Истина
Шрифт:
– Андрей, здоровый ты мужик. Работа у тебя… Не позавидуешь.
– Да ничего… – отдышавшись, сказал Андрей. – Не всегда такая работа. Привычка нужна.
– На улице резал фланцы. Замерз, как собака. Сейчас надо наплавлять вал. Срочная работа. Не люблю я эти срочные работы. «Давай! Давай!» А потом эта срочная работа неделю лежит.
Вал был длиною около метра, 40 миллиметров в диаметре. Степан мысленно еще был в кузнице, а руки уже стропили вал. Работы с валом было на два часа, если не больше. Пашки не было, опять не работал. Логинов работал с оглядкой, выгадывал. У слесарей мало было работы. Выходило, Степан один был загружен работой. Завтра, послезавтра, через неделю у слесарей
И опять Степан рвал в работе, даже не курил. Что это было? Желание быстрее закончить работу? А может, упоение работой? Степан не мог объяснить. День, наверное, просто такой. Работы Степан не боялся, был привыкший.
Потрескивая, лопался на валу шлак. Степан сидел на стульчике, вытянув ноги, курил. На днях Шибалин, сосед, купил машину. Шибалин тоже работал сварщиком, раньше пил, и вот – машина. Откуда деньги?.. Купить мотоцикл – Степан мог поверить, номашину… Это надо всю жизнь копить. Как копить, когда зарплаты только-только хватает… С переходом на рыночные отношения жить стало трудней, раньше хоть можно было куда-нибудь съездить, отдохнуть. Сейчас об этом можно было только мечтать.
Забил в кузнице большой молот. Голиков с Васиным, Пашка сидели в курилке. Олег тоже не работал, стоял, навалившись плечом на пресс, о чем-то думал. Сергей один сверлил. Пятый час.
Приехал со склада Пантелеев.
– Ты где, Алексей, пропадал? – набросился Логинов. – Что-то тебя не видно было. Спал, наверное, где-нибудь.
Алексею было не до шуток:
– Это вы здесь спите! Я уголок грузил! Совести у вас нет.
– Совестливый какой, – сплюнул Логинов. – Дома, пенсионер, сиди, если совести много.
– Будь я начальник, я бы научил вас работать.
– Много вас таких, начальник.
Пантелеев ничего не ответил.
– А что такое совесть? – спросил Пашка. – С чем ее едят?
Пантелеев сидел в стороне от всех, у листогибочного станка, вобрав голову в плечи, курил. Он ни на что не реагировал: все колкости, замечания в свой адрес пропускал мимо ушей. Голиков скоро успокоился, не приставал и Корнилов.
4
Нерадостны осенние дни. Темнело рано. Пришел с работы – темно, пошел на работу –темно. Работа сварщика так не тяжелая, но к концу смены Степан уставал… Уставал морально. Была какая-то неопределенность, чего-то сильно хотелось, а чего?..
Еще одна смена прошла, как много других, вспомнить нечего. Вчера ночью выпал снег, за ночь растаял. К вечеру опять подмораживало. Степан на время, до утра, оставлял СУ, еще поворот – и до дома рукой подать. Стадион, школа, за ней пятиэтажка кирпичной кладки. На кухне, третье окно слева, третий этаж, горел свет. Степан ходил в пятый класс, когда дом сдавали. Он уже знал свою квартиру, бегал смотреть. Потом было долгожданное новоселье. Машина с вещами. Пьяный Николай уронил коробку с посудой. До 12 часов ночи люди таскали вещи, переезжали. Где-то через год после новоселья Григорий, старший брат, получил квартиру, отделился. Потом Петр отделился. Степан женился… Мать слегла с сердцем. Ей уже было за 80. Мать долго болела, весной отмучилась. Степан тогда запил с горя. Подрастал Олег, сын. Все шло своим чередом – годы летели. В подъезде пахло селедкой и каким-то лекарством. У двери Степан долго шарил в карманах в поисках ключа, нашел, открыл дверь, втянул носом воздух. Опять был рыбный суп из консервов. Всю неделю этот рыбный суп. Правда, в выходные были пирожки с мясом. Людмила по настроению стряпала в выходные и пельмени. Степан выпрашивал на
– Кормить будешь? – спросил Степан, проходя на кухню, загремел крышкой, проверяя кастрюли.
