Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й
Шрифт:
Дамы быстро прошли вперед, а Лайонел и Полуорт за¬ мешкались среди толпы офицеров, теснившихся у входа в церковь. Первый прошел вдоль колоннады, обмениваясь со стоявшими там офицерами двумя-тремя вопросами, обычными для военного времени. Тут у какой-нибудь из массивных колонн, с трех сторон обрамлявших здание, сошлись четверо ветеранов, с подобающим глубокомыслием обсуждавших политические новости или дела своего полка, там двое-трое неоперившихся юнцов, украшенных всеми эмблемами своего чина, вставали на пути хорошенькой прихожанки, словно бы платя дань восхищения ее красо¬ те, тогда как на самом деле хотели покрасоваться в своих шитых золотом мундирах. В других кучках, стоявших у входа, одни слушали разглагольствования какого-нибудь присяжного остряка, другие бранили страну, куда их забро-. сила служба, третьи, не скупясь на преувеличения, распи¬ сывали чудеса далеких стран или пережитые опасности. Среди такого многолюдного сборища нетрудно было, однако, обнаружить и людей с более возвышенным обра¬ зом мыслей, державшихся со скромным достоинством, С одним из таких офицеров Лайонел, вступив в разговор, остановился в дальнем конце колоннады. Наконец послы¬ шались торжественные звуки органа, и веселые группки стали распадаться, словно люди вдруг вспомнили, что их сюда привело. Собеседник майора Линкольна покинул его, и он, в свою очередь, двинулся вдоль опустевшей колонна¬ ды к входу, как вдруг у самого его локтя глухой голос гну¬ саво запричитал: — Горе вам, фарисеям, что любите председания в сина¬ гогах и приветствия в народных собраниях!1 Хотя Лайонел не слышал этого голоса с тех пор, как воинственный возглас раздался из рокового редута, он сразу признал его. Обернувшись, он увидел Джэба Прея« Прямой и недвижимый, словно изваяние, Джэб стоял в одной из ниш храма, откуда
болезни, дурачок, казалось, ничего не видел и не слышал вокруг. Уставившись тусклым, бессмысленным взглядом в одну точку, он продолжал гнусавить: — Горе вам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете. — Или ты оглох, безумец? — крикнул Лайонел. В тот же миг взгляд дурачка устремился на него, и майор Линкольн почувствовал, как по его спине поползли мурашки: он увидел проблеск сознания, внезапно озарив¬ ший лицо слабоумного, когда тот продолжал тем же зло¬ вещим тоном: — Кто скажет брату своему «рака» 1, подлежит сине¬ дриону2, а кто скажет «безумный», подлежит геенне огненной. Пока дурачок произносил эту страшную угрозу, Лайо¬ нел словно окаменел, пораженный его видом. Но затем, опомнившись, легонько похлопал юношу тростью по ноге и велел ему спуститься из ниши. — Джэб пророк, — ответил тот, но глаза его опровер¬ гали это утверждение, ибо осмысленное выражение исчез¬ ло, и лицо его опять стало тупым и невыразительным, как у всех слабоумных, — пророка бить грех. Евреи поби¬ вали своих пророков камнями и колотили. — Ну, так слушай меня, если не хочешь, чтобы тебя поколотили солдаты! Ступай сейчас же отсюда, а после службы приходи ко мне, я дам тебе что-нибудь получше, чем это тряпье. — Разве вы никогда не читали священного писа¬ ния? — ответил Джэб. — Там сказано, что не нужно забо¬ титься ни о пище, ни об одежде. Нэб говорит, что, когда Джэб умрет, он попадет прямо на небо, потому что ему нечего надеть и почти нечего есть. Вот у королей брил¬ лиантовые короны, и одеваются они в золото, а всегда попадают в преисподнюю. Дурачок замолчал и, съежившись в глубине ниши, стал играть пальцами, как дитя, забавляющееся тем, что может шевелить руками как хочет. Лайонел обернулся: ему послышалось позвякивание шпаг и шаги. Большая группа штабных офицеров остановилась возле них, привлеченная их разговором. Среди этих военных Лайонел увидел и двух 1 Рака — пустой человек. 2 Синедрион — верховное судилище. 231
генералов; стоя несколько впереди остальных, они с лю¬ бопытством разглядывали скорчившееся в нише странное существо. Несмотря на неожиданность, Лайоцел не пре¬ минул заметить нахмуренное лицо главнокомандующего, когда из уважения к его чину низко ему поклонился. — Кто этот малый, осмеливающийся осуждать великих мира сего на вечную погибель? — спросил Хау. — И своего государя тоже! — Несчастный идиот, с которым меня свел случай, — ответил майор Линкольн. — Он вряд ли даже отдает себе отчет, что болтает, и тем паче — при ком говорит. — Этим-то басням, которые придумывают наши тайные враги л распространяют невежды, мы и обязаны тем, что верность колоний поколебалась, — сказал британский глав¬ нокомандующий. — Полагаю, вы можете поручиться за благонадежность вашего странного знакомого, майор Лин¬ кольн? Лайонел уже готов был резко ответить, но спутник мрачного главнокомандующего вдруг воскликнул: — Ловкостью крылатого Гермеса клянусь, это тот самый шут, что совершил прыжок с Копс-Хилла, о кото¬ ром я вам уже рассказывал. Я ведь не ошибся, Линкольн? Разве это не крикливый философ, чьи чувства были на¬ столько возвышенны в день битвы на Бриде, что он неволь¬ но воспарил, но, не столь счастливый, как Икар, упал на твердую землю? — Память не изменила вам, сэр, — сказал Лайонел, обмениваясь улыбкой с генералом Бергойиом. — Бедняга по своему недомыслию часто попадает в беду. Бергойн, державший главнокомандующего под руку, сделал шаг вперед, словно считая, что это жалкое суще¬ ство не заслуживает их внимания; на самом же деле он хотел поскорее увести Хау, так как знал склонность своего начальника к крутым мерам и полагал, что сейчас они были бы несвоевременны и даже опасны. Заметив по мрач¬ ному виду Хау, что он колеблется, находчивый генерал сказал: — Несчастный! Его измена была наказана вдвойне: падением с пятидесятифутовой высоты Копс-Хилла и уни¬ жением видеть блестящую победу войск его величества. Я думаю, мы можем простить беднягу. При этом Бергойн продолжал слегка тянуть главно¬ командующего за собой, и Хау бессознательно поддался 232
ему. На его суровом лице даже появилось подобие мрач¬ ной улыбки, когда он, отворачиваясь, сказал: — Присматривайте за своим знакомым, майор Лин¬ кольн, иначе, как ни плохо его положение, оно может стать еще хуже. Подобные речи нетерпимы в осажденном горо¬ де, — кажется, так он у них зовется; ведь мятежники свой сброд величают осаждающей армией, не правда ли? — Они шатаются вокруг наших зимних квартир и пре¬ тендуют на такую честь. — Надо признать, что они отличились на Бридс-Хилле. Оборванцы сражались, как настоящие солдаты. — Отчаянно и даже не без некоторой доли сообрази¬ тельности, — ответил Бергойн, — но, к несчастью для себя, они столкнулись с противником, который сражался лучше и с большим искусством. Но, может быть, войдем? Лицо главнокомандующего совсем прояснилось. — Пойдемте, господа, мы и так запаздываем! — сказал он. — Если мы не поспешим, то не успеем помолиться за короля, не говоря уж о себе. Свита двинулась за ним, но тут позади послышался шум, указывающий на приближение другого важного лица, и под колоннаду вступил генерал Клинтон в сопровожде¬ нии своего штаба. Едва он появился, как довольное выра¬ жение исчезло с лица Хау; он с холодной вежливостью 233
