История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1
Шрифт:
Начало романа. Воспитаніе Онгина.
Начинаетъ Пушкинъ свой романъ съ того, что сразу вводитъ читателя въ глубь холоднаго, эгоистическаго сердца героя, который торопится въ деревню за наслдствомъ къ умирающему дяд. Этотъ отталкивающій образъ поэтъ такъ скрашиваетъ своимъ свтлымъ, добродушнымъ юморомъ, что отнимаетъ y читателя всю силу негодованія. Затмъ онъ раскрываетъ намъ, какъ сложился характеръ этого юноши. Онъ выросъ безъ любви, не зналъ родительской ласки, на рукахъ наемныхъ воспитателей… Его готовили къ свтской жизни, ему прививали только свтскія добродтели — знаніе французскаго языка и хорошихъ манеръ, умнье вести легкую, салонную болтовню. "Ребенокъ былъ рзовъ, но милъ" —
"Свтъ".
Когда онъ вступилъ въ "свтъ", онъ съ избыткомъ зналъ все, что требовалось условіями тогдашней "свтской" жизни:
Онъ по-французскн совершенноМогъ изъясняться и писалъ,Легко иазурку танцовалъИ кланялся непринужденно…Чего жъ вамъ больше?И свтъ вторично высказался въ его пользу: "онъ уменъ и очень милъ". Опять слово "милъ", и опять — ни слова объ его сердц — его не нужно было для свтской жизни. Въ "свт" Онгинъ сумлъ себя поставить такъ, что его везд "замтили" — и въ кругу «золотой» молодежи, и среди «серьезныхъ» людей свта, ведущихъ за карточнымъ столомъ "важные споры", и въ кругу свтскихъ дамъ… Отдавая дань вку, Онгинъ интересовался модной тогда политической экономіей, и зналъ изъ сочиненій Адама Смита нсколько "ходячихъ истинъ". Это было «модно», — это было признакомъ "хорошаго тона"…
Содержаніе жизни Онгина.
Но не это заполняло его жизнь, — ловля женскихъ сердецъ, вотъ чмъ особенно прилежно занялся Онгинъ. И здсь ждалъ его успхъ. Пушкинъ помогаетъ намъ понять, откуда Онгинъ получилъ свои знанія:
Любви насъ не природа учитъ……Мы алчемъ жизнь узнать заранИ узнаемъ ее въ роман…Онгинъ это испыталъ.И Пушкинъ указываетъ, какой романическій герой былъ образцомъ Онгина, — это ричардсоновскій Ловласъ, "побдитель женскихъ сердецъ". Цль его жизни — "покорять женскія сердца"; для этого онъ выработалъ себ опредленную тактику, изучилъ психологію женскаго сердца: легкія побды ему неинтересны; онъ любилъ "трудную борьбу";- это для него своеобразный "спортъ"…
Причины его тоски.
