История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1
Шрифт:
Происхожденіе повсти.
Исторія происхожденія повсти вполн выясняется изъ указаній автора, что она основана на воспоминаніяхъ его дтства. Когда, въ шум и сует городской жизни, Гоголь вспоминалъ эти два образа, — ему "мерещилось былое". "Вереница воспоминаній" возникала въ его душ, когда онъ вспоминалъ "поющія двери" ихъ деревенскаго домика. Когда лтомъ 1832 г., посл столичной сутолоки, неудачъ житейскихъ, Гоголь създилъ на родину, онъ, очутившись въ обществ различныхъ старичковъ-помщиковъ, очевидно, чувствовалъ себя такъ, какъ объ этомъ говоритъ въ начал своей повсти. Но отъ этой жизни онъ быль оторванъ уже своей жизнью въ Петербург, дружбой съ Пушкинымъ, — онъ не могъ уже жить этой жизнью, и онъ осудилъ ее такъ, какъ не могъ бы ее осудить, если бы не пожилъ культурной жизнью столицы. Кипучая жизнь столицы умудрила его, — и онъ, благодаря этому, сумлъ лучше оцнить недостатки провинціальной жизни.
"Повсть о томъ, какъ поссорились Иванъ Ивановичъ съ Иваномъ Никифоровичемъ".
Замтне, несомннне осужденіе этой жизни сказалось въ другой повсти этого сборника — "Повсти о томъ, какъ поссорились
Жизнь узднаго города временъ Гоголя.
Здсь онъ рисуетъ не "дворянское гнздо", a во всей нагот представляетъ безотрадную жизнь провинціальныхъ «существователей» узднаго города. И эта жизнь не озарена никакиии высшими интересами; и здсь люди, живущіе растительной и животной жизнью, — словно особая порода людей, которая пресмыкается въ предлахъ «частокола», отграничивающаго ихъ отъ жизни боле содержательной, боле идейной. Но здсь нтъ и слда той подкупающей простоты и сердечности, которой озарена жизнь старосвтскихъ помщиковъ, — въ этомъ произведегіи изображено существованіе изломанное, скованное приличіями, порабощенное сплетн и злоб… Это — тихое болото, котораго не стоитъ ворошить, — иначе со дна подымется грязь! Въ "Старосвтскихъ помщикахъ" выведена пара существователей, y которыхъ одна душа, одно сердце, одн привычки, — здсь передъ нами толпа существователей, съ самыми различными сердцами и привычками… Имъ нужно обезопасить себя другъ отъ друга, и потому здсь развиты какія-то своеобразныя "приличія", курьезныя понятія о чести и достоинств человка. Имъ не прожить такъ мирно своей жизни, какъ прожили герои первой повсти, хотя жизнь, которую ведутъ въ этомъ уздномъ городк, по существу, мало чмъ отличается отъ жизни Аанасія Ивановича и Пульхеріи Ивановны.
Эта жизнь такая же мелочная и праздная. Вс интересы ея обывателей сводятся къ д, спанью, къ праздной болтовн. Въ этой безсодержательной жизни всякая мелочь представляетъ огромное значеніе — отсюда любовь къ сплетнямъ, мелкимъ кляузамъ, отсюда развитіе y обывателей города такихъ мелкихъ чувствъ, какъ зависть, подозрительность, обидчивость… Въ такой сфер нтъ мста глубокимъ и прочнымъ чувствамъ, — пустяка бываетъ достаточно для того, чтобы дружба обратилась во вражду.
Безсодержательность этой жизни.
Человку, даже обжившемуся въ этомъ мір, всетаки порою длается скучно, и тогда онъ цпляется за всякую сплетню, за всякое вырвавшееся слово, за всякій намекъ, чтобы раздуть въ себ «новыя» чувства, ими заполнить свою праздную жизнь. Такова психологическая идея этой смшной и печальной повсти Гоголя. Съ этой точки зрнія осудилъ онъ и жизнь "старосвтскихъ помщиковъ", и въ ихъ праздной, мелочной жизни "ничтожныхъ событій" оказалось достаточнымъ для того, чтобы ими вызваны были "великія событія" — смерть обоихъ героевъ. [135] Въ повсти — о ссор двухъ друзей оказалось достаточнымъ одного слова «гусакъ», чтобы два друга, "честь и украшеніе Миргорода", поссорились на всю жизнь и обрли каждый цль и смыслъ жизни — въ судебной тяжб, упорной, разорительной и непримиримой…
135
Гоголь ошибается, говоря слдующее: "По странному устройству вещей, всегда ничтожныя причины родили великія событія и, наоборотъ, великія предпріятія оканчивались ничтожными слдствіями": 1) Гоголь путаетъ причины съ «поводами», a 2) ничтожныя причины только въ жизни пустой и мелкой производять "великія" (!) событія, — въ жизни большого размра ничтожныя причины остаются незамченными.
