Исследование Апокалипсиса
Шрифт:
Вымышленный родитель-монстр в бессознательном индивида вполне может соперничать с реальным любящим отцом, образ которого, несмотря на наличие фантастического властителя, никуда не исчезает, а потребность в нем сохраняется. Именно она скорее всего сыграла достаточно активную роль в сотворении образа евангельского Христа. С формированием образа апокалиптического мессии дело обстоит иначе.
Во-первых, он возникает из бессознательных представлений об отце как грозной и разрушительной силе, но в то же время защитнике. Во-вторых, его появление может быть объяснено и тем, что на определенном этапе развития личности ее самообраз рисуется в виде гигантского сверхчеловека, способного обьять всю вселенную. Человек ощущает себя в ее центре, наделенным силой и могуществом, способным карать и прощать. Эти образы, по мнению Дж. Франкла, прототип маниакального состояния, при котором желания и мысли индивида являются для него главными и всесильными, не зависят от времени
В западной цивилизации образ космического человека связан с символической фигурой Адама, первочеловека. Существует иудейская легенда, что, когда Бог создавал Адама, он взял сначала по горстке красного, желтого, черного и белого праха земного из четырех сторон света, и, таким образом, Адам «простирался от одного конца света до другого». Когда он наклонялся, голова его была на востоке, а ноги на западе. Согласно другой иудейской легенде, все человечество с самого начала было заключено в теле Адама, то есть, заключена была душа каждого, кто когда-либо будет рожден на земле. Так что душа Адама была «словно фитиль лампы, сотканный из бесчисленных нитей». В этом символе прекрасно отражена идея абсолютной общности всего человеческого существования [58] .
58
См.: Франкл Дж. Неизведанное Я. М., 1998. С. 159.
В богословии, и особенно в богословской философии, Христа, как уже отмечалось выше, нередко сопоставляют с Адамом, называя первочеловеком в том смысле, что последующие люди будут столь же совершенны и безгрешны, как спаситель. Первое рождение есть рождение природное, вроде первого Адама, прародитель природного человечества, рождение в раздельности и разорванности. Второе рождение есть рождение духовное, считал, например, Н. А Булгаков, вроде Нового Адама, начальника духовного человечества, рождение в единстве. Отсюда можно, как я полагаю, сделать вывод, что в отличие от ветхозаветного Адама, второй, духовный Адам, т. е. Христос, не имеет границ, носит космический характер.
В Древней Персии первочеловек по имени Гайомарт изображался в виде огромной фигуры, источающей свет. Когда он умер, его тело рассыпалось на множество металлов, а душа превратилась в золото. Его семя пало на землю, и из него проросли первые люди в виде двух ростков ревеня. На Востоке и в некоторых гностических кругах Запада люди вскоре осознали, что космический человек есть скорее психический образ, нежели конкретная реальность. В индуистских преданиях, например, он есть нечто, что живет внутри человека и является единственно бессмертной его частью. Это внутренний Великий Человек воспитывает индивида, ведет его от самого сотворения и до возвращения к первоначальному праху. В мифах Древней Индии эта фигура известна под именем Пуруша — слово это значит просто «человек, лицо». Пуруша живет в сердце каждого человека, и в то же время он наполняет собой весь космос. На западе космический человек отождествлялся в значительной степени с Христом, на Востоке — с Кришной или Буддой. В Ветхом Завете эта же символическая фигура предстает как «Сын Человеческий», а в иудаистской мифологии его имя Адам Кадмон. В некоторых религиозных движениях поздней античности его назвали просто Антропос (человек). Знаменательно, что Адам как космическая фигура наказан Богом за свои чрезмерные амбиции, и в результате этого наказания, когда он сталкивается с действительностью, его мания трансформируется в депрессию. Будучи родоначальником человечества, гордостью Господа, зеницей его ока и хозяином Рая, он вдруг проклят Богом, который говорит ему: «За то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: «не ешь от него», проклята земля за тебя: со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. Тернии и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою. В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты есть и в прах возвратишься» (Быт., 3:17–19). Это четкое определение прямо направлено к тем маниакальным индивидам, чей нарциссизм выходит за пределы реальности и соперничает с Супер-Эго. Супер-Эго мстит за это, заставляя Эго впадать в депрессию. Маниакально-нарциссический индивид стремится уничтожить Супер-Эго и занять его место, в то время как при депрессии именно Супер-Эго уничтожает Эго или по крайней мере наносит ему сильнейший удар.