– Пошел шарить! – встала Людмила. – Сам не можешь положить? Барин какой
– Бутылочку бы сейчас с устатку.
– Хорошо зарабатывать будешь – и бутылочка будет, – холодно ответила Людмила, наливая суп.
– Зарабатывать… Не платят ни черта! Как тут заработаешь?
– А на что тогда твою бутылочку покупать?
– На что-нибудь. Можно у соседки занять. Что-то я устал сегодня. Давай купим. Хоть вина.
Степан становился навязчивым.
– Второе сам положишь, – не стала Людмила ждать, когда Степан съест суп, пошла смотреть кино.
Степан больше не приставал с бутылкой.
Со Степаном Людмила познакомилась у подруги на дне рождения. На второй день знакомства Степан сделал предложение. Людмила была не против: уже годы, 27 лет, надо как-то в жизни устраиваться, а то, что Степан пил, так не один он был такой – пил. Пьяный Степан ничего не хотел понимать, был невыносим; трезвый – человек как человек. Свекровь горой была за сына, каждый раз его пьяного оправдывала, говорила, что коллектив плохой, Степан не мог отказаться, пил за компанию. Трудно было первое время, Людмила даже хотела подавать на развод. Свекрови не стало, Степан присмирел, если ругался, то пьяный, ничего не помнил. На следующий день после пьянки Степан клялся больше не пить, но слово не держал.
В шесть тридцать кончился фильм. Степан еще ужинал. Поесть Степан любил, наедался до отвала, отрыжки. Людмила выключила телевизор, накинула на плечи шаль и пошла к Татьяне.
– Опять к соседке пошла, ничего не сказала. Грыжа! – Степан зло выругался. – Припомню я тебе это.
Пить чай Степан не стал, живот был полный; потянуло на сон. День прошел. По телевизору смотреть было нечего. Завтра опять на работу. И так каждый день, и изменить ничего нельзя! Чтобы жить, надо работать. Как лошадь. Лошадь тоже работает. В свободный труд, про который говорили по телевизору, писали в газетах, Степан не верил. Степан не мог себе позволить, к примеру, съездить на море, купить машину… Был человек второго сорта.
– Жизнь чертова!
Степан взял сигареты, пепельницу, прошел в комнату, включил телевизор, сел на диван, закурил. Шел концерт народной песни. Телевизор показывал плохо. Надо было менять кинескоп. Кинескопов в продаже не было. 15 лет холодильнику, не морозил уже, тоже надо новый. Степан не ложился, ждал – может кто-нибудь придет, хотя и некому вроде приходить. Позавчера Степан вот так же лежал, смотрел телевизор – и звонок. Пасынков пришел с бутылкой, вместе работали в «Дорстрое». Зачем приходил, Степан так и не понял. Наверно, выпить было не с кем. На днях Борис, сосед, пришел занимать деньги. «Откуда деньги? Что я – богач какой? – кривил Степан рот в усмешке. – Ну работал бы я мастером или начальником цеха. У них оклады большие. Я простой сварщик. Я сам не прочь выпить. Денег нет. Нашел богача!»
Хлопнула дверь в комнату, запыхавшись, вбежал Олег. Олег был копия матери, только ростом выше; ходил в шестой класс.
– Ты что! – закричал Степан. – Сдурел! Балда! Нормально не можешь войти
– Почему не могу? – удивился Олег.
– За тобой гонятся? – уже спокойно спросил Степан.
– Никто не гонится.
– Уроки сделал?
– Сделал.
– Я проверю. Большой, а ума нет. Я в твои годы дрова колол, пилил, а ты ничего не умеешь делать. Есть у нас в цехе один такой, вроде тебя… Пашка. Сачок.