Избранные сочинения в шести томах. Том 6-й
Шрифт:
трудное: объяснить доверчивой гаитянке ее ошибку и открыть ей горькую правду. Чтобы все сразу стало ясно, Изабелла рассказала Озэме, что еще до того, как Луис увидел ее, он уже любил Мерседес, которая должна была стать его женой. Королева постаралась это сделать как можно мягче и осторожнее, но удар достиг цели. Сама Изабелла была потрясена: никогда еще ей не приходи¬ лось видеть такого взрыва отчаяния, такого невырази¬ мого горя, таких неудержимых слез! Образ несчастной девушки долго потом преследовал королеву, лишая ее сна. Колумб и наш герой еще целую неделю пребывали в пблном неведении. Правда, дон Луис на следующий же день получил от своей тетки ласковую, ободряющую записку, а паж Мерседес молча возвратил ему тот самый крестик, который был у Озэмы, но о том, что произошло, ему оставалось только гадать. Наконец, видимо, пришло время для объяснений — дона Луиса пригласили к мар¬ кизе. Луис думал, что тетушка встретит его в гостиной, и был удивлен, когда там никого не оказалось. На его недо¬ уменные вопросы паж ответил, что графа просили подо¬ ждать, и сам исчез. Наш герой никогда не отличался терпением, эта христианская добродетель была ему недо¬ ступна. Чтобы убить время, он принялся расхаживать из угла в угол. Так прошло полчаса, он уже думал, что о нем забыли, и хотел позвать слугу, чтобы о нем доло¬ жили еще раз, когда дверь вдруг медленно отворилась и перед юношей предстала Мерседес. С первого взгляда Луис понял, что его возлюбленная глубоко взволнована и удручена. Ее рука, к которой он жадно припал губами, дрожала, лицо то вспыхивало, то бледнело, она явно держалась из последних сил. Однако она отказалась от предложенной ей воды, попросила Лу¬ иса сесть в кресло, а сама опустилась на низенький та¬ бурет, на котором обычно сидела в присутствии коро¬ левы. — Дон Луис, это я пригласила вас сюда, — заговорила Мерседес, справившись с волнением. —
— Но, дорогая Мерседес, вы-то не думали, что я спо¬ собен на подобную ложь и вероломство? — Разумеется, нет, я уже сказала, — для этого я вас знаю достаточно хорошо. Я была убеждена, что, если бы дон Луис де Бобадилья решился на подобный шаг, у него хватило бы совести и мужества во всем признаться. Но уверяю вас, я ни одной минуты не думала, что вы жени¬ лись на принцессе. — Почему же вы были так холодны, почему избегали моих влюбленных взглядов и не поднимали глаз, а если и смотрели на меня, то чуть ли не с отвращением? Такой чужой я вас никогда не видел! Мерседес изменилась в лице; с минуту она молчала, не зная, хватит ли у нее сил довести до конца задуман¬ ный разговор. — Послушайте меня, Луис, я вас недолго задержу, —* начала она. — Когда по моему настоянию вы отправились в это славное путешествие, вы любили меня, и ничто на свете не отнимет у меня этого сладостного воспоминания. Да, тогда вы любили меня, и только меня! Мы расста¬ лись, обменявшись обетами, и все это время не проходи¬ ло дня, когда бы я не молилась за адмирала и его спут¬ ников. — Мерседес, любимая! — прервал ее Луис. — Неуди¬ вительно, что усилия наши увенчались успехом: ваши молитвы были услышаны! — Не перебивайте, прошу вас! —взмолилась Мерсе¬ дес. — До того самого знаменательного дня, когда мы узнали о вашем возвращении, ни одна жена не тревожи¬ лась так о своем муже, как я о том, на кого возложила все свои надежды. Сомнения и страхи преследовали меня, однако наше будущее казалось мне безоблачным и лучезарным. Гонец, прибывший ко двору, первым от^ крыл мне глаза на горькую действительность и препо¬ дал печальный урок разочарования в людях. Увы, все мы получаем его слишком поздно! Тогда я впервые услышала об Озэме — о вашем восхищении ее красотой, о вашей готовности пожертвовать ради нее своей жизнью... — Святой Луис! Неужели этот бродяга Санчо наплел вам все это? Неужели он осмелился усомниться в моей верности и любви к вам, Мерседес? — Он рассказал только-правду, Луис, и не надо его 418
