Изгнанница

Булгакова Ирина Е.

Лавелия прижала руку к глазам. Меж пальцев катились слезы.

– Прошу прощения, если мой рассказ вас расстроил.

– Это что касается первого случая, помнится, ты упоминал о двух, - твердый голос графа выражал решимость идти до конца.

– Мне этого достаточно, - Лавелия поднялась со своего места, подошла к Глебу и положила ладонь ему на плечо.
– Мне этого достаточно. Я соглашусь с тобой: такому человеку можно доверять.

– И тех пор ты с ним не виделся?
– настойчиво продолжал расспросы граф.
– Со времени описываемых событий прошло… лет пятнадцать?

– Со времени описываемых событий прошло семнадцать лет. Но с тех пор я жил здесь, в замке и не встречался со своим настоящим

отцом. Вернее, я приехал к нему на похороны. Успел только на похороны. Перед смертью он послал за мной. Это было семь назад. Десять лет я прожил в замке. Поверьте, у меня не было причин усомниться в личных качествах графа Ильяса.

– И все же, - граф упорно гнул свое, - каков второй случай?

– Я расскажу, раз начал.

– Пожалуйста, Глеб, - Лавелия приложила руки к груди.
– Если вам не слишком больно вспоминать. Вы так рассказываете, что моя душа обливается слезами, но то добрые слезы.

– Хорошо, Лавелия, как угодно, - Глеб старательно улыбнулся.
– Выше по течению реки расположена ближайшая к замку деревня. Если кто-нибудь из вас в курсе, вот Виль не даст соврать, как любит говорить Далмат, летом в деревнях справляют Русалочий праздник. Правду я говорю, Виль?

Лорисс мотнула головой, подтверждая истинность слов.

– В праздничную ночь, когда из реки выходят русалки, все мужчины должны иметь при себе траву полынь - отпугивающую речных утопленниц. Так, Виль?

– Да, - Лорисс откашлялась.
– Русалки любят мужчин. Им одиноко в реке. Поэтому они ищут себе пару.

– Вот именно. Я решил посмотреть на праздник, заодно… Чего уж тут скрывать, мне было восемнадцать, за деревенскими девками последить. Они переодевались в лесу из женского платья в мужское…

– Зачем?
– удивилась Лавелия.

– Это вам потом Виль объяснит.

Лавелия перевела взгляд на Лорисс и чуть заметно улыбнулась.

– Но о том, что полынь отпугивает русалок, и знать не знал… Близился рассвет, когда я встретил девушку у северных ворот замка… Наверное, не нужно уточнять, что она обладала неземной красотой и покорила меня с первого взгляда. Мы не успели сказать друг другу и нескольких слов, как она исчезла, пообещав мне вернуться на следующую ночь. Хотите - верьте, хотите - нет, но через неделю после наших свиданий от меня осталась одна тень.

Лавелия не отрывала от Глеба пронзительного взгляда. В этих глазах Лорисс ясно читала пресловутый интерес к “народному фольклору”. Еще бы! Воочию увидеть человека, знакомого с русалкой, да не просто знакомого, а близко знакомого! А вот Лорисс интересовал другой вопрос.

– Глеб, - не сдержалась она, - русалка не могла к тебе возвращаться, ты что-то путаешь. Не могли вы с ней ни о чем разговаривать! Каждый деревенский парень знает, если встретился с русалкой на празднике, а с тобой полыни нет - тебе конец. Единственное, что ты можешь постараться сделать: не смотреть ей в глаза, потому что один взгляд, и человек теряет волю. Она поманит за собой, и ты пойдешь. Прямиком в омут. О каких разговорах ты говоришь? Русалка - утопленница, и говорить-то не может. А это… Так могла себя вести Лесавка - дочь Лесного Деда.

– Да, позже и такие предположения были, а тогда…

– Но, если это была Лесавка, как тебе удалось отделаться… Вернее, почему ты остался жить… Или даже не так…

– Не ищи вопроса, Виль. Действительно, потом я узнал, что от Лесавки уйти невозможно.

– А как же полынь?
– в глазах Лавелии плескалось недоумение.

– Нет, - Лорисс покачала головой.
– Каждый знает, если Лесавка присмотрела себе жениха, все бесполезно. Ни одна знахарка не осмелится спорить с Лесным Дедом.

