История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Сиповский Василий Васильевич

Гоголъ, какъ личность; трагедія его жизни.

Гоголь принадлежалъ къ характерной для Россіи семь людей "алчущихъ правды"- «счастливаго» довольства собой ему не было дано въ удлъ. Въ этомъ заключается его личное "несчастіе". Несчастливъ былъ онъ и оттого, что натура его представляла собою причудливое соединеніе самыхъ противорчивыхъ качествъ: эгоизма и — способности самопожертвованія и смиренія, — смшенія земного и небеснаго заразъ… Немного Хлестаковъ (по его собственному признанію) и Муразовъ, — онъ вчно боролся съ собою, вчно хлопоталъ надъ устройствомъ своей души и, окрыленный лучшими чувствами, игралъ не безъ самодовольства несвойственную ему роль «пророка»! Гоголь — "герой безвременья". Если бы онъ появился въ древней Руси, быть можетъ, онъ сыгралъ бы тогда великую роль именно въ той дятельности, которая такъ влекла его къ себ.

Въ этомъ отношеніи, онъ совершенно не похожъ на Пушкина, — y того душа была въ равновсіи,

въ ней не было того раздвоенія, которое исковеркало Гоголя.

Трагедія Гоголя, какъ писателя.

Если мы вглядимся въ Гоголя, какъ въ «писателя», — мы и здсь увидимъ ту же раздвоенность: «художникъ-реалистъ» и "моралистъ-проповдникъ" не слились въ его лиц. Пушкинъ никогда не брался «учить» людей добру, и, тмъ не мене, училъ ихъ, пробуждая добрыя чувства. Онъ никогда не подчинялъ своего творчества морали и высоко держалъ свое знамя писателя, — Гоголь, наоборотъ, проповдникъ, по призванію съ дтскихъ лтъ, и великій художникъ — по таланту, хотлъ принести въ жертву морали свой прирожденный талантъ, — но оказался не въ состояніи «учить» людей такъ, какъ хотлось ему. Трагедія его литературной карьеры и заключается въ томъ, что, когда, подъ вліяніемъ Пушкина, въ немъ «моралистъ» уступилъ «художнику», онъ написалъ свои безсмертныя произведенія, — онъ былъ ими недоволенъ. Когда же «моралистъ» въ немъ побдилъ «художника», онъ сталъ печатать такія вещи, которыя нравились ему, но перестали нравиться другимъ и встрчены были укоромъ. Эта двойная борьба со своей душой и своимъ талантомъ была причиной несчастья его жизни. Это былъ съ дтства "отравленный талантъ", который творилъ трудно, — кровью сердца и слезами очей своихъ.

Даже свтлую и свободную любовь Пушкина къ "земл онъ до боли заострилъ своей проповдью состраданія къ ближнимъ. Эта любовь перестала быть свободной и радостной.

Проф. Д. Н. Овсяннико-Куликовскій о характерныхъ особенностяхъ таланта Гоголя.

Въ цнной работ проф. Д. Н. Овсяннико-Куликовскаго: «Гоголь» мы найдемъ указаніе еще другихъ психологическихъ причинъ гоголевскихъ неудачъ, найдемъ и очень мткую характеристику особенностей его таланта и манеры письма.

