Исследование Апокалипсиса
Шрифт:
Христианский Апокалипсис во многом, как уже отмечалось, заимствован из иудаистских сочинений, которые были сугубо националистическими. Откровение Иоанна сохранило многие националистические черты, что особенно бросается в глаза в заключительных главах книги, но в целом христианский Апокалипсис смог преодолеть национальные рамки, потому что христианство уже стало развиваться в качестве мировой религии. Вот почему в Откровении наравне с Яхве действует Христос, семи христианским церквам адресуются грозные послания и т. д. Если быть точным и при этом не выходить за религиозные рамки, Апокалипсис начинается не с видений Иоанна на Патмосе, а с благовещения деве Марии: именно оно ознаменовало отсчет спасения. Христианский Апокалипсис, хоть и рисует картины глобального разрушения мира и гибель многих людей, их спасение связано только с Христом,
Известно, что прогноз представляет собой одно из необходимых звеньев управления, эффективность которого в числе прочих факторов зависит и от точности и обоснованности прогноза. Для этого сам прогноз должен постоянно корректироваться с учетом изменяющейся обстановки и по мере обогащения знаний о тех факторах, которые будут действовать в прогнозируемом будущем. Эти общие правила распространяются и на апокалиптическое предвидение, которое тоже представляет собой чрезвычайно важную попытку управлять своей судьбой путем предвосхищения грядущего. Если взять всю историю религии, а не только христианства и других современных религий, мы увидим, что их эсхатологии все время корректируются, изменяются, обогащаются. Они тем эффективнее, чем совершеннее их религиозная база и, главное, чем больше утешения они несут людям. «Обычные» (нерелигиозные) прогнозы и сакральные эсхатологии внешне схожи в том, что их утверждения и выводы относятся к неопределенному будущему, они виртуальны по своей сущности. Однако их виртуальности абсолютно разной природы: религиозное предвидение опирается только на потусторонние силы, которые могут существовать в воображении, фантазии, эсхатологических видениях.
Согласно Апокалипсису, царство божие на земле, как и в Рагнарёке, наступает после очень многих разрушений и катастроф. И хотя Иоанн не повествует о единовременной гибели всего мира, те опустошения в нем, которые происходят по велениям Яхве и Христа, столь глобальны, что и они могут рассматриваться как Конец света. Так, когда агнец снял шестую печать, произошло великое землетрясение, солнце стало мрачно, луна сделалась как кровь, звезды пали на землю, небо скрылось, всякая гора и остров сдвинулись со своих мест. Все люди скрылись в пещеры и ущелья, говоря «горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» (Откр., 6:12–17). Здесь и во многих других текстах Апокалипсиса кажется, что автору просто не хватает слов, сравнений, красочных прилагательных, оглушительных восклицаний, чтобы описать весь ужас, который охватил землю, причем настигает всех, и грешников, и праведников.
Собственно говоря, и богословие воспринимает эти катастрофические события так же. Например, в «Толковой Библии» говорится, что после снятия шестой печати произойдет изменение в самой природе Солнца и в его отношениях к Земле и другим планетам. Здесь нужно разуметь прекращение солнечного света, поэтому и Луна уже не будет освещать землю. Следует видеть в этом, утверждает автор комментариев, не обман зрения, но действительное падение звезд в виде астероидов, метеоров и т. д. Мировой переворот коснется и Земли, и неба, которое скроется, свившись. Одновременно на Земле произойдет землетрясение, следствием которого будет изменение вида земной поверхности [60] .
60
См.: Толковая Библия, или Комментарий на все книги св. писания Ветхого и Нового Завета. Петербург, 1911–1913. Т. III. С. 543.