ответил на приветствие генерала и сразу же вошел в цер¬ ковь. Ловкий Бергойн и тут вмешался, найдя способ по пути шепнуть на ухо Клинтону что-то приятное о том самом сражении, которое породило зависть между двумя его собратьями по оружию и заставило Хау невзлюбить человека, чьей помощи он был стольким обязан. Клинтон поддался тонкой лести и последовал за главнокомандую¬ щим в храм божий с приятным удовлетворением, которое, вероятно, принял за чувство, более подходящее к месту и случаю. Все присутствующие — адъютанты, секретари и просто зеваки — сразу же устремились за обоими генера¬ лами, и Лайонел вновь оказался наедине со слабоумным. С той минуты, как Джэб увидел стоящего вблизи английского главнокомандующего, он ни разу не шелохнул¬ ся до самого его ухода. Глаза дурачка были устремлены куда-то в пространство, нижняя челюсть отвисла, придавая его физиономии отпечаток полного идиотизма; короче го¬ воря, это было не человеческое лицо, а лишь маска, лишенная света жизни и разума. Однако, едва только смолкли шаги последнего офицера, страх, сковавший смут¬ ное сознание дурачка, прошел, и, подняв голову, он глухо проворчал: — Пусть* только сунется на холмы, народ научит его уважать законы! — Упрямый болван! — воскликнул Лайонел, бесцере¬ монно вытаскивая его из ниши. — Станешь твердить эту глупость, дождешься, что тебя будут пороть во всех пол¬ ках по очереди. — Но вы обещали Джэбу, что не позволите солдатам бить его, а Джэб взялся выполнять ваши поручения. — Да, но если ты не научишься держать язык за зуба¬ ми, я забуду свое обещание и отдам тебя на расправу всем гренадерам в городе. — Ну и что ж? — осклабился Джэб, повеселев от осе¬ нившей его вдруг мысли. — Ведь их осталось теперь только половина. Джэб слышал, как самый длинный ревел, будто голодный лев: «Вперед, ирландцы!» — но он сразу затих; хотя у Джэба даже сошек не было, он положил ружье на плечо мертвеца. — Негодяй! — воскликнул Лайонел, в ужасе отступая от него. — Значит, ты обагрил руки кровью Макфьюза! — Джэб руками его не трогал, — невозмутимо ответил слабоумный. — Он умер, как собака, где упал. 234
Лайонел с мгновение стоял в полной растерянности, но, догадавшись по стуку деревянной ноги о приближении Полуорта, сдавленным голосом поспешно проговорил: — Ступай к миссис Лечмир, как я тебе велел, и... и... передай Меритону, чтобы он присмотрел за камином. Джэб хотел было уже идти, но вдруг остановился и, подняв на Лайонела жалобный, страдальческий взгляд, захныкал: — Смотрите, Джэб совсем окоченел! Нэб с Джэбом не могут достать ни щепки; королевские солдаты дерутся и всё отнимают. Можно Джэбу немного погреться? Пощу¬ пайте, Джэб холодный, как покойник! До глубины души тронутый этой просьбой и жалким видом юноши, Лайонел молча кивнул и поспешно обернул¬ ся к подходившему другу. С одного взгляда он понял, что Полуорт слышал часть его разговора с Джэбом. Весь вид и поведение капитана ясно говорили о том, какое впечатле¬ ние это на него произвело. Он глядел вслед дурачку, кото¬ рый, шаркая ногами, удалялся по занесенной снегом ули¬ це, с достаточно
дой человек, сознающий, что завоевал любовь такого юного, прелестного и чистого существа. Для Полуорта служба, возможно, и не была столь утешительной. Не без усилия встав на уцелевшую ногу, он бросил выразительный взгляд на свою деревяшку, громко откашлялся и, садясь на скамью, так ею загремел, словно бы хотел привлечь внимание всех присутствующих и подсказать им, о ком именно они молились. Священник был слишком благоразумен, чтобы раздра¬ жать своих важных прихожан пространными и утоми¬ тельными поучениями о христианском долге. Прочувство¬ ванное чтение избранного для проповеди стиха святого писания заняло одну минуту. Четыре минуты пошли на введение, доказательство было умело втиснуто в десять, и заключение благополучно завершено за четыре с полови¬ ной минуты, после чего он мог с удовлетворением убе¬ диться, как доказывали полсотни часовых стрелок и по меньшей мере сотня довольных лиц, что кончил даже на гголминуты раньше положенного времени. Такая пунктуальность, конечно, была вознаграждена. Многие поздравили его с прекрасной проповедью, а когда Полуорт подошел пожать ему руку и поблагодарить за молебствие, он тоже не преминул ввернуть похвалу, уве¬ рив польщенного священника, что ко всем прочим высоким достоинствам она была завершена во благовремении. Глава XX О Унифрида! Сколько яда Сомнение в себе таит! Ни страх священного обряда, Ни гордость пусть не омрачит. Аноним Пожалуй, для всеобщего спокойствия можно было счесть удачей, что в дни, последовавшие за первым признанием, Лайонел не видел миссис Лечмир и ничто не омрачало в глазах влюбленного сияющего образа Сесилии, дышавшего счастьем и чистотой. Необычный, исполненный некоторой противоречивости интерес, столь часто проявляемый поч¬ тенной дамой к поступкам своего юного родственника, 236
перестав заявлять о себе; не будил больше дремавших в его душе подозрений. Даже те необъяснимые для него сцены, в которых миссис Лечмир играла такую загадоч¬ ную роль, были забыты под наплывом нового всепогло¬ щающего чувства, а если и вспоминались порой, то, подоб¬ но той мимолетной тени, которую легкое облачко бросает на солнечный радостный пейзаж, они лишь на краткий миг затемняли светлые картины, населявшие его вообра¬ жение. И если любовь и надежда, переполнявшие грудь молодого человека, сослужили добрую службу миссис Леч¬ мир, то в немалой степени этому способствовал и случай, на. долгое время приковавший ее к постели. В тот день, когда майор Линкольн был подвергнут опасной операции, его престарелая родственница в вели¬ чайшем волнении ожидала ее исхода, и, как только весть о благополучном извлечении пули достигла ее ушей, она с та^ой стремительностью поспешила в комнату Лайонела, пренебрегая своим возрастом и недугами, что это едва ие стоило ей жизни. Поднимаясь по лестнице, она запуталась ногой в шлейфе, но не обратила внимания на испуганный предостерегающий возглас Агнесы Денфорт, и бурное нетерпение, которое порой прорывалось сквозь ледяную маску ее сдержанности, привело к тому, что она упала с лестницы, а это было бы опасно и для более молодой женщины. Миссис Лечмир сильно ушиблась, и начавшее¬ ся вследствие этого воспаление, хотя и ие было особенно тяжелым, неожиданно затянулось и вызывало тревогу у ее близких. Теперь, однако, жар спал, и она начала по¬ правляться. Обо всем этом Лайонел узнал от Сесилии, и чита¬ тель легко догадается, что это отнюдь не уменьшило впечатления, которое на него произвело такое выражение симпатии со стороны его престарелой родственницы. Одна¬ ко, хотя Сесилия с большим жаром описывала Лайонелу этот случай как несомненное свидетельство горячей при¬ вязанности миссис Лечмир к своему внучатому племян¬ нику, Лайонел не преминул заметить, что Сесилия редко упоминает имя миссис Лечмир в их беседах и всегда с какой-то особенной осторожностью. Но по мере того как они ближе узнавали друг друга, Сесилия во время их частых разговоров начинала все меньше скрывать от Лайонела самые сокровенные свои чувства, и перед ним открывались тайны правдивого и чистого сердца. 237
По возвращении из церкви Сесилия и Агнеса тотчас поспешили в покои своей больной бабушки, и Лайоцелу была предоставлена возможность наслаждаться собствен¬ ным обществом в маленькой, обшитой панелями гости¬ ной, поскольку Полуорт прямо после службы отправился верхом к себе домой. Молодой человек шагал из угла в угол, сосредоточенно перебирая в уме подробности разы¬ гравшейся перед церковью сцены и время от времени бро¬ сая рассеянный взгляд на пышные стенные украшения, где его герб занимал такое почетное место. Но вот послы¬ шались легкие шаги, которые