Сравнивая пріемы творчества Пушкина и Гоголя, проф. Овсяннико-Куликовскій отмчаетъ существенное различіе ихъ. Пушкинъ относится къ разряду писателей-наблюдателей, — рисующихъ жизвь полностью, какъ она есть; Гоголь относится къ разряду писателей-экспериментаторовъ — тхъ, которые длаютъ надъ жизнью эксперименты, опыты; такіе писатели подходятъ къ жизни съ опредленной идеей, и изъ жизни выдляютъ только нкоторыя, интересующія ихъ черты. [181] Художникъ-наблюдатель стремится дать правдивое и полное изображевіе жизни. Онъ "присматривается и прислушивается къ жизни, стараясь понять ее, — онъ стремится постичь человка въ жизни, взятой въ опредленныхъ предлахъ мста и времени, и въ своихъ созданіяхъ онъ не столько обнаруживаетъ и передаетъ свою манеру видть и слышать жизнъ и свой дарь чувствовать человка, сколько, открывая намъ широкую картину дйствительности, даетъ намъ возможность, при ея помощи, развивать и совершенствовать наше собственное пониманіе жизни, нашъ собственный даръ чувствовать человка и все человческое". У художниковъ-экспериментаторовъ нтъ такого безпристрастія въ творчеств: онъ на фактахъ, взятыхъ изъ жизни, доказываетъ свою идею: въ силу нарочитаго подбора нужвыхъ чертъ, нужныхъ типовъ, "изучаемая художникомъ сторона жизни выступаетъ такъ ярко, такъ отчетливо, что ея мысль, ея роль становятся понятны всмъ".

181

Эти два пріема, "пушкинскій" и "гоголевскій", «явились» отправными точками, отъ которыхъ пошли въ русской литератур XIX ст. два направленія, два теченія, дв школы, до сихъ поръ еще не сказавшія своего послдняго слова и продолжающія развиваться дальше. «Пушкинское» и «гоголевское» проходятъ, съ 30-хъ годовъ и досел, по всей русской литератур, то сближаясь, то разлучаясь, дополняя другъ друга. Къ писателямъ «пушкинской» школы относится, напримръ, въ лучшихъ своихъ произведеніяхъ Тургеневъ; къ «гоголевской» — Гончаровъ, Достоевскій, Л. Толстой, Чеховъ…

Пушкинъ и Гоголь.

Гоголь, и какъ человкъ, былъ экспериментаторъ, — онъ постоянно длалъ опыты надъ своей душой, не стснялся длать опыты и надъ душой своихъ друзей. Вотъ почему онъ никогда не жилъ просто. [182] Въ этомъ отношеніи, онъ тоже противоположность Пушкину. "Душа, открытая всмъ впечатлніямъ и всмъ сочувствіямъ, любознательный и воспріимчивый умъ, разносторонность натуры, живой интересъ къ дйствительности въ многообразяыхъ ея проявленіяхъ — таковы т особенности душевной организаціи, въ силу которыхъ Пушкинъ былъ въ искусств "художникомъ-наблюдателемъ" и вмст «мыслителемъ», a въ

жизни — мыслящимъ "передовымъ человкомъ", откликавшимся на вс важнйшіе интересы и запросы времени. Онъ бодро и сочувственно, съ заинтересованнымъ вниманіемъ, смотрлъ на Божій міръ и, наблюдая людей и жизнь, почти не заглядывалъ, разв урывками и случайно, въ свою собственную душу. Онъ не думалъ? себ, какъ не думаетъ? себ естествоиспытатель, наблюдая природу. He таковъ былъ Гоголь: сосредоточенный и замкнутый въ себ, склонный къ самоанализу и самобичеванію, предрасположенный къ меланхоліи и мизантропіи, натура неуравновшенная, Гоголь смотрлъ на Божій міръ сквозь призму своихъ настроеній, большею частью, очень сложныхъ и психологически-темныхъ, и видлъ ярко и въ увеличенномъ масштаб преимущественно все темное, мелкое, пошлое, узкое въ человк; кое-что отъ этого порядка онъ усматривалъ и въ себ самомъ, — и тмъ живе и болзненне отзывался онъ на эти впечатлнія, идущія отъ другихъ, отъ окружающей среды… Онъ изучалъ ихъ одновременно и въ себ, и въ другихъ".

182

См. многочисленные факты, это подтверждающіе, кь книг проф. Овсяннико-Куликовскаго.