Однако казни Земли и всего живого не завершились со снятием Агнцем шестой печати. Когда он снял седьмую печать, по очереди вострубили семь ангелов, и каждый раз происходили глобальные катастрофы. Но и после этого ангелы продолжали громить планету и людей; в первую очередь досталось Вавилону, «матери блудницам и мерзостям земным». Особенно щедры оказались Яхве и Христос на землетрясения: «И произошли молнии, громы
Эсхатологические видения апостола Иоанна имеют таких своих мифологических предшественников, как легенды о Всемирном потопе. Подобные легенды распространены по всему миру, они ни в коей мере не специфичны лишь для иудейского Ветхого Завета. У большинства народов планеты сложилась уверенность в том, что некогда, в то или иное время, Земля или, по крайней мере вся обитаемая ее часть, была затоплена великим наводнением, от которого погиб почти весь человеческий род. Следовательно, природа подобных мифов — архетипична, а поэтому к разгадыванию их тайн надо подходить с позиций коллективного бессознательного.
О происхождении названных мифов высказаны различные мнения, обстоятельно проанализированные и оцененные Д. Д. Фрэзером в его замечательном труде «Фольклор в Ветхом Завете». Мне эти мнения представляются и недостаточными, и необоснованными. Наиболее удачной является позиция самого Фрэзера. Он предполагал, что некоторые, а может быть, и многие, предания о потопе представляют собой не что иное, как преувеличенные описания наводнений, которые фактически имели место в результате проливного дождя, действия морских волн во время землетрясения или в силу других причин. Поэтому подобные предания нужно отнести частью к категории легенд, частью к категории мифов: поскольку предание отражает воспоминание о действительно случившемся наводнении, оно может быть названо легендарным; поскольку же оно описывает Всемирный потоп, которого в действительности никогда не было, оно может быть названо мифическим. Есть несколько сказаний чисто мифических, поскольку они повествуют о потопах, которых вообще никогда не было (например, самофракийское и фессалийское). Такие сказания Фрэзер вместе с Э. Тайлором называет мифами наблюдения, так как они вызваны ложным истолкованием верных наблюдений явлений природы.
Другая группа преданий о потопе, продолжает Фрэзер, также принадлежит к разряду мифов наблюдения. Таковы сказания о Великом потопе, основанные на нахождении морских ископаемых в горах и в других местах, отдаленных от моря (предания у монголов, туземцев Целебеса, говорящих на диалекте баре, обитателей Таити, эскимосов и гренландцев). Будучи основаны на неверном предположении, будто бы море поднялось некогда выше тех гор, где теперь встречаются ископаемые, предания эти являются неправильными выводами или мифами наблюдения; но если бы те же предания исходили из той гипотезы, что эти высоты некогда находились ниже уровня воды в океане, то они явились бы правильными выводами, предвосхищающими выводы современной науки.
Поскольку многие предания о потопе, рассеянные по всему миру, обусловлены воспоминаниями о действительно происшедших катастрофах, постольку происхождение всех таких преданий должно быть отнесено к периоду времени, обнимающему, самое большое, несколько последних тысячелетий. Везде, где предания описывают грандиозные изменения поверхности земного шара, которые совершались в более или менее отдаленные геологические эпохи, мы имеем перед собой не записи современников-очевидцев, а умозрения мыслителей значительно более поздних времен [61] .
61
См.: Фрэзер Д. Д. Фольклор в Ветхом Завете. М., 1985. С. 158—159.
Сам по себе потоп это, конечно, не только то, что вода покрывает огромные площади земли, вызывая гибель людей, их жилищ, скота, посевов, святынь и т. д. В те далекие времена, да зачастую и в наши дни, наводнения порождали эпидемии, иногда чудовищные по своим масштабам и ущербу. Добавим к сказанному и те случаи, когда наводнения были связаны с землетрясениями. Все же вместе действительно создает впечатление Конца света, столь красноречиво описанного в Апокалипсисе. Так же, собственно говоря, красочен рассказ о последствиях Всемирного потопа и в Книге Бытия: «Все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло. Истребилось всякое существо, которое было на поверхности земли; от человека до скота, и гадов, и птиц небесных, — все истребилось с земли, остался только Ной и что было с ним в ковчеге» (7:22–23).