Жизнь Онгина катилась, безоблачная и спокойная, среда всевозможныхъ удовольствій — театры, балы, обды въ модномъ ресторан, заботы о наружности и костюм заполанли его пустое и пошлое существованіе; Судьба надлила Онгина «умомъ» и «сердцемъ», не давъ ему ни образованія, ни воспитанія, не указавъ исхода его душевнымъ силамъ. Отъ такого несоотвтствія богатства силъ со скудостыо содержанія души произошелъ въ немъ разладъ, — и немудрено, что онъ, скоро утомился и заскучалъ:
Рано чувства въ немъ остыли,Ему наскучилъ свта шумъ,Красавицы недолго былиПредметъ его привычныхъ думъ.Измны утомить успли,Друзья и дружба надолиИ, хоть онъ былъ повса пылкій,Но разлюбилъ онъ, наконецъ,И брань, и саблю, и свинецъ.И вотъ имъ овладлъ "англіискій сплинъ", или русская хандра — да къ тому же и мода въ высшемъ свт перемнилась, и "слава Ловласа обветшала". Тогда онъ
Сердце было пусто, умъ былъ празденъ. Онъ попытался, было, заняться литературой, но трудъ упорный былъ ему тошенъ — и онъ бросилъ перо. Взялся онъ за книгу, но и «читать» онъ не былъ пріученъ, къ тому же тогда, когда онъ изврился въ жизни, — не могъ онъ поврить книг. "Читалъ, читалъ, a все безъ толку. Тамъ скука, тамъ обманъ и бредъ"… Свою «хандру» и "апатію", — результатъ утомленія и пустоты душевной, онъ счелъ «разочарованностью» и охотно прикрылся, моднымъ тогда, плащомъ Чайльдъ-Гарольда. Недаромъ изъ всхъ книгъ онъ читалъ только творенія Байрона:
Да съ нимъ еще два-три ромапа,Въ которыхъ отразился вкъ,И современный человкъИзображенъ довольно врно,Съ его безнравственной душои,Себялюбивой и сухой,Мечтанью преданной безмрно;Съ его озлобленнымъ умомъ,Кипящимъ въ дйствіи пустомъ.Онгинъ былъ яркимъ представителемъ того "полуобразованія", которое такъ характерно было для тогдашняго русскаго общества. Умъ не позволилъ Онгину на всю жизнь слиться съ этимъ обществомъ, но искать цлей бытія вн этого общества онъ не умлъ. И, въ результат, въ его лиц получился въ русской литератур первый образчикъ "лишняго человка".
Книга была отброшена, и Евгеній остался безпомощвымъ въ жизни, "безъ руля" и "безъ втрилъ", съ "рзкимъ, охлажденнымъ умомъ", страннымъ мечтателемъ безъ цли жизни, угрюмымъ — съ жалобаии на злобу слпой фортуны, съ презрніемъ къ людямъ, съ язвительными рчами…
Онъ чуть было, не отправился путешествовать, но извстіе о смертельной болзни деревенскаго дяди вызвало его въ деревню.
Деревня.
Въ деревн Онгинъ сначала интересовался новизной жизни, необычными для него красотами тихой природы; онъ заинтересовался, было, участью своихъ крпостныхъ, и облегчилъ ихъ существованіе, — "яремъ барщины старинной" замнивъ "легкимъ оброкомъ", — но вскор онъ и здсь заскучалъ и повелъ уединенную жизнь, мизантропіей отдаливъ отъ себя своихъ сосдей. Наивные деревенскіе жители въ оцнк героя не были такъ свисходительны, какъ петербургскій "свтъ" — они признали Онгина и вольнодумцемъ ("фармазонъ", т. е. франкъ-масонъ), и "неучемъ"…
Ленскій.
Въ это время въ сосднюю деревню пріхалъ Ленскій. Это былъ человкъ другого душевнаго склада, чмъ Онгинъ: воспитанннкъ нмецкой идеалистической философіи ("съ душою прямо геттингенской"), — поэтъ, душа котораго была воспламенена поэтическимъ огнемъ Шиллера и Гете. Въ глушь русской провинціи привезъ онъ много страннаго:
Вольнолюбивыя мечты,Духъ пылкій и довольно странный,Всегда восторженную рчьИ кудри черныя до плечъ.Близость Ленскаго къ Жуковскому.
Онъ принадлежалъ къ разряду тхъ «прекраснодушныхъ» юношей, которыхъ много было тсгда въ Германіи, и которые получили тамъ кличку: "die sck"one Seele". Ero сердце было чисто; онъ былъ полонъ вры въ искренность дружбы и чистоту любви. Онъ былъ мечтателемъ-мистикомъ, врилъ въ сродство душъ, въ божественное призваніе избранныхъ вносить свтъ въ жизнь земли. Въ своихъ поэтическихъ опытахъ онъ воспвалъ только чистыя, возвышенныя чувства. И нравствевный обликъ его, и мотивы его творчества yдивительно напоминаютъ Жуковскаго: