Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й
Шрифт:
Надеюсь, я проживу достаточно долго, чтобы еще не раз награждать тебя сердитым взглядом и парочкой гиней в придачу... В меня выстрелили в упор, я йомню... >— Выстрелили! — перебил его камердинер. — Да вас просто-напросто злодейски убили! Сперва в вас выстрели¬ ли, потом вас проткнули штыком, после чего по вас про¬ ехал целый эскадрон кавалерии. Это мне говорил ирландец из королевского полка — он лежал с вами рядом и своими глазами все видел, а теперь жив, здоров и может об этом рассказать. Теренс хороший, честный малый, и, если б ваша милость, не дай бог, нуждались в пенсии, он бы охотно все это подтвердил под присягой на суде или в военном министерстве, где угодно. — Охотно верю, — сказал Лайонел с улыбкой, хотя, когда камердинер упомянул о штыке, машинально ощупал свое тело, — но бедный малый, как видно, приписал часть своих ран мне — пуля мне в самом деле досталась, а кава¬ лерию и штык я отрицаю. — Нет, сударь, пуля досталась мне, и ее с цирюль- ным прибором положат со мной в гроб, когда меня похоро¬ нят, — сказал Меритон, разжимая кулак и показывая на ладони сплющенный кусочек свинца. — Она пролежала у меня в кармане все эти тринадцать дней, после того как мучила вашу милость целых полгода, засев в этих самых мышцах, что позади артерии, как бишь ее там... Но, как она ни пряталась, мы ее извлекли! Этот лондонский хи¬ рург — чистый чудодей! Лайонел'потянулся к кошельку, который Меритон каж¬ дое утро клал на ночной столик и каждый вечер убирал, и, положив несколько гиней во все еще протянутую ладонь камердинера, сказал: — Такую свинцовую пилюлю надо подсластить золо¬ том. Но убери эту пакость и чтоб я ее больше никогда не видел! Меритон хладнокровно взял оба соперничающих ме¬ талла, одним взглядом оценил количество гиней'и небреж¬ но сунул их в правый карман, тогда как драгоценную пулю опять бережно завернул в тряпицу и спрятал в левый, по¬ сле чего принялся
жизнь. Но все же, Меритон, думаю, мысли мои не отлича¬ лись особой ясностью. — Бог ты мой, сударь, вы и разговаривали со мной, и бранили меня, и хвалили сто раз, но никогда не бранили так сердито, как умеете, и никогда не разговаривали и не выглядели так хорошо, как сегодня! — Я в доме миссис Лечмир, — продолжал Лайонел, оглядывая комнату. — Я хорошо помню эту комнату и вон ту дверь, что ведет к винтовой лестнице. — Конечно, сударь, госпожа Лечмир потребовала, что¬ бы вас принесли сюда прямо с поля боя. Да и что говорить, это самый лучший дом в Бостоне. Я так рассуждаю, что ваша почтенная родственница каким-то образом лишится права на него, если с вами что-либо случится! — Удар штыка, к примеру, или удар копыта кавале¬ рийского коня! Но с чего ты это взял? — Да потому, сударь, что, когда госпожа Лечмир при¬ ходила сюда после обеда — а она приходила каждый бо¬ жий день до того, как захворать, — она все бормотала про себя, что, если, не приведи господь, вы скончаетесь, все ее надежды на благополучие ее дома рухнут. — Значит, это миссис Лечмир каждый день меня наве¬ щала,— задумчиво произнес Лайонел..— Я припоминаю женскую фигуру у своей постели, но она казалась мне мо¬ ложе и живее тетушки. — И вы не ошиблись, сударь, — такую сиделку, какая была у вас, днем с огнем не найдешь. Что кашку, что горя¬ чее питье, она готовила не хуже самой угодливой старухи в больнице, и, на мой вкус, самому лучшему лондонскому трактирщику поучиться у нее, как варить негус. — Кто же обладательница всех этих драгоценнейших талантов? — Мисс Агнеса, сударь, — сиделка на редкость мисс Агнеса Денфорт. Хотя насчет королевских войск, прямо скажу, не больно-то она их жалует. — Мисс Денфорт, — разочарованно протянул Лайо¬ нел. — Но неужели она одна тут хлопотала? Ведь в доме достаточно женской прислуги, которая отлично может хо¬ дить за больным. Короче говоря, Меритон, неужели ей никто не помогал в ее заботах обо мне? — Я помогал ей сколько мог, сударь, хотя мои негусы никогда так не удаются. Слушая тебя, можно подумать, что я все эти полгода 8* 211
без отдыха тянул портвейн! — с раздражением бросил Лайонел. — Бог с вами, сударь, да вы частенько й глотка не изволили отпить, хотя я всегда считал это дурным зна¬ ком, — вино-то. оставалось не потому, что оно было плохим. — Ну, хватит о твоем любимом питье! Мне даже слы¬ шать о нем уже противно! Но, Меритон, неужели никто из друзей и знакомых не справлялся о моем здоровье? — А как же, сударь! Главнокомандующий каждый день присылал адъютанта или слугу; и лорд Перси остав¬ лял свою карточку не реже... — Ах, это все простая вежливость... Но у меня ведь есть родственники в Бостоне... мисс Дайнвор, — разве она не в городе? — В городе, сударь, — ответил лакей, опять спокойно принимаясь расставлять пузырьки на ночном столике. — Где уж мисс Сесилии куда-нибудь ехать! — Она не больна, надеюсь? — Господи, меня прямо за сердце хватает не то с ра¬ дости, не то со страха, когда я слышу, что вы етять так быстро и громко говорите! Нет, не скажу, чтоб она была по-настоящему больна, но нет в ней такой живости и лов¬ кости, как у ее кузины, мисс Агнесы. — Почему ты так думаешь? — Потому что она все киснет: ни по хозяйству, ни рукоделием не займется, как другие. Усядется в кресло, в котором вы сейчас сидите, и сидит так часами не двигаясь, разве только вздрогнет, если ваша милость застонет, или изволит громко дышать через нос. Я так думаю, сударь, что она стихи сочиняет. Во всяком случае, она любит, что называется, предаваться «меланфолии». — Вот как! — сразу встрепенулся Лайонел, что не преминуло бы удивить более наблюдательного собесед¬ ника. — А почему ты думаешь, что мисс Дайнвор слагает стихи? — Да потому, сэр, что она очень часто держит в руках бумажку, и я видел, как она читала и перечитывала то же самое столько раз, что уж должна бы давно все запомнить паизусть, а стихотворцы всегда так поступают с тем, что сами напишут. — Может быть, это было письмо? — воскликнул Лайо¬ нел с такой живостью, что Меритон выронил склянку, ко¬ торую вытирал, к большому ущербу для ее содержимого. 212
— Бог ты мой, мистер Лайонел, как вы крикнули! Ну совсем как прежде! — Просто я поразился, что ты так тонко разбираешься в тайнах стихосложения, Меритон. — Все дело в практике, сударь, — самодовольно ухмыльнулся лакей. — Не могу сказать, чтобы я много упражнялся по этой части. Правда, однажды я сочинил «эпистафию» поросенку, который подох у нас в Равен- склифе, когда мы там были в последний раз; потом имел немалый успех со стихами о разбитой вазе, которую уро¬ нила горничная леди Бэб; дуреха уверяла, что это случи¬ лось из-за меня, — будто я хотел ее поцеловать, хотя всем, кто меня знает, понятно, что мне незачем бить вазы, чтобы добиться поцелуя у такой деревенщины! — Хорошо, хорошо! — прервал его Лайонел. — Как- нибудь, когда я наберусь сил, я охотно послушаю твои опу¬ сы, а теперь, Меритон, ступай в кладовую и посмотри, нет ли там чего-нибудь: я ощущаю симптомы возвращающе¬ гося здоровья. Польщенный камердинер тут же удалился, оставив своего хозяина наедине с его мыслями. Прошло несколько минут, а молодой человек все сидел, подперев рукой подбородок, и поднял голову, только когда вдруг услышал чьи-то легкие шаги. Он не ошибся: Сесилия Дайнвор стояла в нескольких шагах от его кресла; высокая спинка и подлокотники почти скрывали от ее взора сидев¬ шего в нем молодого человека. По тому, как она осторож¬ но ступала, стараясь не шуметь, ясно было, что она думала найти больного там, где видела его в последний раз и где он столько месяцев пролежал в забытьи, безразлич¬ ный ко всему. Лайонел следил за каждым ее движением, и, когда воздушная лента ее утреннего чепца откинулась в сторону, он поразился ее бледности. Но вот она отдерну¬ ла полог кровати и, не найдя там больного, в мгновение ока обернулась к креслу. Тут она встретилась взглядом с молодым человеком; он смотрел на нее с восторгом, и в глазах его светились огонь и мысль, которых они так дол¬ го были лишены. В порыве чувств и радостного изумления Сесилия бросилась на колени рядом с креслом и, сжимая руку Лайонела в своих маленьких ручках, восклик¬ нула: — Лайонел, дорогой Лайонел, вам лучше! Слава богу наконец-то вы пришли в себя! 213
Лайонел осторожно высвободил руку из доверчиво сжи¬ мавших ее нежных пальчиков и развернул вчетверо сло¬ женный лист, который она бессознательно вверила ему. — Милая Сесилия, — шепнул он зардевшейся девуш¬ ке, — это же мое собственное письмо! Я написал его, когда не знал, останусь ли жив, и выразил в нем самые чистые свои сердечные помыслы, — так скажите, смею ли я на¬ деяться, что вы его хранили, дорожа им? Сгорая со стыда, Сесилия на миг закрыла лицо руками, а затем, не в силах справиться с обуревавшим ее волне¬ нием, разрыдалась, как сделала бы всякая девушка на ее месте. Не к чему подробно повторять все нежные увеще¬ вания молодого человека, скажем только, что ему удалось не только остановить слезы Сесилии, но и побороть ее сму¬ щение: она подняла прелестное личико, и он прочел в ее ясном и доверчивом взгляде все, о чем только мог мечтать. В этом письме Лайонел так прямо и откровенно писал о своем чувстве, что гордость девушки не могла быть уязв¬ лена, и она столько раз его читала, что каждая фраза вре¬ залась ёй в память. К тому же Сесилия долго и любовно ухаживала за больным, и теперь ей и в голову не могло прийти прибегнуть к невинному кокетству, нередкому при подобных объяснениях. Она сказала все, что может в таких случаях сказать любящая, великодушная и скром¬ ная девушка, и надо признать, что, если Лайонел про¬ снулся почти здоровым, немногое сказанное ею совсем его исцелило. — И вы получили мое письмо наутро после битвы? — спросил Лайонел, снежно склоняясь к девушке, все еще стоявшей на коленях у его кресла. — Да, да, вы ведь велели отдать его мне в случае ва¬ шей смерти. Но больше месяца никто не чаял, что вы останетесь живы. Ах, если бы вы знали, что это был за страшный месяц! — Теперь все уже позади, ненаглядная моя! Слава богу, я буду здоров и счастлив! Да, слава богу, — пролепетала Сесилия, и на ее глазах снова навернулись слезы. — Ни за какие блага на свете я не согласилась бы вновь пережить подобное! — Дорогая Сесилия, — ответил он, — только лелея и оберегая вас от соприкосновения с грубьш миром, как сделал бы ваш отец, будь он жив, я могу надеяться отпла¬ 214
тить вам за всю вашу доброту и причиненные вам стра¬ дания. Она доверчиво подняла к нему сияющие глаза: — Я верю вам, Лайонел, — вы поклялись, и недостойно было бы сомневаться. Сесилия не противилась, когда он привлек ее к себе и прижал к груди. Но тут послышался шум: кто-то подни¬ мался по лестнице. Девушка вскочила, и не успел восхи¬ щенный Лайонел полюбоваться пунцовым румянцем на ее щеках, как она бросилась вон из комнаты с быстротой и легкостью лани.
ра, хотя все еще полная, утратила былую округлость, а одну из иижних конечностей, которыми природа наде¬ лила человеческий род, заменяла топорно сделанная, под-* битая железом деревянная нога. Эта печальная перемена особенно поразила майора Линкольна, который продол¬ жал глядеть на деревяшку подозрительно увлажнивши¬ мися глазами даже после того, как Полуорт удобно рас¬ положился на своем мягком стуле. — Я вижу, ты смотришь на мою подпорку, — сказал Полуорт с притворным равнодушием, поднимая искусст¬ венную конечность и похлопывая по ней тростью. — Ко¬ нечно, она вырезана не столь изящно, как сделал бы ее, скажем, Фидий, но в таком месте, как Бостон, она неоце¬ нима, хотя бы потому, что нечувствительна ни к голоду, ни к холоду. — Значит, американцы упорствуют? — спросил^ Лайо¬ нел, который был рад переменить разговор. — Г9Р0Д все еще в осаде? — Они держат нас в постоянном страхе, с тех пор как море у берегов замерзло и открылся путь в самое сердце города. Вашингтон, их доморощенный генералиссимус из Виргинии, прибыл вскоре после того дела на полуострове (вот проклятая история, Лео!), а с ним все атрибуты на¬ стоящей армии. С того времени американцы подтянулись и стали больше походить на регулярное войско, хотя, если не считать мелких стычек, они предпочитают держать нас взаперти в нашем закутке, как беспокойных поросят. — А что Гедж? Как он? — Гедж! Мы отослали его, как супницу, когда суп съеден. Нет, нет, как только министры поняли, что мы покончили с ложками и всерьез взялись за вилки, они на¬ значили главнокомандующим Мрачного Билли, а сейчас мы перестреливаемся с мятежниками, которые уже почув¬ ствовали, что наш вождь в военном деле не новичок. — Да, с такими помощниками, как Клинтон и Бергойн, и располагая отборными войсками, позицию удержать легко. — Ни одну позицию не легко удержать, майор Лин¬ кольн, ежели тебя морят голодом и холодом. — Разве положение настолько отчаянно? — Об этом можешь судить сам, друг мой. Когда пар¬ ламент закрыл Бостонский порт, в колониях поднялся ро¬ пот, а теперь, когда мы его открыли и рады бы получить 216
их припасы, черта с два, ни одно судно своей охотой не входит в гавань... А, Меритон, я вижу, ты принес биф¬ штекс. Поставь-ка его сюда, поближе к хозяину, и принеси еще одну тарелку — я неважно позавтракал сегодня утром...Так что мы вынуждены довольствоваться собст¬ венными ресурсами. Но и тут мятежники не дают нам спокойно ими насладиться,.. Мясо чудесно зажарено: ви¬ дишь, как кровь сочится из-под ножа!.. Они дошли до того, что снарядили каперские суда, которые перехватывают наше продовольствие, и счастлив тот, кто может сесть за такую трапезу, как эта. — Я никак не ожидал, что американцы окажутся спо¬ собными поставить нас в такое затруднительное поло¬ жение. — То, что я рассказывал, хоть и очень серьезно, но не самое страшное. Если человеку повезло и он достал, из чего приготовить обед... надо было потереть тарелкрг лу¬ ковкой, мистер Меритон... то ему еще надо раздобыть дров, чтобы его сварить. — Видя блага, которыми я окружен, мой добрый друг, я не могу не думать, что ты по пылкости фантазии не¬ сколько преувеличиваешь размеры бедствия. — А ты не думай такой глупости. Вот погоди, выйдешь из дому и убедишься, что все, к сожалению, правда. По части еды, если мы еще не дошли до того, чтобы пожирать друг друга, подобно жителям осажденного Иерусалима, то чаще всего находимся в еще худшем положении, так как вовсе лишены какой-либо здоровой пищи. А посмотрел бы ты, какая начинается потасовка между американцами и нашими из-за несчастного бревнышка, плывущего мимо города среди льдин, — и все это полуобмороженными рука¬ ми, — тогда бы ты сразу поверил. Счастье, если пропитан¬ ный водой обломок старого причала не вызовет артилле¬ рийской перестрелки. Все это я тебе рассказываю не потому, что брюзжу, Лео; слава богу, пальцев на ногах, которые нужно держать в тепле, у меня только половина, а что касается еды, мне многого не надо, раз уж, к вели¬ кому моему прискорбию, мою бренную оболочку столь изрядно обкорнали. Когда его друг попытался пошутить над своим не¬ счастьем, Лайонел на несколько секунд грустно умолк, но потом с вполне естественной для молодого человека быстротой перехода от печали к радости воскликнул: 217