– Я нисколько не сомневался в том, что Виль настоящий знаток, - Глеб опять взъерошил волосы. Легкая улыбка тронула его губы, и Лорисс вдруг поняла,

что были в общении с Лесавкой и приятные моменты.
– Называй ее, как хочешь, но она приходила ко мне каждую ночь. Мать поила меня травами. Знахарки отказывались меня лечить, ссылаясь на то, что сделать уже ничего нельзя. Я медленно угасал. Днем я влачил жалкое существование. Все поменялось местами. День - слабое подобие сна, в то время, как ночь… Впрочем, это неважно. И вот, в одну из моих последних ночей на этой земле, в мою комнату ворвался дядя Ильяс, страшный, в белом одеянии, с черной зажженной свечой и заветными словами. Я не знаю, кому и сколько заплатил дядя за мое спасение, но она исчезла… Я потом спал беспробудно целых три дня. А Ильяс после этого больше месяца пролежал в горячке, никто не знал, выживет он или отойдет в Полуночную Обитель.

Все, кто не заснул, посмотрели на Лорисс в ожидании ответа на вопрос: чем и кому мог заплатить дядя? Но она не знала ответа. С первой частью ясно, он мог заплатить чем угодно: здоровьем, счастьем, от него могла отвернуться удача, мог каждую ночь просыпаться от кошмаров, мог лишиться мужской силы, наконец. Но то, скорее всего, временная мера, например, на год, на два. Да мало ли, чего мог попросить тот, кому пришлось обращаться к демонам? Зато теперь, Лорисс стало совершенно ясно, почему они попали на кошачий хутор. Не любит Глеба Лесной Дед. Рассердился за дочь свою - даже зверье мелкое отгоняет от стоянок. Зайцы, разве охота для настоящих мужчин? Так, подачка. Натерпятся они с Глебом в лесу. Хутор - только начало. Неизвестно, что у хитрого Деда на уме. Однако если посмотреть с другой стороны: воду дает, и из хутора все же выпустил, значит, благоволит к кому-то из команды. Дед девок любит. Самонадеянно предположить, что ее? Или Лавелию? Пока чаши весов равны, и невозможно догадаться, куда наклонятся. Одно не вызывает сомнений - не поздоровится им в лесу. С Глебом.

Лорисс молчала. Она не собиралась излагать свои мысли вслух. Во-первых, ее предположения могли не соответствовать действительности. Во-вторых, одно сказанное слово, неизбежно повлекло бы за собой много других. А все вместе, вряд ли дополнило бы тот образ деревенского паренька, и так давший основательную трещину в последнее время. Поэтому Лорисс старалась не замечать умоляющего взгляда Лавелии и продолжала молчать. Молчали и все остальные. В наступившей тишине слышно было, как шумела трава, склоняясь под порывами ветра.

– Я навещал дядю в замке два года назад, когда умерла мая мать, - голос Глеба слился с шумом травы.
– Но месяца три назад мы встречались в Славле.

Лавелия прижала руки к груди, выражая сочувствие. Лорисс тоже посмотрела на Глеба, но тот разглядывал что-то в траве и не спешил поднимать голову.

Наконец граф решительно поднялся.

– Двух дней нам хватит?

– Завтра на рассвете сможем выехать, - тихо, но твердо сказал Глеб.

– Отлично. Поднимайся, Лавелия.

– Я съезжу в замок, - Глеб тоже поднялся.
– Посмотрю, все ли в порядке и вернусь за вами.

– Согласен, - Далмат приподнялся на локте.
– А мы еще сможем немного поспать.

Не говоря больше ни слова, Глеб вскочил на коня, тронул поводья и исчез за ближайшим деревом.

2

– Чего не ожидал от тебя, дядя, так это того, что ты преподнесешь мне такой сюрприз, - в белой рубахе, синем бархатном жакете, расшитым золотыми нитками, выбритый, с гладко убранными в хвост волосами, Глеб действительно походил на графа. Во всяком случае, Лорисс испытала нечто сродни признательности за то, что воротник его рубахи не был так щедро украшен кружевами, иначе образ бравого командира много бы потерял при сравнении с хозяином замка.
– Ты женился, кто бы мог подумать. Мы виделись с тобой месяца три назад, и ты не словом не обмолвился.