он уже узнайал мгновенно, и в гостиную вошла мисс Дайнвор. — Как себя чувствует миссис Лечмир? Надеюсь, что лучше? — спросил Лайонел, подводя Сесилию к кушетке и садясь рядом с ней. — Ей настолько лучше, что она готова даже отважить¬ ся сегодня на свидание с неким грозным воином. Право же, Лайонел, вы должны быть очень благодарны моей бабушке за то глубокое участие, которое она принимает в вашей судьбе! Невзирая на свой недуг, бабушка не¬ устанно справляется о вашем здоровье и, будучи сама тяжко и опасно больна, отказывалась отвечать на вопросы врачей, пока они не сообщат ей новости о вас. При этих словах на глазах у Сесилии навернулись сле¬ зы, а щечки ее зарумянились, так была она взволнована. — Этим в большей мере я обязан вам, — возразил Лайонел. — Ведь, позволив соединить мою судьбу с вашей, вы тем самым возвысили меня в глазах миссис Лечмир. Сообщили ли вы ей о моей смелости? Известно ли ей о нашей помолвке? — Могла ли я поступить иначе? Пока ваша жизнь бы¬ ла в опасности, я скрывала нашу тайну от всех близких, но, как только блеснул луч надежды на ваше выздоровле¬ ние, я вручила ваше письмо той, кто волею судьбы всю жизнь была моей наставницей и советчицей, и для меня было большой радостью узнать, что она одобряет мой... мою... пожалуй, я не ошибусь, если скажу: мое безрассуд¬ ство, не так ли, Лайонел? — Называйте его как хотите, только не отрекайтесь от этого чувства, Сесилия! Недуг миссис Лечмир препят¬ ствовал мне осведомиться, как отнеслась она к моему предложению, но позволю себе все же надеяться, что до¬ могательства мои не отвергнуты* 238
Мисс Дайнвор вспыхнула — нежный румянец залил ее щеки, виски и лоб, — и она метнула на возлюбленного укоряющий взгляд; затем кровь отхлынула от ее лица, щеки страшно побелели, и она ответила спокойно, но с легким упреком в голосе: *— Быть может, моя бабушка и повинна в том, что относится с чрезмерным пристрастием к главе своего рода, но за это нельзя платить ей недоверием. Такая слабость, на мой взгляд, вполне простительна, хотя и не перестает от этого быть слабостью. Лишь теперь впервые Лайонелу полностью открылась причина изменчивости поведения Сесилии; он понял, по¬ чему в ответ на те знаки внимания, которые он ей оказы¬ вал, она проявляла такую сдержанность, пока более глу¬ бокое чувство не победило ее щепетильности. Однако, ничем не выдав сделанного им открытия, он сказал только: — Благодарность никак не заслуживает того, чтобы ее путали с таким низким чувством, как недоверие, а тщеславие не позволит мне признать симпатию, испыты¬ ваемую к моей особе, слабостью. — Слабость — хорошее, правдивое слово в приложе¬ нии к грешной человеческой натуре, — обворожительно улыбнувшись, ответила Сесилия* — и вам, мне кажется, следует отнестись к ней снисходительно, памятуя о том, что недостатки передаются по наследству. — За это милое признание я прощаю вам ваши недоб¬ рые подозрения. Могу ли я теперь без колебаний просить у миссис Лечмир позволения назвать себя вашим супру¬ гом как можно скорее? — Неужели вы хотите услышать свою эпиталаму сей¬ час, зная, что через минуту вам, быть может, придется слушать панихиду по кому-нибудь из друзей? — Именно эта причина, Сесилия, и заставляет меня спешить с нашей свадьбой. Как только погода изменит¬ ся и война перестанет быть игрой, Хау либо положит ко¬ нец осаде и прогонит американцев с холмов, либо начнет более решительные действия в другом месте. Но в лю¬ бом случае вы, еще слишком юная, чтобы защитить себя, должны будете служить защитой и опорой вашей почтен¬ ной бабушке в раздираемой междоусобицей стране. По¬ верьте, Сесилия, в такое беспокойное время вам следует стать моей женой не только из сострадания к моим чув¬ 239