История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1
Шрифт:
b) Коробочка. c) Ноздревъ; Тентетниковъ.
Такое же широкое значеніе имютъ и нкоторые другіе герои поэмы. Мы видли уже, что самъ Гоголь растолковалъ широкое значеніе Хлестакова. To же онъ длаетъ относительно нкоторыхъ героевъ "Мертвыхъ Душъ", — относительно Коробочки онъ говоритъ, что Коробочку можно найти въ аристократическомъ дом; [172] по поводу Ноздрева онъ говоритъ, что Ноздревы еще долго не выведутся изъ міра; [173] расширяетъ онъ и образъ Тентетникова, сказавъ, что онъ принадлежитъ къ семейству тхъ людей, которые на Руси не переводятся; послгоголевская русская литература это доказала своими "лишними людьми".
172
"Да полно, точно ли Коробочка стоитъ такъ низко на безконечной лстниц человческаго совершенствованія? Точно ли такъ велика пропасть, отдляющая ее отъ сестры ея, недосягаемо огражденной стнами аристократическаго дома…".
173
"Онъ везд между нами и, можетъ быть, только ходитъ
Тавая ширина художественнаго обобщенія сдлала то, что почти вс герои Гоголя получили нарицательное значеніе, обратились въ клички, сразу опредляющія типическія черты человка. Стоитъ, напримръ, сказать слово «маниловщина», — и ярко предстанетъ цлая жизнь человка.
Психологія губернскаго города.
Кром психологіи отдльныхъ лицъ, Гоголь богато разработалъ и "психологію толпы": губернскій городъ, съ которымъ связано дйствіе поэмы, представлевъ съ самыхъ разнообразныхъ сторонъ: представленъ онъ мирнымъ и соннымъ въ начал, когда прізжаетъ Чичиковъ, представленъ заинтересованнымъ личностью новоприбывшаго, представленъ влюбленнымъ въ героя, когда онъ прослылъ «мильонщикомъ» и "херсонскимъ помщикомъ"; представленъ этотъ городъ "за дломъ", въ канцеляріи, — представленъ веселящимся во время бала, или за карточнымъ столомъ; наконецъ, онъ обрисованъ встревоженнымъ таинственными слухами о "мертвыхъ душахъ", о генералъ-губернатор,- наконецъ, подавленнымъ, уничтоженнымъ суровой рчью генералъ-губернатора. Чиновники, дамы, вообще обыватели, представляютъ эту толпу, которую наблюдаетъ авторъ: онъ разсказываетъ намъ мелькомъ о губернатор, главная радость жизни котораго — вышивать по тюлю, о прокурор, съ подмигивающимъ глазомъ и густыми бровями, о квартальномъ, "съ привлекательнымъ румянцемъ на щекахъ", о дамахъ, — "просто пріятной" и "пріятной во всхъ отношеніяхъ", о трактирномъ половомъ, о мужикахъ, размышляющихъ вслухъ о судьб колеса чичиковской брички, — и вся эта пестрая толпа живетъ передъ нами. Въ "обществ губернскаго города" онъ рисуетъ міръ пошлости и сплетни, — міръ, въ которомъ добродушіе какъ-то сливается съ мелочной злобой и недоброжелательствомъ, — міръ безпросвтный, "темное царство", которое освщается только громовой рчью генерал-губернатора. Съ этимъ темнымъ царствомъ мы познакомились уже въ "Повсти о томъ, какъ поссорились Иванъ Ивановичъ съ Иваномъ Никифоровичемъ", въ "Ревизор".
Психологія животныхъ.
И въ предыдущихъ своихъ произведеніяхъ Гоголь касался міра животныхъ, — въ "Мертвыхъ Душахъ" онъ не разъ изъ міра человческаго спускается въ міръ животныхъ, заглядываетъ въ ихъ психологію. Кони Чичикова, — почтенный "Гндой", "Засдатель" и лукавецъ «Чубарый», — какъ живые стоятъ передъ читателемъ, — благодаря Гоголю, онъ знаетъ ихъ темпераменты, ихъ привычки и характеры. Животныя и птицы во двор Коробочки, красноногій мартынъ, задумчиво глядящій на другого мартына, — вс очерчены, хотя и мелькомъ, но мастерски: человческія настроенія, ощущенія, міровоззрнія, открываетъ Гоголь въ этомъ низшемъ мір, который окружаетъ человка. Онъ такъ сближаетъ этотъ міръ съ людьми, что, напримръ, полупьяный кучеръ Селифанъ, бесдующій съ конями, поощряющій и наказующій, кажется какою-то "переходною ступенью" отъ лошадей къ тому, кого они везутъ — къ самому герою поэмы.
"Описанія" въ "Мертвыхъ Душахъ".
Поэма богата самыми разнообразными описаніями: Гоголь даетъ много различныхъ картинъ природы, [174] охотно рисуетъ онъ и картины бытовыя, жанровыя, [175] всегда обстоятельно описываетъ обстановку комнатъ, костюмъ героевъ, ихъ наружность. Детальность его письма, то, что въ XVIII вк получило y нмцевъ названіе: «Kleinmalerei» — достигаетъ y него высокой степени. Стоитъ прочесть начало поэмы, — въздь Чичикова въ городъ, чтобы убдиться, до какахъ мелочей доходитъ письмо Гоголя. Но вс эти мелочи типичны, характерны, вс умстны, вс прибавляютъ нчто цнное или къ характеру героевъ, или къ физіономіи города, деревни, дома, человка, животнаго, или природы.
174
Напр. изъ большихъ списаній интересны: лсъ Птуха, садъ Плюшкина, садъ Платонова, мстоположеніе усадьбы Тентетникова, деревни Манилова, Собакевича, Плюшкина, Тентетникова…
175
Напр. трактиръ, въ которомъ остановился Чичиковъ, харчевня, гд онъ встртился съ Ноздревымъ, базаръ въ Москв въ Щепномъ ряду, канцелярія, губернскій балъ, игра чиновниковъ въ карты.
"Реализмъ" "Мертвыхъ Душъ".
Въ своемъ произведеніи (особенно въ первой части) Гоголь далъ образцовое реалистическое произведеніе; въ немъ уже нтъ прежнихъ романтическихъ замашекъ. Онъ окончательно вступилъ на путь художественнаго реализма, — недаромъ онъ самъ въ своемъ произведеніи выступилъ на защиту этой художественвой школы. Онъ отдаетъ должное писателямъ-идеалистамъ, которые изъ жизни берутъ только возвышенное, благородное и прекрасное. Они правы, если таковъ ихъ геній, что жизнь представляется имъ съ прекрасной стороны, — велико ихъ значеніе и велика благодарность, которую слышатъ они отъ современниковъ -
"…не таковъ удлъ, и другая судьба писателя, дерзнувшаго вызвать наружу все, что ежеминутно предъ очами, и чего не зрятъ равнодушныя очи, — всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавшихъ нашу жизнь, всю глубину холодныхъ, раздробленныхъ, повседневныхъ характеровъ, которыыи кишитъ наша земная, подчасъ горькая и скучная дорога, — и, крпкою силою неумолимаго рзца, дерзнувшаго выставить ихъ выпукло и ярко на всенародныя очи! Ему не собрать народныхъ рукоплесканій, ему не зрть признательныхъ слезъ и единодушнаго восторга взволнованныхъ имъ душъ; къ нему не полетитъ навстрчу шестнадцатилтняя двушка, съ закружившеюся головою и геройскимъ увлеченьемъ; ему не позабыться въ сладкомъ обаяньи имъ же исторгнутыхъ звуковъ; ему не избжать, наконецъ, отъ современнаго суда, лицемрно-безчувственнаго современнаго суда, который назоветъ ничтожными и низкими имъ лелянныя созданія, отведетъ ему презрнный уголъ въ ряду писателей,
Отношеніе Гоголя къ реализму.
Изъ этой цитаты видно, какъ труденъ былъ для Гоголя «крестъ» — быть художникомъ-реалистомъ, удлъ котораго рисовать только пошлость жизни; видно, кром того, до какой степени не пріучена была къ правдивому реализму современная Гоголю публика, если самому писателю приходилось доказывать ей азбучныя истины. Въ другомъ мст поэмы онъ говоритъ, что въ русской литератур типъ "добродтельнаго человка" избитъ, заношенъ, что пора взяться за изображеніе «подлеца». Онъ самъ на вопросъ, зачмъ изображать бдность, да бдность, да несовершенство нашей жизни, зачмъ выкапывать людей изъ глуши отдаленныхъ закоулковъ? отвчалъ: "что же длать? если уже таковы свойства сочинителя и, заболвъ собственнымъ несовершенствомъ, уже не можеть изображать онъ ничего другого".
"Лирическія отступленія" въ поэм.