винить. Его рассказ был предвестником несчастья, кото¬ рое не замедлило на меня обрушиться, и я благодарю бога, что знала о нем заранее и была к нему подготов¬ лена. А когда я увидела Озэму, я уже не удивлялась слу¬ чившемуся и не стала ни в чем вас винить. Перед ее кра¬ сотой, думала я, вы бы могли еще устоять, но ее безгра¬ ничная привязанность к вам, ее наивность, ее чарую¬ щая простота, естественность и живость — все это могло бы пленить любого мужчину! — Мерседес, вы ли это говорите? — Да, Луис, и я вас не осуждаю. Хорошо, что это случилось сейчас, а не позже: если бы я уже была ва¬ шей женой, я бы не вынесла такого страшного удара. Но сейчас я еще свободна, передо мной еще открыты ворота монастыря, где я еще могу стать невестой Христовой... Нет, не перебивайте меня, Луис! — проговорила Мерсе¬ дес с нежной улыбкой, но видно было, каких усилий это ей стоило. — Мне и так нелегко говорить. Вы не смогли скрыть свое восхищение; странная новизна всего, что окружало Озэму, ее безыскусная наивность и очарование принесли ей победу, а мне — поражение. Я смиряюсь, ибо так угодно богу, и верю, что это пойдет мне на благо. Если бы я вышла за вас, нежные чувства, которые я все еще к вам питаю, — не хочу этого скрывать, — могли бы возрасти настолько, что я забыла бы о моих обязанностях перед богом, так что все к лучшему! Раз уж мне не су¬ ждено земное счастье, я могу надеяться на счастье на том свете. Да и не только на том свете: я еще могу молиться за вас и за Озэму так же, как за себя, ибо из всех земных существ вы мне всего дороже! — Нет, Мерседес, все это так невероятно, так жесто¬ ко, бессмысленно и несправедливо, что я не верю собст¬ венным ушам! — Я уже сказала, что ни в чем вас не виню. Красота^ и искренность Озэмы вполне оправдывают вас. Мужчины чаще прислушиваются к голосу страсти, нежели души, а гаитянка, — здесь Мерседес густо покраснела, — могла по своей наивности воспользоваться тем, на что бы никогда не решилась девушка христианского воспитания. А те¬ перь — самое главное. Озэма заболела и до сих пор боль¬ на. Ей грозит смерть — так утверждают врачи. Ее высо¬ чество и донья Беатриса весьма встревожены. Но вы, Луис, можете поднять ее буквально из гроба, это в ва- 14* 419
шей власти! Повидайтесь с ней! Скажите ей хоть одно слово, которое вернет ей счастье, скажите, что если вы и не обвенчались с ней по испанскому обычаю, то сделаете это теперь. И пусть священники, которые не отходят от Озэмы, подготовляя ее к крещению, сегодня же совершат брачный обряд! Тогда мы снова увидим принцессу радост¬ ной, счастливой и сияющей, какой она была прежде! — И это говорите мне вы, Мерседес! — воскликнул Луис. — Говорите так спокойно и уверенно, словно сами того хотите! — Спокойно? — грустно возразила девушка. — Вам это только кажется, Луис. Уверенно? Да, я знаю, что го¬ ворю. Вы же не можете жениться на мне, любя другую! Так почему вам не последовать влечению своего сердца? У принцессы будет богатое приданое, потому что мне в монастыре не понадобятся ни золото, ни поместья. Луис с нежностью смотрел на благородную девушку: никогда еще она не казалась ему прекраснее! Затем он вскочил и забегал по комнате: в душе его бушевала та¬ кая буря, что он не в силах был усидеть на месте. Нако¬ нец, овладев собой, он снова сел, взял безвольную руку Мерседес в свои и заговорил: — Вы так долго пробыли у постели своей больной подруги, так много раздумывали о ней, что теперь не в силах смотреть на вещи здраво, любимая! Озэма не тро¬ нула моего сердца, во всяком