История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1
Шрифт:
Другіе герои повсти.
Къ «реалистическому» элементу повсти надо отнести еще бглыя, но мастерски-сдланныя характеристики пріятелей Хомы Брута и дворовыхъ сотника. Особенно удалось Гоголю изображеніе пьяной бесды подгулявшихъ сторожей Хомы, — изъ отдльныхъ отрывистыхъ фразъ, которыми они обмниваются, ясно и опредленно вырисовывается физіономія каждаго.
"Психологія" въ повсти.
Въ «психологическомъ» отношеніи эта повсть тоже представляетъ большой интересъ: Гоголю удалось изобразить постепенное наростаніе страха въ безстрашномъ, спокойнонъ сердц бурсака-богатыря.
Въ повстяхъ: "Старосвтскіе помщики" и "Повсть о томъ, какъ поссорились Иванъ Ивановичъ съ Иваномъ Никифоровичемъ" Гоголь воспроизвелъ, на основаніи личныхъ воспоминаній и наблюденій, нсколько сценъ изъ жизни тхъ «существователей», которые окружали его съ дтства, которыхъ онъ оцнилъ и понялъ уже въ ранней юности, будучи еще ученикомъ Нжинскаго лицея.
"Старосвтскіе
Въ повсти: "Старосвтскіе помщики" Гоголь отмтилъ, что въ этой жизни казалось ему симпатичнымъ. Зная Гоголя, его консервативныя наклонности, мн безъ труда поймемъ, что онъ всегда готовъ былъ «идеализировать» старину; это онъ и сдлалъ въ своей повсти, выведя героями людей "старосвтскихъ", т. е. представителей прошлаго, отживающаго поколнія.
Жизнь героевъ повсти. Безсодержательность этой жизни. «Незаконность» этой жизни.
Съ добродушнымъ юморомъ и теплой любовью рисуетъ онъ патріархальную жизнъ двухъ любящихъ, нжныхъ стариковъ, которые доканчиваютъ свое безобидное, безвредное, но, увы, и безполезное для человчества и родины существованіе на маленькомъ кусочк земли, — кусочк, отдленномъ отъ всего міра «частоколомъ». Старички за этимъ частоколомъ остаются чужды всякой "борьбы за существованіе", не знаютъ высокихъ чувствъ обществевности и патріотизма, они словно не знаютъ даже о томъ, что гд-то льются человческія слезы, — но они не знаютъ и тхъ дурныхъ чувствъ, которыя рождаются отъ столкновенія человка съ человкомъ — ненависти, зависти, честолюбія… Чмъ меньше желаній, тмъ меньше разочарованій, — тмъ больше душевной тишины, больше счастья. Вотъ почему древніе философы учили, что счастливъ тотъ, кто уметъ ограничить свои желанія. Но это будетъ счастье эгоистическое, — для человка, живущаго въ государств, въ обществ, нельзя замыкаться только въ кругу своей личной жизни! Гоголь не отмтилъ «незаконности» такого эгоистическаго счастья; но, нарисовавъ такихъ «счастливцевъ», подчеркнувъ, что жизнь ихъ незапятнана зломъ, — онъ, со своей личной точки зрнія, осудилъ ея безсодержательность, только отдыхать могъ Гоголь въ обществ добродушныхъ старичковъ, но жить здсь онъ не могъ, — ему не хватало здсь воздуха… Ихъ жизнь однообразна и пуста, — вс интересы ихъ сводились къ д и спанью, къ заботамъ о кухн, кладовой, — ихъ меньше занимали поля съ хлбомъ и лса съ дубами, чмъ огородъ, садъ и птичій дворъ: это все было ближе къ нимъ, все это было нужне имъ, — людямъ съ маленькими потребностями (и къ тому же чуждыми корыстолюбія), чмъ крупное хозяйство, которое требуетъ извстной ширины экономическаго пониманія.
Простота и чистота ихъ жизни. Отсутствіе любви къ людямъ.
