить искусство в «культуре», но в том, чтобы развивать его как некую «особую форму культуры», избегая при этом «ложного преувеличения понятия автономии». Конкретно речь идет об определении искусства как «области культуры, которая равноправна с наукой». Но этой цели, продолжает Утиц, мы достигнем только в том случае, «если мы рядом с научным познанием поставим совершенно иное, художественное познание, которое никоим образом не может быть заменено первым и которое является самостоятельной формой раскрытия мира или его формирования». [431] А в сердцевине этого познания и заложен центральный вопрос, который Шпет связывает с устремлениями ОИ: «Что такое искусство?» [432]
431
E. Utitz. "Uber Grundbegriffe der Kunstwissenschaft. S. 9, 12.
432
См.: Г. Шпет. К вопросу о постановке научной работы в области искусствоведения. С. 4.