«Ивановский миф» и литература
Шрифт:
Как говорится, от таких стихов не холодно и не жарко. А ведь целая поэма «Первопроходцы»
Скованность идеологическими догмами ощутима в стихотворном ответе Серебрякова Е. Евтушенко — автору стихотворения «Москва — Иваново» (1978). В первой главе уже говорилось, какой переполох вызвали эти стихи у ивановских властей. «Изобразить ивановцев в роли несчастных пассажиров „колбасного“ поезда? Представить славных ткачих Иванова в отчаянном виде, горько вопрошающих: „Мы за столько горьких лет // Заслужили жизнь хорошую? //Заслужили или нет“? Клевета!»
В стихотворении Г. Серебрякова «Иваново — Москва» поэт прибегает к поэтическому фельетону, создавая портрет ложных, по мнению автора, защитников текстильного края. Ивановцев «понять не дано»:
Тем, кто слишком собой озабочен, Для которых Как съемка в кино — Пребывание в крае рабочем. Кто привык снисхождение иметь Ко всему, где бездумно кочует, Кто Россию Не прочь пожалеть, Если тайную выгоду чует…По мнению Г. Серебрякова, Евтушенко морально не состоятелен, и не ему писать об ивановцах. Писать о них имеет право он, Серебряков, потому что в свое время он «люто… в цехах уставал», потому что давно знает, что здесь «на сердце берут все заботы и беды России». Потому что давно понял: «не хлебом единым живем // В нашем ситцевом крае от века». Есть, конечно, и в ивановской жизни трудности, но на родине Первого Совета, как нигде, сознают: апельсинов и икры на всех не хватает. Тем более, что «на нашей общей планете где-то мыкают горе друзья, где-то пухнут от города дети».
Обком КПСС был доволен стихами Серебрякова. А простой ивановский люд аргументы автора стихов «Иваново-Москва» не принял, понимая, что скудная жизнь, заставляющая томиться в «колбасных» поездах, объясняется отнюдь не интернациональным долгом. Причины глубже. «Прогнило что-то в нашем государстве».
Ивановцы переписывали из журнала «Аврора» стихи Евтушенко [327] , оставаясь равнодушными к стихам Серебрякова.
Г. Серебряков очень тяжело пережил «смену вех», происшедшую на стыке 80—90-х годов. Всю жизнь писавший стихи о несокрушимости советской России, он не мог принять перестройку. Поэтому и слышен в последних серебряковских стихах горький вздох:
327
В. Баделин свидетельствует, что это стихотворение не только ходило по Иванову в списках, но «кто-то умудрился пририфмовать к сочинению Евтушенко несколько дополнительных куплетов о „скотской жизни“ жителей Иванова» (Баделин В. Земля Иванов. С. 595).
Ему были ненавистны пришедшие на смену коммунистам «реформаторы». «Я, старичок, все сердце изорвал!» Это были последние слова Серебрякова, сказанные Виталию Сердюку во время их последней встречи.
Встреча происходила в поселке Семхоз, в нескольких километрах от Сергиева Посада, где в последние годы почти безвыездно жил Серебряков. Людей вокруг становилось все меньше. Зато все бездомные
Лучшее, что было в творчестве Г. Серебрякова, останется в русской поэзии. И это лучшее неотделимо от «ивановского мифа». Доказательство тому — книга его избранных стихов и воспоминаний о нем «Между прошлыми будущим» (составитель В. Сердюк), выдержавшая уже два издания (1998, 2004).
В начале 60-х годов в ивановской поэзии все более настойчиво дает о себе знать фольклорное начало, которое так сильно ощущалось в поэтическом творчестве ивановцев в 20-е годы. Это возвращение к родниковому истоку литературы особенно наглядно проявилось в стихах Владимира Смирнова (1934–1990). Его поэтические сборники «Нерль» (1967). «Ведро» (1969), «Перелески» (1971) и др. были замечены не только в Иванове. Причем, о стихах В. Смирнова хорошо отзывались приверженцы диаметрально противоположных, казалось бы, поэтических школ. Понятно, например, благосклонное отношение к его творчеству Александра Прокофьева или Виктора Бокова — поэтов с ярко выраженной ориентацией на устное поэтическое творчество. Но был и сочувственный отзыв признанного «конструктивиста» советской поэзии Ильи Сельвинского, который писал в письме, адресованном В. М. Смирнову: «Ваши стихи из книжки „Нерль“ полны обаяния. Прочитал их с наслаждением. Даже позавидовал Вам». А в письме Константина Симонова автору сборника «Талка», в частности, говорилось: «…Вы сами, конечно, понимаете, чувствуете, что я учился в поэзии в другой школе… Поэтому, когда я читал Ваши стихи, мне приходилось в чем-то преодолевать в себе пристрастие к другой школе поэзии. Тем более я был рад тому чувству радостной свежести Ваших стихов, которое я испытал, преодолев это ощущение известной первоначальной отчужденности. Просто очень и очень рад был прочесть Вашу книжку. В ней много хороших стихов, экономных, точных, поверху очень простых, а по сути — глубоких, с хорошим большим размышлением о жизни».
«Радостная свежесть» — вот что принес «в ивановский миф» Владимир Смирнов.
«Людей и жизнь, — писал он в автобиографии, — я узнавал из фольклора, которым неисчерпаемо богата ивановская земля, изучая русский язык, историю края, записывая семейные предания. Много для души дала газетная работа в качестве собкора „Рабочего края“, когда мне довелось исходить и изъездить Тейковский, Ильинский, Гаврилово-Посадский районы — добрую половину Ростово-Суздальской Руси» [328] .
328
Писатели земли Ивановской. Ярославль, 1988. С. 259.
Обладая редким филологическим слухом (Владимир Михайлович закончил литературное отделение Ивановского пединститута), автор «Нерли» воскрешал, как он сам говорил, «звон славянской речи». Фольклорная вязь его стихов вбирает в себя и широкий былинный распев, и мотив протяжной русской песни, и лукавый частушечный перебор. В поэзии В. Смирнова чувствуется удовольствие от игры словом, которое предстает здесь живым и многообразным и которое как бы само по себе ведет автора по давней и вечно современной народной тропе:
Этот конь — Под дугой, И другой — Под дугой. А мой Дорогой — Под радугой. — Уж ты, конь, Мой конь, — Я скажу, — Вези. Не довольно ли Быть на привязи? На то радуга, Чтоб светить светлей. Не одним же нам Любоваться ей!В поэзии В. Смирнова возникает образ народной молвы в ее многоликости, в разнообразии личностно-ролевых начал. То откликнется здесь кручина девушки, разлученной с милым дружком: