К достижению цели
Шрифт:
— Я, как посол, конечно, за, — сказал Литвинов и улыбнулся, — всегда поддержу ваше соревнование с Ре-шевским, но сам это не могу решить!
Стало ясно: дело безнадежное.
Осенью 1943 года попросился я в чемпионат Москвы для тренировки: со скрипом, но получил приглашение сыграть вне конкурса. Турнир продолжался весь декабрь. Смыслову я проиграл, но в итоге занял первое место. К сожалению, тогда текст партий я уже не переписывал, а бланки с записями были утеряны организаторами — так несколько интереснейших партий пропало без вести.
Во время турнира получаю приглашение на обед к Б. С. Вайнштейну (однофамильцу
Обед по тому времени отличный: домашние котлеты, вино. Котлеты съел, от вина отказался. Затем началось... Алехин — политический враг, играть с ним нельзя, надо лишить его звания чемпиона, советский чемпион обязан выполнить свой гражданский долг и первым потребовать исключения Алехина из шахматной жизни. Нужно ли перечислять все эти демагогические домыслы? Говорил Вайнштейн, Зубарев поддакивал. Спокойно, резко и твердо высказываю свою точку зрения и откланиваюсь. (Ясно, что с таким председателем матча с Алехиным не сыграешь.)
К вопросу о встречах с Алехиным за шахматной доской можно было подойти с двух точек зрения. Однако все это обсуждалось еще в двадцатые годы и было принято, что, осуждая Алехина как человека, мы воздаем ему должное как шахматисту. Отказ от общения с шахматистом Алехиным не мог не нанести ущерба советским шахматам. Именно поэтому я играл вместе с ним в турнире в Ноттингеме и АВРО-турнире. Решение правительства в 1939 году об организации матча Алехин —• Ботвинник окончательно положило конец всей этой полемике.
Конечно, как человек Алехин был достаточно уязвим, а как шахматист?
В молодости Алехин предпочитал комбинационную борьбу, стремительные атаки, внешние эффекты, но затем большое влияние на него оказало творчество Капабланки. Спокойный стиль Капабланки, гармоничное сочетание тончайшего позиционного понимания со счетом вариантов придавали партиям кубинца особое изящество. У Капы все фигуры играли вместе, они были крепко связаны. Капабланка был одинаково силен и в сложных и в простых позициях.
Понимание сложных позиций у Алехина было весьма высоким, а простых? Здесь Алехин пошел на выучку к своему старшему другу — пока Капабланка представлял в Петербурге в десятые годы нашего столетия Кубу, Алехин и Капа были неразлучны. Но борьба за первенство мира сделала их врагами.
Алехин умел управлять собой. Хоть он предавался человеческим порокам (и это, несомненно, подорвало его здоровье), но, когда вино, курево или карты мешали ему, он все делал в интересах шахмат. Так он и шахматы изучал: когда он осознавал свои недостатки, он с удивительной проницательностью находил пути к совершенствованию. В итоге многолетнего, кропотливого труда Алехин в 1925—1934 годах предстал перед миром как шахматный титан, владевший самыми различными сторонами любимого искусства и спортивной борьбы. Немалую роль в его росте сыграли аналитические труды, опубликованные Алехиным в тот период.
Я видел Алехина в 1936—1938 годах, когда он уже перевалил через вершину своих успехов, и, признаюсь, с трудом представлял его молодым.
Местные шахматисты показали уникальный любительский снимок — он небольшого формата, но Боголюбов и Алехин вышли хорошо. Такими Боголюбова и Алехина я не видел в жизни. Боголюбов худенький (примерно это был год 1922-й); улыбаясь, он почтительно смотрит на своего товарища. Алехин, жестикулируя правой рукой и приподняв брови, с лукавым выражением лица что-то рассказывает...
Жалко было расстаться со снимком (обещали прислать копию, но и спустя три года не дождался я этого фото). В облике Алехина столько выразительности, юмора, душевной силы и спокойной уверенности, что я понял, как он сумел выдержать тяжесть борьбы с великим кубинцем и завоевать первенство мира...
В сороковые годы шахматист Алехин был уже не столь велик, как раньше, и в этом состоял главный шанс его возможного противника в матче.
Моя позиция постепенно обрела поддержку других членов Всесоюзной секции — Вайнштейн не имел авторитета. На всякий случай иду в ЦК партии, в отдел кадров здравоохранения (этот отдел ведал Комитетом физкультуры), к завотделом Б. Д. Петрову. Маленького роста, лысоватый, в очках, врач Петров оказался решительным и интеллигентным человеком.
— Не огорчайтесь, — сказал Борис Дмитриевич. — Действуйте по Маяковскому... — И рассказал, что однажды Маяковскому в бухгалтерии Госиздата отказали в выплате гонорара. Пришел он через несколько дней с палкой: «Платите?» — «Нет». Тогда выбил палкой окно (дело зимой было) и, уходя, посоветовал: «Вычтите из гонорара». Пришел с палкой еще через несколько дней. «Пожалуйста, Владимир Владимирович, получите...»
Посмеялись мы, и совет Петрова я принял на вооружение.
Наконец состоялось заседание Всесоюзной секции, и был поставлен вопрос об отставке Вайнштейна. Он отчаянно отбивался. Но вот слово взял Вася Смыслов. «Бывший председатель секции, товарищ Вайнштейн...» — начал он. Вайнштейн не дал ему договорить: всплеснул руками и тут же капитулировал!
Переезжаем в Москву — нарком выделил отдельную квартиру. Дочка зашла в одну комнату, удивилась — как просторно (мебели не было), зашла в другую. «Как, еще комната!» — воскликнула она (в Молотове была одна комната на шестерых!).
Летом съездил в Ленинград и перевез мебель — она чудом сохранилась (во время блокады мебелью отапливались). Спальня была старинная, красного дерева, ее любовно собирал один бывший полковник царской службы (после революции он заведовал отделом снабжения на заводе «Красная заря») ; был у него еще удивительный письменный стол петровских времен, изогнутый в форме буквы S. В 1935 году он продал мне спальню — на что ушел весь приз международного турнира. Денег уже не было, но стол этот забыть невозможно.