Вотъ почему, въ сравненіи со "свтлымъ", широкимъ пушкинскимъ умомъ, огромный, но узкій, односторонній, умъ гоголевскій былъ «темнымъ» (Овсяннико-Куликовскій). Потому и умъ, и творчество его были несвободны. И, какъ это ни странно, — они оказались въ рабств y давно пережитыхъ религіозныхъ и моральныхъ взглядовъ древней Руси. [183] Въ Гогол русская старина, забытая въ ХII и XVIII вк, опять воскресла, но, не будучи въ состояніи сродниться, слиться съ жизнью XIX столтія, изломала того великаго человка, которымъ овладла. Посл этой великой искупительной жертвы, въ дятельности Тургенева, Толстого, Достоевскаго и другихъ великихъ его учениковъ мы увидли уже органическое и мирное скрещеніе старыхъ русскихъ идеалов съ новой жизью.

183

Быть можетъ, это объясняется тмъ, что Гоголь, по словамъ проф. Овсяннико-Куликовскаго, по натур своей былъ «мыслителемъ», но плохимъ «ученикомъ», т. е. своего умственнаго кругозора не расширялъ "чтеніемъ", какъ это длалъ, напримръ, Пушкинъ. Вотъ почему домашнее религіозное воспитаніе Гоголя сдлалось основаніемъ его "философіи". Онъ и не вышелъ изъ ея узкихъ предловъ, не расширяли ее, a углубили.

Историческое значеніе Гоголя.

Изъ всего вышесказаннаго ясно великое историческое значеніе Гоголя:

1) Если Пушкинъ, какъ художникъ, открылъ поэзію древней Руси, — поэзію ея идейной жизни, то Гоголь, какъ человкъ и писатель, сдлался проводникомъ въ новую русскую жизнь нравственныхъ и религіозвыхъ идеаловъ старины. Достоевскій и Л. Толстой — его ученики.

2) Вслдствіе этого онъ кореннымъ образомъ измнялъ y васъ пониманіе и роль «писателя»; онъ первый придалъ ему характеръ «пророка», "проповдника" христіанской морали; литературу онъ, при помощи Блинскаго, объяснявшаго истинный смыслъ его творчества, сдлалъ общественной силой (см. ниже стр. 255).

3) Гоголь органически связанъ съ реалистической литературой XVIII вка, — съ русскими сатириками и драматургами этой эпохи. Какъ Пушкинъ, онъ подвелъ итоги всей предшествовавшей литературы, упорно раскрывавшей безотрадныя стороны русской жизни.

4) Подобно Пушкину, онъ не только подвелъ итоги прошлой литературной жизни, — онъ намтилъ и содержаніе послдующей. Оттого самъ Блинскій поставилъ его во глав новаго періода русской литературы. Въ этомъ новомъ період, впрочеиъ, не умерли и пушкинскія традиціи. Въ русской литератур XIX в. мы должны различaть дв литературныя школы — «пушкинскую» и "гоголевскую".

5) Въ исторіи русскаго реализма онъ потому играеть большое значеніе, что первый заговорилъ о теоріи реализма, первый сознательно вырабталъ пріемы новаго творчества.

6) Гоголь страстно любилъ Россію и всею душою хотлъ проникнуть въ «духъ» русскаго народа, опредлить его будущее. Вотъ почему въ исторіи русскаго «народничества» играетъ онъ большую роль.

Виссаріонъ Грігорьевичъ Блинскій

(1811–1848)

Біографія Блинскаго. Отецъ его.

Біографія его. В. Г. Блинскій родился въ бдной семь военнаго врача въ Свеаборг. Тяжелы были первыя впечатлнія ребенка. Отецъ его, "неудачникъ въ жизни", былъ человкъ умный и, для своего времени, образованный, но озлобленный; онъ плохо жилъ со своею женою, мало заботился о семь и не уживался съ людьми. Страсть къ вину совсмъ погубила его.

Мать.

Мать Блинскаго тоже не отличалась уживчивостью и мягкостью, но она еще меньше могла имть вліянія на ребенка, чмъ отецъ, который всетаки импонировалъ ему своимъ умомъ, умніемъ критически относиться къ жизви и людямъ, знаніями и начитанностью.