Изгнанница

Булгакова Ирина Е.

У корней ели на лапнике, Северин соорудил что-то вроде палатки. Перекинутое через огромную еловую ветку одеяло отгораживало графа и графиню, создавая некое подобие одиночества.

Как только они скрылись за пологом, напряжение спало.

– Хорошая вещь, - Далмат цокнул языком.
– Тут волк вдалеке завыл, а я думаю: все не так плохо, раз ему никто из сородичей не ответил. Значит, стаи рядом нет. Они сейчас сытые, разжиревшие на летних харчах, но все равно от них лучше держаться подальше. Хорошая вещь, Виль. Дашь потом рецепт.

– Рецепт, - Лорисс

блаженно улыбалась.
– Ты попробуй найти его в лесу. Днями, неделями можно ходить, все ноги стопчешь, а толку…

– Ни разу не пробовал ничего подобного, - Северин тоже улыбался.
– Надо будет в городе поинтересоваться, пригодится в отдельных случаях.

– Что ты вообще пробовал, - Лазарь оглянулся на Далмата, - Сакердон?

– Было уже.

– Сосипатр?

– Тоже.

– Тогда… Сигизмунд. Я правильно говорю, Далмат?

– Молодец, сынок, учишься.

Тихий приглушенный смех заставил улыбнуться сурового Глеба. Из чего Лорисс сделала вывод: он отложил расправу на завтра.

– Я еще слышал, - Далмат придвинулся к костру и подбросил хвороста. Огонь добродушно полыхнул, пожирая редкие сухие листья.
– Есть такие ягоды…

– Знахарка знакомая рассказывала?
– лукаво прищурился Лазарь.

– И она тоже. Так вот. Есть такие ягоды, съешь одну, а сил прибавляется не меряно. Можно сутками не есть, не спать, а только бодрствовать. Вон Виль не даст соврать.

– Глупости, - Глеб лениво расправил широкие плечи.

– Если ты у меня спрашиваешь, то я подтверждаю, - Лорисс говорила спокойно, без вызова. Лишь позволила себе легкий акцент на слове “меня” - все ровно, что язык показала в отместку за прошлые и будущие унижения.
– Действительно есть такие ягоды.

Глеб оторвался от разглядывания огня и внимательно посмотрел на Лорисс: смотрите, кто у нас умеет разговаривать!

– Да знаешь ли ты, что началось бы, существуй такие ягоды на самом деле? Особенно сейчас, когда идет война.

– Что началось бы, не знаю, - Лорисс легко вздохнула. В душе царил мир и покой.
– Но ягоды такие есть. Правда Далмат их действие преувеличивает. Не сутки напролет, а меньше. И не просто бодрствовать, а… как бы это объяснить… действовать, что ли. Ярость, азарт, на все плевать - вот то, что, пожалуй, дают те ягоды. Собрать их трудно, а расплачиваться придется…

– Понял, Виль, - глаза у Лазаря блестели, - все крутые травы трудно собирать. И эту - Дедку-да-бабку, и эти твои…

– Погоди, Лазарь, - перебил его Глеб.
– Что такое расплачиваться? И за эту, - он кивнул в сторону опустевшей кружки, - тоже придется расплачиваться?

– За эту - нет. А вот за ту - да. Эта забирает. Что? Грусть забирает, печаль. Эта - лечит, расслабляет и успокаивает. А та - дает. Что дает? Подъем, ярость. А откуда всему этому взяться? Да из твоих собственных сил. Чем больше приходится тратить, тем сложнее восстановить. А иногда и вовсе… Как у лошади, если жабка далеко зашла, тут уж лечи не лечи, а сделать ничего нельзя.

– Умный ты, Виль, - задумчиво потянул Лазарь.
– И когда ты

умудрился всему научиться - и в травах разбираться, и ножи метать?

– И девок на сеновале тискать, - в тон ему, но едва слышно добавил Далмат.

Пока Лазарь с Северином пытались сдержать смех, рвущийся на свободу, Глеб не преминул нахмуриться и указать глазами в сторону палатки. Тише, мол, ребята, ваши шутки не для нежных ушей графини.

Далмат в знак повиновения поднял открытую ладонь, но как оказалось, ему трудно было остановиться.

– Виль, а где ты говоришь ручей? Помыться бы. От твоей мази чешется хуже, чем от болячек.

– Завтра утром покажу, - Лорисс кивнула головой.
– Помыться, конечно, можно. Но все равно потом намажу. Говорил тебе: не чешись, потерпи, разнесешь заразу - хуже будет.

– Он кошек забыть не может, - шепнул Лазарь.
– В кои-то веки ему спину, как следует, почесали.

Северин тихо прыснул в кулак.

– А может, оставишь меня в покое?
– Далмат подмигнул Лорисс.
– Мало приятного стоять голым, пока тебя обмазывают мазью. Мерзну я слишком.

Глеб только укоризненно вздохнул.

– Не пойму я, Далмат, что ты мне все время подмигиваешь, как девке какой?
– вырвалось вдруг у Лорисс.
– Или, может, мы чего не знаем о твоих настоящих пристрастиях. А, Далмат?

И неожиданно для себя она подмигнула ему. Если она поставила перед собой цель ошарашить Далмата, то, безусловно, своего она добилась. Даже угрюмый Глеб не сдержался и усмехнулся, а уж о Лазаре с Северином и говорить нечего.

Пока Лорисс расстилала одеяло возле костра, она то и дело ловила на себе удивленные взгляды Далмата, в глубине которых застыло недоумение.

Часть четвертая

Замок

1

С холма открывался такой вид на окрестности, что остаться безучастным мог бы только человек, лишенный воображения. Всюду, насколько хватало глаз, расстилался многоцветный ковер леса. Темно-зеленые, багровые, желтые пятна, повинуясь движению ветра, стремились слиться воедино, создавая насыщенную цветами палитру, достойную кисти гениального художника, чтобы в следующее мгновение вернуться на круги своя. Предчувствуя близкое дыхание зимы, осень пыталась показать все, на что была способной.

У самого холма лесной ковер обрывался, уступая место реке. Ее естественное русло сливалось с глубоким рвом, имевшим уже искусственное происхождение и окружавшим величественный замок с трех сторон. Единственная дорога, ведущая к замку, проходила по мосту. Под ним пенилась быстрая река. Огромный мост, ощетинившийся шипами, был поднят.

Отсюда, со стоящего напротив холма хорошо был виден центральный дом, затянутый как в корсет рядами узких, утопленных в каменную кладку окон, внутренний двор, окруженный крепостной стеной с острыми башнями и хорошо укрепленными воротами. Между первым и вторым рядами крепостных стен виднелись хозяйственные постройки. И, наконец, рукотворной завершенности зубчатых стен вторил природный ров, заполненный бурным потоком.