случае совсем не так, как вы думаете. Какое-то мимолетное увлечение... — Ах, Луис! «Мимолетное увлечение»! Здесь,— про¬ говорила Мерседес, прижимая обе руки к своей груди, — никогда не было подобных чувств! — У нас не одинаковое воспитание, привычки да и сама природа, Мерседес. Вы много лучше меня! И, если бы было иначе, я не смотрел бы на вас с таким обожа¬ нием. Не будь вас, я бы все равно не был счастлив в браке с Озэмой, но вы есть, и я так вас люблю, что брак с другой вверг бы меня в бездну горя, — даже я не вы¬ нес бы этого при всей грубости моей души! Я уж не го¬ ворю о том, что на индианке я бы никогда не же¬ нился. Луч счастья озарил лицо Мерседес, однако высокое чувство долга и бескорыстная решимость тут же взяли верх, и, словно наказывая себя за это минутное торже¬ ство, она с упреком спросила: 420
— И вы можете так говорить об Озэме? Ваше «мимо¬ летное увлечение» обмануло ее наивное сердце. Честь требует, чтобы вы теперь на деле подтвердили то, во что заставили ее поверить! — Мерседес, любимая, послушайте меня! Вы должны знать, что при всем моем легкомыслии и недостатках я никогда не был лицемером! Я никогда не поступал на¬ перекор своему сердцу, а мое сердце отдано только вам одной. Вы для меня — единственная! Красота Озэмы, ее очарование могли на мгновение привлечь взгляд моих глаз или вызвать мимолетное восхищение. Но вы, люби¬ мая, всегда были здесь, в моем сердце, всегда оставались со мной, потому что вы стали частицей меня самого. Если бы вы только знали, как часто ваш образ оказы¬ вался сильнее меня, как часто мысль о вашей любви по¬ могала мне там, где уже ничего не моглл поделать ни долг, ни вера, ни воспитание, вы бы поняли разницу ме¬ жду моей любовью к вам и тем, что вы насмешливо на¬ зываете «мимолетным увлечением»! — Луис, я не должна была бы слушать эти оболь¬ стительные слова! Вы говорите их по доброте сердечной, чтобы сейчас смягчить мою боль, но потом она станет еще острее. Если вы действительно так меня любите, как могли вы отдать другой мой прощальный подарок? — Мерседес, вы ведь знаете, при каких страшных об¬ стоятельствах я решился с ним расстаться! Смерть уже заглядывала нам в лицо, когда я дал Озэме ваш крестик, надеясь, что хоть он поможет несчастной язычнице в час грозной 'опасности. И этот дар, вернее, то, что я дал ей крестик на время, она приняла за брачный обет! Вы зна¬ ете наши обычаи — скажите, мог ли я предвидеть, что это приведет к такому страшному недоразумению? Ведь я тоже мог бы уже называть вас своей женой на том ос¬ новании, что вы сами сделали мне этот подарок! — Ах, Луис, вручая вам этот крест, я вручила вам и свою судьбу! — А что вы хотели сказать, когда неделю назад вер¬ нули мне его снова? — Я послала вам крест, когда надежда вновь ожила в моем сердце, а также повинуясь воле королевы. Ее вы¬ сочество теперь благоволит к вам и желает, чтобы мы поскорее обвенчались. И если бы не горестное состояние Озэмы, которой объяснили все... Но, увы, боюсь, она не 421
знает главного — ваших истинных чувств к ней и ко мне! — Мерседес, нельзя быть такой жестокой! Неужели вы никогда больше мне не поверите, неужели мне уже не суждено счастье? Клянусь, любимая, мое сердце принад¬ лежит только вам! Вместе с вами я буду счастлив и
