Кафка. Жизнь после смерти. Судьба наследия великого писателя
Шрифт:
Здесь был парень лет девятнадцати, который сбежал из иешивы [высшей школы по изучению Талмуда] в Лодзи; он не хочет быть бохером [учащимся иешивы], не хочет становиться раввином. Вместо этого он хочет творить, покорять мир, писать книги, хочет «стать вторым Максом Бродом».
Брод был невероятно плодовитым автором (едва ли не графоманом), тогда как Кафка таким не был. В списке опубликованных произведений Брода значится почти девяносто названий: двадцать романов, сборники стихов, религиозные трактаты, полемические заметки (человек по природе не задиристый, он называл себя «полемистом поневоле»), пьесы (в том числе на библейские сюжеты
Брод как человек, склонный к поиску величия в других, первым попал под влияние неповторимой прозы Кафки, став первым свидетелем того, каким диапазоном выразительных средств и богатством воображения обладает его друг. Послушав, как Кафка читает свои ранние рассказы «Описание одной борьбы» и «Свадебные приготовления в деревне», Брод пишет: «У меня сложилось впечатление, что здесь говорит не обычный талант, а гений». (Брод с большим почтением прочитал черновой вариант «Свадебных приготовлений» своей будущей жене Эльзе.) После того как Кафка в 1915 году прочитал ему черновики двух глав своего романа «Процесс», Брод записал в дневнике: «Он величайший писатель нашего времени». Когда Брод читал черновики Кафки, у него не возникало чувства, будто он впервые видит подобный стиль письма; напротив, ему казалось, что он всегда был с ним знаком. Брод не подражал стилю Кафки, но изменился под его влиянием, а с какого-то момента стал относиться к Кафке с каким-то, как он сам признавал, «фанатичным почитанием». «Он стоял рядом со мной как спаситель», – напишет Брод в своих мемуарах.
Кафка также был первым читателем Брода и часто обращался к его произведениям за утешением. Так, в 1908 году он прочитал первую крупномасштабную работу Брода, авангардный роман «Замок Норнепигге: Роман безразличного человека». «Только твоя книга, – писал Кафка, – которую я, наконец, читаю, улучшает моё состояние».
Спустя два года Брод принёс Кафке черновик своего сборника поэтических произведений «Дневник в стихах» (Tagebuch im Versen, 1910). Кафка порекомендовал исключить из него около шестидесяти стихотворений.
«Макс читал мне первый акт „Прощания с юностью“. Как я могу такой, каков я сегодня, осилить это; целый год мне пришлось искать, прежде чем я нашёл в себе подлинное чувство».
Восхищение, которое Кафка испытывал перед энергичностью и инициативностью Брода, росло вместе с недоверием к самому себе. Для иллюстрации возьмем, к примеру, запись в дневнике Кафки от 17 января 1911 года, когда ему было 27 лет.
«Макс читал мне первый акт „Прощания с юностью“15. Как я могу такой, каков я сегодня, осилить это; целый год мне пришлось искать, прежде чем я нашёл в себе подлинное чувство»16.
Осенью того же года Кафка и Брод начали совместно писать роман, который должен был называться «Рихард и Самуэль». Они уже опубликовали первую главу в пражском журнале Herder-Blatter, который редактировал их друг Вилли Хаас, но потом отказались от проекта. «Я и Макс, должно быть, в корне различны, – отметил Кафка в своём дневнике. – Как ни восхищаюсь я его сочинениями… тем не менее каждая фраза, которую он пишет для „Рихарда и Самуэля“, заставляет меня идти на уступки, которые я болезненно ощущаю всем своим существом»17. Три года спустя Кафка писал: «Макс меня не понимает, а когда он думает, что понимает, то он неправ».
Могло ли быть так, что Брод читал черновики Кафки и хотел сам быть их автором? Брод подозревал, что при всей своей плодовитости он в лучшем случае обладал вкусом и интуицией, но не способностью
Видимо, «нехудожники» пытаются материально завладеть тем искусством, которым они не могут обладать доподлинно. Неслучайно Брод, как мы увидим, с какой-то одержимостью собирал всё, чего касалась рука Кафки. Кафка, напротив, имел склонность всё выбрасывать. «Радость собирательства была ему недоступна», – пишет Райнер Штах.
Вскоре Брод начал беллетризовать свою дружбу с Кафкой. Так, Арнольд, главный герой романа «Арнольд Беер», вышедшего в 1912 году, – дилетант, который заставляет своих друзей писать примерно так же, как Брод уговаривает Кафку. «Арнольд просто требовал, чтобы вокруг него всегда кипела работа; похоже, смутно осознавая, что сам он слишком разбрасывается, чтобы оставить после себя что-то достойное упоминания, он стремился заставить свою энергию действовать с помощью чужих мозгов». Прочитав этот роман, Кафка сказал Броду: «Твоя книга принесла мне такое удовольствие… Дай я тебя от всего сердца расцелую».
Самый известный роман Брода «Искупление Тихо Браге» (Курт Вольф опубликовал его в 1916 году тиражом юо ооо экземпляров; в 1928 году роман вышел в переводе на английский в издательстве Knopf) рассказывает историю взаимоотношений между великим датским астрономом Тихо Браге (1546–1601) и немецким астрономом Иоганном Кеплером (1571–1630), интеллектуально превосходившим Браге. Кеплер, посвятивший жизнь поиску законов движения планет, отказывается публиковать несовершенные работы. Герой романа Браге считает Кеплера загадочным человеком, одержимым «стремлением к безупречной чистоте». Чуть более разносторонний Браге, живущий в изгнании в Праге, не знает, что делать с неуверенностью Кеплера, его нежеланием публиковаться или его декларацией: «Я несчастлив и никогда не был счастлив… Я даже не хочу быть счастливым». Открытия Кеплера делают взгляды Тихо Браге устаревшими. Тем не менее Браге самоотверженно преодолевает свое тщеславие и ставит собственную работу на второе место после трудов Кеплера. Брод посвятил эту книгу Кафке. «Знаешь ли ты, что значит для меня это посвящение? – пишет Кафка Броду в феврале 1914 года. – То, что я поднялся до того же уровня, что и Тихо, который намного более полон жизни, чем я… Как мало я сделал для того, чтобы запустить эту историю! Но как я рад, что у меня будет хотя бы видимость прав собственности на неё. Как всегда, Макс, ты ко мне добр больше, чем я того заслуживаю»19.
Понимая всю неспособность Кафки к саморекламе, обладавший многочисленными связями Брод стал служить адвокатом своего друга, его пропагандистом и литературным агентом.
Понимая всю неспособность Кафки к саморекламе, обладавший многочисленными связями Брод стал служить адвокатом своего друга, его пропагандистом и литературным агентом. «Я хотел доказать ему, что его опасения в отношении собственного литературного бесплодия являются необоснованными», – писал Брод. Ещё до того, как Кафка опубликовал свою первую строчку, Брод добился благоприятного упоминания о нем в берлинском еженедельнике Die Gegenwart.
Брод вёл тяжёлое сражение с чувством собственной несостоятельности, которое обуревало Кафку. «Центр всего моего несчастья в том, что я не могу писать, – признавался Кафка Броду в 1910 году, – я не написал ни одной строчки, которую мог бы принять, наоборот, я вычеркнул всё, что написал ещё с Парижа, – впрочем, это не Бог весть что. Всё моё тело настораживает меня по отношению к каждому слову; каждое слово, прежде чем я его напишу, начинает осматриваться вокруг себя; фразы буквально ссыпаются под моим пером, я вижу, что у них внутри, и тотчас вынужден останавливаться»20.