Старички отличались и положительными качествами — они были очень просты, просты "до святости", невзыскательны, добродушны и общительны, — жили для гостей — по словамъ Гоголя. Они были чисты, какъ дти, наивны и доврчивы. Эта «чистота» ихъ старческихъ сердецъ — удивительно подкупающая черта. «Любопытство» старичковъ не было живой любознательностью, ихъ гостепріимство и любезность не были проявленіемъ любви къ людямъ. Въ общепринятомъ смысл, любовь къ людямъ тсно связывается съ "служеніемъ человчеству"; эта любовь всегда стремится сроявиться въ дл, – оно есть чувство активное, по существу. Этой активностью не отличались чувства старичковъ, и Гоголь не указалъ намъ ни одного добраго дла, которое сдлали бы эти «добрые», ласковые, гостепріимвые, любезные старички. Въ ихъ душ нтъ мста злу, но нтъ мста и добру. Ихъ казнить не зa что, но и идеализировать тоже не стоитъ. И мы не стали бы обвинять Гоголя въ такой неумстной идеализаціи, если бы онъ, рядомъ съ ними, не выставилъ карикатурныхъ реформаторовъ-помщиковъ, которые наслдовали имніе старичковъ и разорили его. Вслдствіе такого сопоставленія, выгоднаго для "старосвтскихъ помщиковъ", есть полныя основанія говорить о попытк нашего писателя идеализировать своихъ героевъ-стариковъ.
Въ ихъ лиц Гоголь превозноситъ доброе старое время, уже отошедшее въ прошлое, и казнитъ людей новыхъ, — хищниковъ и эксплуататоровъ, часто безтолковыхъ, недорожившихъ стариной. [134]
"Темнота" этой жизни.
Между тмъ, Гоголь отмтилъ еще черту ихъ жизни, — черту, которая, въ сущности, тоже должна была помшать такой идеализаціи. Люди непросвщенные и не желающіе себя просвщать, старички были окружены мракомъ невжества, — они стояли на той же ступени развитія, на которой стояли ихъ крпостные, съ ихъ мистицизмомъ язычества. Темный міръ суеврій, примтъ окружалъ со всхъ сторонъ обоихъ старичковъ, — онъ владлъ ихъ жизнью и смертью, и бороться съ нимъ они не могли. Стоило Пульхеріи Ивановн убдиться, что ея кошечка къ ней не вернется, она пришла къ нелпой мысли, что, въ вид кошки, приходила за ней смерть, — и что она умретъ. Аанасій Ивановичъ услышалъ голосъ, его зовущій. Онъ ршилъ, что это его зоветъ Пульхерія Ивавовна и что онъ умретъ. И оба они умерли. Умерли отъ самовнушенія, отъ непоколебимой вры въ то, что какія-то темныя силы властвуютъ надъ безсильнымъ человкомъ и что бороться не стоитъ. Да и не могли они бороться, — они не знали, во имя
134
Въ одномъ мст повсти Гоголь прямо осуждаетъ этихъ "новыхъ людей" съ чисто дворянской сословной точки зрнія.
"Личныя" причины симпатіи Гоголя къ героямъ повсти. Осужденіе этой жизни Гоголемъ.
Быть можетъ, вся симпатія Гоголя къ этимъ старичкамъ проистекала изъ чисто-эгоистическаго чувства. Онъ, съ его вчной тревогой душевной, съ его боязнью остаться въ мір только «существователемъ», слишкомъ метался въ этой жизни, ища себ жизненныхъ путей. Мы знаемъ, что онъ утомлялся и разочаровывался, что его тянуло въ милую Украину «отдохнуть», "сойти на минуту въ сферу этой необыкновенно уединенной жизни"… И вотъ, съ точки зрнія такого утомленнаго страдальца", этотъ «полусонъ», «минута» отдохновенія въ обществ старичковъ могла показаться ему «раемъ», который полонъ "неизъяснимой прелести". "И онъ представилъ эту жизнь «раемъ», хотя добросовстность его не позволила ему закрыть глаза на крупные недостатки этой жизни. Но Гоголь не замтилъ, что главный ея недостатокъ — отсутствіе "общественнаго самосознанія", — отмтилъ другіе, какъ-то: душевную скудость старичковъ, ихъ непроглядное невжество, онъ даже подъ конецъ повсти усумнился въ истинности ихъ взаимной любви. "Долгой, медленной, почти безчувственвой привычкой" называетъ онъ любовь Аанасія Ивановича; на «привычку» смахиваютъ и чувства Пульхеріи Ивановны, которая, умирая, заботилась о томъ, чтобы Аанасію Ивановичу готовилось то, что онъ любитъ, чтобы блье, ему подаваемое, всегда было чисто и пр.