схватке, которая из-за нее и завязалась, а вы бы пожер¬ твовали собой только ради меня. Мерседес снова умолкла и погрузилась в глубокую) задумчивость. Под влиянием пылких уверений возлюб¬ ленного лицо ее прояснилось, и, несмотря на благород¬ ную решимость, с какой она намеревалась пожертвовать собой ради мнимого счастья Луиса, теперь в ее сердце возрождались надежда и радость вновь обретенной любви. — Хорошо, Луис! — сказала она наконец. — Пойдемте со мной к Озэме. Когда вы увидите, в каком она состоя¬ нии, ваши собственные чувства станут вам понятнее. Я не должна была вам позволять говорить со мной о любви в отсутствие Озэмы: это все равно, что судить о ком-ни¬ будь, выслушав только одну сторону. И если, увидев принцессу, вы решите взять свои слова обратно, ах, Луис, как мне ни тяжело, я прощу вас и буду за вас молиться всегда, всегда... Рыдания прервали ее речь. Щеки Мерседес горели, но не от стыда, а от более сильных чувств, на глазах свер¬ кали слезы; в это мгновение она была поразительно хо¬ роша! Луис пытался утешить ее, обнять, но она отстра¬ нила его ревнивым жестом, в котором было, впрочем, больше застенчивости, чем неприязни. Наконец Мерседес отерла слезы и, немного успокоившись, повела Луиса к Озэме, где их давно уже ожидали. Войдя к больной, Луис невольно вздрогнул: так силь¬ но болезнь и горе изменили ее черты. Румянец исчез с ее лица, сменившись смертельной бледностью. Глаза го¬ рели неестественным блеском. Она была так слаба, что могла только полусидеть, опираясь на подушки. Возглас неподдельной радости вырвался у Озэмы при виде Луиса, но тут же она смутилась, как ребенок, и за¬ крыла лицо обеими ладонями, словно устыдившись сво¬ его порыва. Луис держался мужественно, хотя сердце его дрог¬ нуло при воспоминании о долгих часах, проведенных вме¬ сте с Озэмой, и о своей минутной слабости, когда он под¬ дался обаянию ее красоты. Но сейчас он был настороже, чтобы не совершить ни одного ложного шага, а самое главное — чтобы ничем не задеть Мерседес и не дать ей повода обвинять его в неверности. Он почтительно взял руку юной индианки и поцело¬ 423
вал ее тепло и нежно, с чисто братским сочувствием. Мер¬ седес не осмеливалась на него смотреть, но она уловила одобрительный взгляд, которым королева обменялась с доньей Беатрисой. Этот взгляд сказал ей, что граф с че¬ стью выдержал испытание. — Как видите, Озэма больна и слаба, — обратилась к нему королева, потому что никто не решался нарушить тягостное молчание. — Мы долго пытались просветить ее неискушенный ум, и наконец она согласилась принять крещение. Сейчас архиепископ готовится к священному обряду в моей молельне. Надеюсь, мы сможем совершить благое дело и спасти ее чистую душу. — Ваше высочество, как всегда, печется о благе сво¬ их подданных, — ответил Луис с низким поклоном, пы¬ таясь скрыть слезы, застилавшие ему глаза. — Боюсь, что наш климат вообще не подходит бедным гаитянам. Я слышал, многие из тех, кто занемог в Палосе и в Се¬ вилье, вряд ли уже поправятся. — Это правда, дон Христофор? — спросила Изабелла. — Увы, сеньора, по-видимому, да, — ответил Ко¬ лумб. — Но мы заботимся о них и об их душах. Все они уже окрещены, осталась только Озэма. — Сеньора! — сказала Изабелле маркиза де Мойя, от¬ ходя от постели больной с удивленным и озадаченным видом. — Боюсь, что нас постигнет разочарование. Донья Озэма только что шепнула мне, что не примет крещения, если Мерседес и Луис не будут прежде обвенчаны в ее присутствии. — Какое бессмысленное желание! Но что спрашивать с разума, не озаренного светом небесным? Будем наде¬ яться, что это только каприз, о котором она забудет, ко¬ гда придет архиепископ. — Не думаю, что это каприз, — возразила донья Беа¬ триса. — Она еще никогда не говорила так ясно и реши¬ тельно. Обычно она была кроткой и уступчивой, но сей¬ час она повторила мне это трижды, чтобы я поняла, на¬ сколько ее желание серьезно. Королева приблизилась к больной и заговорила с ней негромко и ласково. Адмирал обратился с каким-то воп¬ росом к маркизе, а дон Луис, воспользовавшись этим, по¬ дошел к Мерседес. Оба были взволнованы. Мерседес, за¬ таив дыхание, ожидала приговора, но граф поспешил 424
— Как видите, Озэма больна и слаба, — обратилась к Луису королева.