Разсказчикъ.
Разсказъ въ повсти ведется отъ лица какого-то обывателя города Миргорода; изъ его повствованія вырисовывается его личность: онъ — глуповатый, наивный, словоохотливый человкъ, весь живущій жизнью Миргорода, и съ обывательской точки зрнія смотрящій на все, здсь происходящее.
Характеристика героевъ, описаніе ихъ жизни, описаніе другихъ жителей города Миргорода, ихъ занятій, развлеченій, представляетъ собою нчто замчательное именно потому, что въ ней обрисовываются не только Иванъ Ивановичъ и Иванъ Никифоровичъ, — но и самъ разсказчикъ. Эта характеристика обличаетъ въ немъ человка, живущаго сплетнями миргородской жизни, не умющаго отличить мелкое отъ крупнаго, — существенное отъ незначительнаго. Въ результат, сравненіе двухъ характеровъ, въ его устахъ представляетъ собою нагроможденіе безъ системы и плана всевозможныхъ душевныхъ и тлесныхъ качествъ обоихъ героевъ; черты душевныя смшиваются съ физическими примтами, привычками, даже съ особенностями костюма. [136] Вс эти подробности, порознь взятыя, любопытны и уясняютъ не только двухъ героевъ, ихъ жизнь, привычки, убогое содержаніе ихъ души, но также и прочихъ миргородскихъ обывателей, которые отъ скуки, отъ праздности изучили другъ друга до малйшихъ подробностей. Они знаютъ, что скажетъ каждый изъ ихъ знакомыхъ, подавая другъ другу табакерку, знаютъ, что принято говорить еврею, продающему элексиръ противъ блохъ… Это жизнь, одуряющая своимъ однообразіемъ, своею скудостью. Въ этой сред рождаются невозможные слухи (напримръ, будто Иванъ Никифоровичъ родился съ хвостомъ) которые до того популярны, что ихъ приходится серьезно оспаривать. Это среда совершенно безпомощна въ оцнк нравственныхъ качествъ человка, — она можетъ добрымъ и «богомольнымъ» считать человка черстваго, — «прекраснымъ» она можетъ считать человка зажиточнаго; эта среда вритъ еще въ авторитетъ комиссара и время считаетъ такими историческими событіями, какъ поздка какой то Агаіи едосевны въ Кіевъ. По словамъ разсказчика, Иванъ Ивановичъ и Иванъ Никифоровичъ — "честь и украшеніе Миргорода" — отсюда мы можемъ заключить о желаніи
136
Напр.: "Иванъ Ивановпчъ нсколько боязливаго характера. У Ивана Никифоровича, напротивъ того, шаровары въ такихъ широкихъ складкахъ, что если бы раздуть ихъ, то въ нихь можно бы помстить весь дворъ съ амбарами и строеніемъ". Къ хорошимъ качествамъ души онъ относитъ такія обстоятельства, что y одного изъ нихъ удивительныя яблоки, что онъ любитъ дыни, что его уважаетъ комиссаръ.
Наивность разсказа выдержана Гоголемъ мастерски: она позволяетъ автору скрыть осужденіе этой жизни, позволяетъ ему удержаться отъ карикатурности, отъ того субъективизма, который только въ конц повсти прорывается въ восклицаніи автора: "скучно жить на бломъ свт, господа!"
Иванъ Ивановичъ; его характеристика: а) какимъ онъ казался жителямъ города. "Прекрасный человкъ". «Богомольность» и «доброта». Человкъ "приличій" «душа» общества.