— Но в тот день мы все-таки победили, Полуорт! За¬ хватили редут и развеяли мятежников, как ветер мякину! — Гм! — протянул капитан, осторожно закладывая деревянную ногу на здоровую и с сокрушением на нее по¬ глядывая. — Если бы мы лучше использовали природные возможности и, вместо того чтобы лезть напролом, обошли их позиции, многие вернулись бы с поля со всеми конеч¬ ностями, а не так вот. Но Мрачного Билли хлебом не кор¬ ми, а подавай штурмы. Ну что ж, на сей раз он получил что хотел. — Он должен быть благодарен Клинтону за то, что тот подоспел вовремя. — Когда ты видел, чтобы черт радовался праведнику? Как ни туго ему было, он предпочел бы тысячу мятежни¬ ков. Хау и глядеть-то не хочет на своего великодушного спасителя с тех пор, как тот непрошенно сунулся между ним и противником. Если бы у нас не было по горло забот с убитыми и ранеными и не приходилось думать о закреп¬ лении отвоеванной позиции, поверь, для Клинтона дело не ограничилось бы одним мрачным видом и грозными взглядами. — Я даже боюсь спрашивать о потерях, столько, долж¬ но быть, сдавных имен числится среди убитых. — Да, конечно, трудно потерять убитыми полторы ты¬ сячи человек и не лишиться при этом кое-кого из самых лучших. Гедж, я знаю, исчисляет потери примерно в тыся¬ чу сто человек, но, после того как столько бахвалились и болтали попусту об американцах, нельзя же с места в карьер признать их доблесть. Хромому нелегко сделать первый шаг, как я знаю по собственному опыту, так что клади в среднем тысячу триста, и ты не очень ошибешься. Разумеется, среди них было немало храбрецов! Ряды лег¬ кой пехоты, которую я столь удачно покинул, сильно поре¬ дели. А от стрелкового полка почти никого не осталось, так что не знаю даже, наберется ли у них достаточно лю¬ дей, чтобы оседлать своего козла! 1 — А морская пехота! Она тоже, вероятно, сильно по¬ страдала; я сам видел, как погиб Питкерн, — сказал Лайо¬ 1 Этот полк держал «на счастье» козла с позолоченными ро¬ гами. Раз в год устраивалось празднество, в котором бородатое чет¬ вероногое играло видную роль. В битве при Банкер-Хилле полк отличился доблестью и потерями. — Примеч. автора. 218
нел и, замявшись, нерешительно проговорил: — Боюсь, что наш старый друг гренадер разделил его судьбу. — Мак! — воскликнул Полуорт, украдкой кинув взгляд на собеседника. — Н-да, Маку не так повезло в этом деле, как в Германии. Гм... ты ведь знаешь, какой он был въедливый, Лео, чертовски дотошный служака, но благо¬ родная душа и натура широкая: если надо было оплатить счет в офицерской столовой, никогда не скупился. Я пере¬ правлялся в одной лодке с ним, и он позабавил нас своими оригинальными взглядами на военное искусство. По его словам выходило, что принять бой должны были одни гре¬ надеры, — довольно странный взгляд на вещи был у Мака! — Почти у каждого из нас свои причуды, и можно только пожелать, чтобы они были столь же безобидны, как невинные заблуждения бедного Денниса Макфьюза. — Да, да, — сказал Полуорт, громко откашливаясь, словно для того, чтобы прочистить горло. — В мелочах — вроде там дисциплины, строевого устава — он был не¬ множко упрям, но в важных вопросах покладист, как ма¬ лое дитя. Любил пошутить, зато там, где дело касалось еды, менее привередливого или более неразборчивого че¬ ловека я сроду не встречал. Я не мог бы пожелать ему большего зла, чем жить в наши трудные времена, когда все кажется особенно вкусным, и наслаждаться теми припа¬ сами, которые он с такой изобретательностью добыл у нашего бывшего хозяина, мистера Сета СеДжа, пользуясь его алчностью. — Стало быть, этот замечательный план все же в ка¬ кой-то мере удался? — сказал Лайонел, желая поскорее переменить разговор. — Я полагал, что американцы более бдительны и не допустят подобных сношений. — Но Сет был более предусмотрителен и своего до¬ бился. Цены действовали на его совесть, как снотворное, и, ссылаясь на вас, он, как я понимаю, заручился покрови¬ тельством какого-то видного лица среди мятежников. При¬ пасы появляются точно два раза в неделю, так же неизменно, как на порядочном обеде жаркое следует за супом. — Значит, вы можете сообщаться с деревней, а дерев¬ ня — с городом! Вашингтон, может быть, и закрывает на это глаза, но я бы поостерегся грозного взгляда Хау. — Чтобы не дать пищи подозрениям и, кстати, сделать доброе дело, наш мудрый хозяин решил приспособить в 219