прошептать ей несколько слов, которые наполнили ее сердце счастьем, несмотря на все ее -великодушие и искреннюю жалость к Озэме. Теперь она была уверена, что Луис всецело принадлежит ей, и с этой минуты он стал для нее прежним Луисом. Как всегда в присутствии королевы, все говорили вполголоса. Прошло около четверти часа. Наконец паж отворил дверь, ведущую в маленькую часовню, и объ¬ явил, что все готово. — Право, не знаю, что делать, Беатриса, — прогово¬ рила королева, отходя от больной. — Она по-прежнему упорствует. Жестоко было бы лишать ее благодати кре¬ щения, но требовать такой неприличной поспешности от твоего племянника и твоей воспитанницы тоже нельзя! — Что касается племянника, сеньора, то его, я ду¬ маю, ничто не смутит, но за Мерседес не поручусь. Она слишком чтит святость обрядов и обычаев. — Конечно, — согласилась королева, — об этом нечего и думать. Девушка ее положения должна иметь время, чтобы подготовиться к священному обряду бракосочета¬ ния. — Но ведь многие обходятся и без этого, сеньора! — лукаво заметила маркиза. — Было время, когда это не остановило бы дона Фердинанда Арагонского и донью Изабеллу Кастильскую! — Никогда этого не было, Беатриса! Ты все время напоминаешь мне о днях моей молодости, когда хочешь, чтобы я исполнила какую-нибудь твою прихоть. Неужели ты думаешь, что твоя воспитанница согласится прене¬ бречь всеми приготовлениями к венчанию? — Я не знаю, сеньора, на что она согласится, но если есть в Испании хоть одна женщина, которая в душе все время готова к самому священному обряду, то это вы, ва¬ ше высочество, а после вас — Мерседес. — Полно, полно, Беатриса, лесть тебе не к лицу! Все мы нуждаемся во времени для размышлений. Впрочем, пригласи донью Мерседес в мой кабинет, я с ней пого¬ ворю. По крайней мере, она не будет смущена и удив¬ лена. С этими словами королева удалилась. Она еще не ус¬ пела дойти до своего кабинета, как за ее спиной послы¬ шались торопливые и робкие шаги. Едва глаза Мерседес 426
встретились с глазами королевы, девушка упала на ко¬ лени, спрятала лицо в складках платья доньи Изабеллы и залилась слезами. Но вскоре Мерседес удалось спра¬ виться с этим взрывом чувств, и она поднялась, готовая услышать волю своей государыни. — Дочка, — начала королева, — надеюсь, теперь ме¬ жду вами с графом де Льера не осталось недоразумений. Ты знаешь мнение твоей опекунши и мое собственное и можешь всецело положиться на нашу беспристрастность и наш опыт. Дон Луис любит только тебя, он никогда не любил принцессу, хотя и мог выказать к ней какое-то теплое чувство. Если вспомнить о ее красоте, о тех соб¬ лазнах, с которыми ему пришлось бороться, то пылкого юношу за это и упрекать нельзя. — Луис во всем мне признался, сеньора! — восклик¬ нула Мерседес. — Он поддался минутной слабости, но все¬ гда был мне верен. — В твоем возрасте даже это слишком жестокий удар, — строго заметила королева. — Но для любящей жены он был бы страшнее, чем для чувствительной де¬ вушки. Поговорим, однако, об Озэме. Ты знаешь приго¬ вор врачей — ей недолго осталось жить. — Ах, сеньора, какая жестокая судьба! Умереть на чужбине, в расцвете красоты, с разбитым сердцем, с со¬ знанием неразделенной любви! —- И все же; если она примет крещение, вряд ли най¬ дется хоть одна душа, более достойная райского блажен¬ ства. — Я слышала, монсеньер архиепископ уже готовится совершить над ней этот обряд... — Да, но это до некоторой степени будет зависеть и от тебя, дитя мое. Послушай меня и не торопись с отве¬ том, ибо речь идет о спасении человеческой души. Затем королева рассказала Мерседес о романтическом желании Озэмы. Она старалась выбирать самые мягкие и убедительные слова, чтобы не встревожить и не сму¬ тить девушку, и ей это удалось, сверх всяких ожида¬ ний. — Донья Беатриса предложила другой выход, — го¬ ворила королева. — Сначала он показался мне возмож¬ ным, однако по здравом размышлении был отвергнут: она хотела обвенчать графа с Озэмой, чтобы последние 427