Отношеніе Гоголя къ "крпостному праву" въ повсти.
Изображая "патріархальную помщичью жизнь", сытую и безоблачную, Гоголь не коснулся жизни крестьянъ; отрицательныя стороны "крпостного права", которое дало возможность героямъ повсти, безъ труда, безъ "борьбы за существованіе", "безъ зла", провести всю долгую жизнь, совершенно обойдены Гоголемъ. Онъ даже постарался доказать, что, подъ патріархальнымъ управленіемъ "старосвтскихъ помщиковъ", и крестьяне блаженствовали, — были сыты; "двки" объдались фруктами и вареньями, приказчикъ богатлъ, но отъ этого не бднли и помщики… Стоило появиться въ деревню помщикамъ-реформаторамъ, какъ блаженство деревни кончилось: все очень скоро оказалось разореннымъ. Поздне такую же патріархальную помщичью идиллію, съ полнымъ сознаніемъ причинъ, основаній и послдствій ея безнравственности, изобразилъ Гончаровъ въ разсказ о жизни обывателей Обломовки и ея питомца Ильи Обломова.
Идейные недостатки повсти.
Такимъ образомъ, это произведеніе Гоголя, при всей художественности его картинъ, страдаетъ нкоторыми недостатками. Причина ихъ коренится въ самомъ автор: онъ не достаточно сознательно отнесся къ изображаемой жизни; его отношеніе къ героямъ повсти страдаетъ неопредленностью: начавъ съ идеализаціи, онъ переходитъ постепенно къ осужденію этой жизни. Разсказъ радостный, безоблачный, оканчивается печально: словно, авторъ, подъ конецъ повствованія, увидлъ самъ всю пошлость, всю мелочность своихъ героевъ. Сквозь "смхъ" пробились "слезы"…
Всесторонность въ изображеніи жизни героевъ.
Своихъ безобидныхъ героевъ Гоголь сумлъ обрисовать всесторонне: онъ далъ намъ ясное представленіе о томъ, какой видъ извн имлъ ихъ домикъ, каковы были комнаты этого домика. Онъ обрисовалъ намъ Аанасія Ивановича и Пульхерію Ивановну въ обществ ихъ самихъ, въ обществ знакомыхъ, въ отношеніяхъ къ крестьянамъ и приказчику. Онъ далъ намъ понятіе о томъ, какъ безалаберно вели они свое хозяйство, какъ ихъ обкрадывали и обманывали. Ни одна характерная деталь ихъ быта не ускользнула отъ внимательнаго глаза Гоголя. И вся совокупность этой удивительно-пестрой кучи разныхъ смшныхъ, трогательныхъ и печальныхъ подробностей даетъ намъ два ясныхъ старческихъ облика.
Литературная исторія повсти.
Эта повсть Гоголя можетъ быть связана и съ литературой XVIII вка; среди произведеній этой поры была очень распространена "идиллія" — жанръ, въ которомъ изображались всегда идеальные герои, связанные чувствами идеальной любви или дружбы. Гоголь воспользовался избитой канвой, внесъ реализмъ, "прикрпилъ къ земл" сюжетъ, который, обыкновенно, разрабатывался вн земныхъ отношеній. "Писатели очень любили такія благодарныя темы, какъ исторія двухъ любящихъ сердецъ, занятыхъ исключительно своимъ чувствомъ, — "Старосвтскіе помщики" были удачной попыткой замнить въ этой тем романтическіе элементы — реальными и бытовыми. Вмсто прежнихъ пустынныхъ мстъ — малороссійская деревня, вмсто разочарованныхъ героевъ и томныхъ, или страстныхъ героинь — старикъ и старуха" (H. A. Котляревскій). Самъ Гоголь намекаетъ намъ на возможность такого сближенія его произведенія съ старыми "идилліями", называя въ одномъ мст повсти своихъ старичковъ именами двухъ идеальныхъ героевъ старой идилліи — "Филемономъ и Бавкидою".