Но Гоголь самъ опровергаетъ свои слова о своемъ "несовершенств" не разъ въ первой части, общая [176] въ будущеvъ дать другіе образы, боле чистые и высокіе опровергаетъ онъ себя и обильными лирическими отступленіями, въ которыхъ чувствуется искренній паосъ. Это — первыя наши "стихотворенія въ проз". Содержаніе ихъ различно, — въ нихъ отдается онъ мечтательнымъ воспоминаніямъ о своемъ дтств (начало І-ой главы первой части), то обращается къ молодежи съ просьбой дорожить тми благородными чувствами, которыя присущи юности;- не терять ихъ на жизненномъ пути; то съ лирическимъ паосомъ говоритъ онъ о счастливой участи писателя-идеалиста (начало VІІ-ой гл.), то восторженно взываетъ онъ къ Руси, говоритъ объ ея величіи, бдности, о непостижимой связи, которая его сердце привязываетъ къ ней (глава XI); то быстрая русская зда и «птица-тройка» переполяяетъ его сердце восторгомъ и гордостью, и врой, и любовью къ родин,- то онъ мечтаетъ о появленіи на Руси могучаго человка, который суметъ однимъ словомъ двинуть заснувшую громаду впередъ (ч. II гл. I)…
176
"И долго еще опредлено мн чудною властью идти объ руку съ моими страшыми героями, озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный міру смхъ и незримыя, невдомыя слезы! И далеко еще то время, когда инымъ ключомъ грозная вьюга вдохновенья подымется изъ облеченной въ святой ужасъ и въ блистаніе главы, и почуютъ, въ смущенномъ трепет, величавый громъ другихъ рчей!"… "Но… можетъ быть, въ сей же самой повсти почуются иныя, еще досел небраныя струны, предстанетъ несмтное богатство русскаго духа, пройдетъ мужь, одаренный божественными доблестями, или чудная русская двица, какой не сыскать нигд въ мір, со всей дивной красотой женской души, — вся изъ великодушнаго стремленіи и самоотверженія, и мертвыми покажутся предъ ними вс добродтельные люди другихъ племенъ, какъ мертва книга передъ живымъ словомъ! Подымутся русскія движенія!"
…"Предстанутъ колоссальные образы, двигнутся рычаги широкой повсти, раздастся далече ея горизонтъ, и вся она приметъ величавое лирическое теченіе".
Этотъ "лиризмъ — характерный спутникъ юмора", — того особеннаго смха, который соединяется съ мягкостью, чувствительностью души. Это смхъ, когда плачетъ сердце, — смхъ, который легко смняется слезами. Писатель-юмористъ — всегда субъективенъ, и произведенія его всегда лироэпическія. Таковы же и "Мертвыя Души".
"Литературная исторія" поэмы. а) "Юморъ".
Лучше всего это выясняется изъ литературной исторіи поэмы. Если даже и Пушкинъ далъ Гоголю сюжетъ "Мертвыхъ душъ", то юмористическое освщеніе его, — тонъ самаго произведенія, принадлежитъ исключительно Гоголю. И, въ этомъ отношеніи, онъ — ученикъ великаго юмориста XVIII-го вка Лаврентія Стерна и писателя XIX в. Жана-Поля Рихтера. В "Исторіи Тристрама-Шанди" Стерна встрчаемъ мы ту детальность письма, которая такъ характерна для Гоголя, ту яркость въ обрисовк души и вншности разныхъ чудаковъ, наконецъ, то же грустно-насмшливое отношеніе автора къ жизни. Въ "Сентиментальномъ путешествіи по Европ" того же Стерна смшное, даже циничное, прихотливо соединяется съ трогательнымъ: высмивая человческія слабости, онъ въ то же врехя страстно любитъ человка; самое опредленіе юмора, какъ "соединеніе видимаго смха съ невидимыми слезами", принадлежитъ Стерну. Писатель субъективный, онъ такъ же любилъ лирическія отступленія, въ которыя влагаетъ весь паосъ своей чувствительной, издерганной души. Жанъ-Поль-Рихтеръ вышелъ изъ его школы, и то же соединеніе смха и слезъ характерны для его творчества.
b) "Форма".
Но форма поэмы "Мертвыя Души" взята не y нихъ. Само названіе «поэмы», конечно не подходитъ къ гоголевскому произведенію, — онъ назвалъ ее такъ тогда, когда захотлъ представить въ своемъ произведеніи всю Русь, — написать нчто всеобъемлющее, напоминающее, по композиціи, "Божественную Комедію" Данте. На самомъ дл, передъ нами типичный "плутовской ромамъ" — романъ о приключеніяхъ плута. Такіе романы очень были популярны y насъ въ XVIII вк. Самый образцовый представитель этого жанра — романъ Лесажа "Приключенія Жилблаза". [177] Было y насъ и въ XVIII, и въ XIX вк много другихъ переводныхъ и оригинальныхъ произведеній этого жара, и во времена Гоголя большимъ еще успхомъ y русской публики пользовался романъ Булгарина: "Похожденія Ивана Выжигина". Форма такого романа представляетъ большія удобства для писателя-жанриста: герой романа встрчается съ цлымъ рядомъ разныхъ людей, попадаетъ въ различныя положенія — все это даетъ возможность писателю широко захватить жизнь и всесторонне освтить душу героя. Такая форма и для цлей Гоголя была самая удобная, — ею онъ и воспользовался.
177
Оттуда заимствовалъ Гоголь идею повсти о капитан Копйкин.