Позволю себе здесь небольшое отступление, соглашаясь с мнением Франкла по поводу психологической природы отношений Бога и Адама, когда Супер-Эго заставляет Эго впадать в депрессию.
Библейский эпизод использования Адамом и Евой плодов дерева познания добра и зла вызывает острые споры не одно столетие. Между тем сам ветхозаветный текст дает
То, что в Новом Завете вначале Иисус предстает прощающим и любящим, может означать проявление Эго, той части личности, которая в детском и подростковом возрасте жаждет любви и прощения. Новый, апокалиптический Христос — это Супер-Эго, окончательно победившее и вытеснившее Эго, олицетворение наконец-то повзрослевшего и набравшего силу и победно шествующего христианства. Ему уже совсем не нужны милосердие и мягкость, оно и не будет их проявлять к своим врагам и даже равнодушным..
Христиане противопоставили евангельского Иисуса Яхве, и это был бунт сына против отца путем создания второго отца. Инфантильные средиземноморские народы стали иметь двух отцов: Иисуса и Яхве, соответственно, они создали два отцовских образа своих детских фантазий — сурового и жестокого Яхве и доброго, любвеобильного и всепрощающего Христа, между характерами и поведением которых (до появления Апокалипсиса) мало общего. Каждый оттенял другого, и хотя Христос постоянно апеллировал к отцу и ссылался на него, но и прямо призывал не соблюдать его заветы — в Нагорной проповеди. Но на этапе зарождения и первоначального развития христианства нужны были оба, поэтому христиане не отринули Ветхий Завет, к тому же новая религия была крайне заинтересована в том, чтобы ее мессия был не земного, а небесного происхождения, имея постоянную опору в создателе и вседержителе. Люди должны были быть убежденными в том, что Бог может принимать человеческий облик и не оставит их.
Понятие спасителя, данное Христу, может быть наполнено нетрадиционным содержанием: спасителя от слишком сурового первого отца, но еще в евангелиях сын-отец стал важнее отца-отца. Ребенок ведь нуждается в том, чтобы его приласкали, простили, чтобы ему объяснили то, что ему непонятно, пообещали, убедили в том, что любят несмотря ни на что. Ребенок уверен, что и он, повзрослев, будет таким же добрым, и будет любить всех, но с годами убеждается, то это всего лишь детские мечты. Тогда приходит горькое разочарование — например, в виде Откровения Иоанна Богослова.
Можно ли утверждать, что с приходом в христианство апокалиптического Христа эта религия возвратилась, не формально, а по существу, к иудаизму, что она полностью и окончательно порвала со своими духовными началами и своей этикой? Думается, что для таких утверждений нет никаких оснований, хотя Христос в Апокалипсисе приобрел все те черты, которые свойственны ветхозаветному Богу. Иными словами, в Апокалипсисе Супер-Эго вытеснил Эго, которое в евангельской части Нового Завета исповедует возвышенную радость и сопереживание, но вынуждено возвратиться к нарциссическому любованию собственными силами и своими возможностями самой разрушительной агрессии. Когда речь идет о его духовных основах, христианство поступает очень мудро, как бы забывая о том, что существует Апокалипсис и апокалиптический Христос.
То, что Супер-Эго, подавляя Эго, приняло образ до той поры любящего Бога, нет ничего удивительного. Формирование Супер-Эго отражает не реальную действительность, а ее искаженный и весьма фантастический образ. В Супер-Эго возрождаются детские и юношеские страхи и тревожные ожидания, агрессивные фантазии, в том числе носящие защитный характер. Как свидетельствует Апокалипсис, Иисус не смог удержаться в рамках юного божества и стал свирепым отцом.
Глава III. Вечное искание будущего
1. Эсхатология Апокалипсиса
В эсхатологической христианской богословской литературе конец мира рассматривается по-разному, чаще — как все время после пришествия Христа, т. е. более двух тысяч лет. В других, более редких случаях Конец света означает самые последние события этого же периода непосредственно перед самым его концом. Тогда возникает другая сложность — оценить апокалиптичность самого события, а поэтому в наши дни выбирают те, которые могут принести глобальную катастрофу, например ядерную войну сверхдержав.