Изгнанница
Шрифт:
– Однако, - крякнул Далмат.
– И после этого вы пытаетесь меня уверить, - плотоядно улыбнулась Мелисента, - что так рассуждает простой деревенский парень? Нет, вам меня не провести. Вот только не понимаю, - она надула полные губы, - какие могут быть секреты от родственников, Гелберт?
– Действительно, Виль, - Глеб едва сдерживал улыбку, - просвети, наконец, нас всех относительно твоего происхождения, поскольку целый вечер ты был единственной темой разговора…
– Такой уж он парень, этот наш Виль. И девушку из огня вынести, - начал Далмат и осекся.
– Как интересно!
–
– Какую девушку?
Лавелия подарила Лорисс взгляд, полный романтического очарования. Флавиан неодобрительно качнул головой, но отвлечь сестру от разглядывания на лице Лорисс нечто, ведомого только ей, не смог.
– Что вы, ваше сиятельство, я говорю в переносном смысле, - правдивый тон Далмата не внушал подозрений.
– Мне кажется, что такой парень как Виль на многое горазд.
– Интересно было бы послушать, на что такое он горазд, - Мелисента только что не облизнулась.
Лорисс молчала. В ней медленно закипала злость. Причем, не взирая на лица. Ее раздражало то, что Мелисента поедала ее глазами. Ее злила реакция Глеба, и шутки Далмата казались ей из ряда вон. Ее бесил полный невысказанной надежды взгляд Лавелии. Лорисс не нравились молчаливое высокомерие Флавиана и сальный рот Ильяса. Но что прикажете делать, если все сидели за столом? Поэтому она сидела и давилась, доедая то, что оставалось в тарелке. Пусть веселятся, она ни за что не отодвинет от себя блюдо, полное еды. То, что рядом нет никого из близких, еще не повод менять установленные с детства порядки.
Лорисс так и сказала, после того как прислужник потянулся за ее тарелкой.
– Оставь, я доем.
– Бесполезно, - улыбнулся Глеб.
– Каждый уважающий себя человек, воспитанный в Веррии знает, как опасно оставлять на тарелке недоеденные куски.
– Да?
– Мелисента опять уставилась на Лорисс, будто она это сказала.
– Я ничего об этом не знаю.
– Лавелия знаток древних веррийских легенд, - Далмат учтиво улыбнулся Лавелии.
– Она могла бы рассказать.
– Лавелия, я прошу вас, расскажите, - огромный бюст Мелисенты вздымался от нетерпения.
– Меня теперь интересует все, что связано с Веррией.
– Рассказывать особенно нечего, - мелодичный голос Лавелии впервые раздался под каменными сводами рыцарского зала. Эхо, увлекшись новой игрушкой, не спешило расставаться с ней.
– Если я правильно помню, то легенда касается Проклятых. Или Отверженных, как написано в старинном “Уложении талиона”. Так, Виль?
Лорисс кивнула головой, не понимая толком, о чем ее спрашивают. Да и какая разница? Лишь бы отстали.
– Человек, оставляющий после своей трапезы недоеденные куски рискует после смерти стать тем, кого именуют Кожа-да-кости.
– Слава Свету!
– благодушно рассмеялся Ильяс.
– Хоть это наказание мне не грозит!
– И что в этом такого страшного?
– разочарованно спросила Мелисента.
– После смерти они не знают покоя. Они становятся Отверженными, и бестелесными тварями скитаются по дорогам земли. Бойся встретиться с ними, - Лавелия задумалась, что-то вспоминая, потом заговорила как по писанному.
– Бойся встретиться с тем, кому имя Кожа-да-кости.
– Так! Немедленно верните мою тарелку!
– воскликнул Далмат и слуга, унесший грязную тарелку, испуганно заморгал глазами, не понимая, как отнестись к приказу господина.
– А то в дороге невесть что может случиться, буду тогда являться по ночам… Ведь по ночам, Лавелия, или и днем тоже?
– Отверженные в основном хозяйничают по ночам. Это их время суток. Время, когда на небе появляется Селия. Но бывают и исключения…
– Хорошо, что предупредили, Лавелия, - Мелисента развернулась к Ильясу, - теперь я понимаю, кто по ночам ходит по кухне. А то я думала, это ты…
Все сдержанно рассмеялись, а Ильяс покраснел.
Когда унесли десерт, настал самый темный час суток - время демонов. Гелион закатился, а Селии еще не было видно. В огромном зале заметно потемнело. Прислужник зажег свечи, оставшиеся нетронутыми с начала вечера.
– Да, - лениво откинувшись на спинку стула, Ильяс почесал выбритый подбородок.
– Мы едим до отвала, а в наших Семи пределах на севере идет война. Что касается политики, Гелберт, я знаю твои взгляды, но мне кажется, пришло время их пересмотреть. Зенон хитер и расчетлив. Может случиться страшное, и он победит…
– Только не это!
– взмолилась Мелисента и поднялась с места, бросив салфетку на стол.
– Я вижу гости устали. Вы поговорите с Гелбертом и без нас. Пойдемте, друзья мои, я покажу, где вы будете ночевать.
Голова Лорисс кружилась от выпитого, а тело отяжелело от еды. Коридор, освещенный светом факелов, вел к главной лестнице. Под каменными сводами, в вышине гулял ветер. Пугливые тени жались к углам. Вековой покой тревожили лишь гулкие шаги людей и треск догоравших факелов. Поднявшись на следующий этаж, Лорисс и не заметила, куда подевались остальные. Она пришла в себя, когда услышала чувственный голос Мелисенты.
– Я провожу тебя, Виль, - сильная рука, как змея обвилась вокруг предплечья. Лорисс невольно вздрогнула и отшатнулась.
– Что с тобой, мальчик? Я не кусаюсь. Вот здесь, в конце коридора, последняя угловая комната. Там тебе будет удобно.
Коридор с рядами одинаковых дверей, расположенных друг напротив друга, закончился. В узкое длинное окно робко заглянула Селия. Мелисента первой вошла в приоткрытую дверь, увлекая за собой Лорисс. В комнате был предусмотрительно зажжен камин. Горели свечи в вычурных бронзовых подсвечниках, но толку от них было мало. Посреди комнаты стояла высокая кровать. С потолка опускался красный бархатный полог. Рядом, на стуле было разложено чистое белье Лорисс. На гобелене, украшавшем стену, весело резвились пастухи и пастушки. Пол, накрытый огромным пушистым ковром испугал Лорисс и ей немедленно захотелось разуться.