На Ивана Ивановича Гоголь обратилъ особое вниманіе. Онъ ему отводитъ большую самостоятельную характеристику и говоритъ о немъ немало, сравнивая его съ Иваномъ Никифоровичемъ. Прежде всего, онъ, по мннію жителей Миргорода, "прекрасный человкъ". Но разсказчикъ напрасно напрягаетъ вс свои усилія, чтобы доказать эту мысль: онъ говоритъ и о томъ, что y Ивана Ивановича удивительная бекеша, и что домъ его и садъ очень хороши, и что дыни-то онъ любитъ и самое удовольствіе ихъ кушать уметъ обставить церемоніаломъ: записываетъ день и число, когда съдена дыня. Повидимому, это безполезное занятіе, показывающее только, что y Ивана Ивановича слишкомъ много празднаго времени, — въ глазахъ разсказчика, обозначало большую наклонность героя къ порядку и хозяйственности. Затмъ прекрасныя качества души героя разсказчикъ старается доказать его богомольностью и добротой. Но изъ дальнйшаго выясняется, что «богомольность» сводилась къ тому, что онъ по праздникамъ подтягивалъ басомъ хору пвчихъ, a «доброта» выражалась въ томъ, что онъ разспрашивалъ нищихъ на паперти объ ихъ несчастіяхъ, хотя никогда не давалъ никому ни гроша. Изъ дальнйшаго повствованія мы узнаемъ, чмъ очаровалъ жителей Миргорода Иванъ Ивановичъ, — онъ былъ «душой» мстнаго общества: умлъ витіевато говорить, любилъ щегольнуть и зналъ, какъ держать себя; онъ соблюдалъ свое достоинство, какъ никто въ город; онъ умлъ со всми уживаться и всмъ говорить пріятное… Правда, "приличія" — вещь относительная, — въ разныхъ слояхъ общества подъ "приличіями" понимается различное, и Гоголь далъ нсколько образчиковъ смшного и уродливаго толкованія этого понятія въ Миргород: верхомъ приличія здсь считалось, напримръ, отказываться до трехъ разъ отъ предложеннаго чая, и Иванъ Ивановичъ съ такимъ достоинствомъ умлъ ломаться передъ поставленной чашкой, что y наивнаго разсказчика вырывается восторженное восклицаніе: "Господи Боже! Какая бездна тонкости бываетъ y человка! Нельзя разсказать, какое пріятное впечатлніе производятъ такіе поступки!.. Фу, ты пропасть! Какъ можетъ, какъ найдется человкъ поддержать свое достоинство!"
Отношеніе Ивана Ивановича къ себ.
Это умніе "поддерживать свое достоинство" основывалось y Ивана Ивановича на томъ уваженіи, которое онъ имлъ къ себ,- къ своему маленькому чину и званію. Къ тому же онъ совершенно серьезно считалъ себя "прекраснымъ человкомъ", угоднымъ Богу и заслуживающикъ уваженія со стороны людей. Это «фарисейство» Ивана Ивановича — характерная его черта. Онъ не былъ сознательнымъ «тартюфомъ» — онъ жилъ наивнымъ лицемромъ и умеръ довольный собой, съ полной врой въ себя, не омраченный сомнніями, не обезпокоенный внутренней борьбой, которая рождается въ душ человка, сознательно смотрящаго въ жизнь.
b) "Дйствительный Иванъ Ивановичъ.
И, между тмъ, этотъ «богомольный» и «добрый» человкъ полжизни отдалъ на тяжбу съ другомъ-сосдомъ изъ-за слова «гусакъ»; онъ прибгалъ и къ лжи, и къ клевет, и къ подкупамъ, — онъ обнаружилъ въ своей «праведной» душ бездну дряни. Итакъ, хорошихъ качествъ души Ивана Ивановича онъ не доказалъ- передъ нами человкъ ничтожный и потому мелочно-самолюбивый, праздный, любопытный, скупой, черствый и пустой, съ большимъ самомнніемъ. И читатель разстается съ нимъ, окончательно разуврившись въ томъ, что это — "прекрасный человкъ".
Иванъ Никифоровичъ а) какимъ онъ казался жителямъ Миргорода. "Хорошій человкъ". b) "Дйствительный" Иванъ Никифоровичъ.
Меньше мста отводитъ разсказчикъ Ивану Никифоровичу. Этотъ «обыватель» не отличался свтскими достоинствами Ивана Ивановича, но, съ точки зрнія согражданъ, онъ былъ тоже "хорошій" человкъ, хотя бы потому, что грузный и неподвижный, въ полусонномъ состояніи пролежалъ y себя большую часть своей жизни, ничмъ не интересуясь, никого не трогая. Въ маленькомъ городк и это уже большое достоинство, когда человкъ не длаетъ зла другимъ людямъ; вдь здсь, въ этой мелочной сфер, изъ пустяка могутъ разыграться "великія событія"! Но дальнйшее повствованіе о жизни Ивана Никифоровича объ его столкновеніяхъ съ бывшимъ другомъ обличаютъ и въ его душ массу мелкихъ, злыхъ качествъ. Это существо, почти полу-животное, оказывается и скупымъ, и упрямымъ, и великимъ сутяжникомъ. Приливъ злости даже даетъ ему силы и энергію на веденіе судебнаго дла. И мы убждаекя, что не любовь связывала друзей, a «привычка», — только благодаря случайности ихъ «дружба» была такъ продолжительна и благодаря случайности (пріздъ къ Ивану Никифоровнчу Агафіи едосевны, которая окончательно разссорила друзей) вражда сдлалась упорной… Немудрено, что Гоголь, освженный интересами высшей культурной жизни, не могъ глядть на своихъ героевъ глазами «разсказчика», глазами Миргорода, — ему грустно длалось за т милліоны человчества, которые везд, не только y насъ въ Россіи, ведутъ жизнь Миргорода, и y него вырвалось горькое восклицаніе: "скучно на этомъ свт, господа!"