Кафка. Жизнь после смерти. Судьба наследия великого писателя
Шрифт:
Как будто у нас нет ни заинтересованности, ни квалифицированных историков и лингвистов, способных исследовать архив Брода!
Паги рассказала мне, что её мать и Ева Хоффе вместе учились в молодежной деревне Бен-Шемен, сельскохозяйственной школе-интернате, основанной в 1927 году Паги впервые познакомилась с романами Брода в 1960-х годах в публичной библиотеке Хайфы и со временем очаровалась тем, как обращение Брода к сионизму в итоге привело его к реалистическому стилю письма и определило лексику его работ. Она приводила творчество Брода в качестве примера более широкого подхода: «Сионизм был написан на немецком языке», – говорила она мне, имея в виду глубокие корни сионистского движения в немецкоязычной культуре, начиная с трудов венского журналиста
Несколько лет назад Паги узнала, что сын одной из ведущих израильских поэтесс был озабочен тем, стоит ли оставлять в Израиле литературный архив своей матери, потому что, по его словам, «здесь у нас нет будущего». «Борьба за сохранение архива Брода в Израиле, – писала Паги в 2011 году, – могла бы продемонстрировать обратное… Это могло бы показать, что мы верим в наше существование и наше будущее в этой стране; мы считаем, что сионистский проект далёк от реализации и что наследие евреев Центральной Европы играет в этой реализации важную роль. На самом деле борьба за сохранение архива Брода в Израиле является одной из самых важных проблем в борьбе за всё наше дальнейшее существование на этой земле»12.
Работающий в Цюрихе Андреас Килчер, известный исследователь творчества Кафки и немецко-еврейской литературы, приводит слова Паги о борьбе в качестве примера израильской «воинственной риторики», существующей вокруг данного судебного процесса, и «жеста культурной войны» (kulturk"ampferischen Gestus).
Семантика высказываний учёных с обеих сторон – все эти «обиды», «возмутительные притязания», «культурные войны» – лишний раз свидетельствует о том, какое напряженное соперничество разворачивается между немцами и израильтянами в борьбе за общее для них литературное наследие.
На самом деле борьба за сохранение архива Брода в Израиле является одной из самых важных проблем в борьбе за всё наше дальнейшее существование на этой земле.
На следующем слушании в Семейном суде Тель-Авива, вскоре после перекрестного допроса Коэн, настал черед Евы отстаивать свою позицию. После «засады», в которую сестры Ева и Руфь попали на первом слушании, они прежде всего обратились к Арнану Габриели, одному из ведущих израильских юристов в области интеллектуальной собственности. Раньше Габриели представлял в судах интересы их матери Эстер, а также вёл переговоры по поводу спорной продажи в Йельский университет архивов иерусалимского поэта Иехуды Амихая. По словам Евы, Руфь до такой степени надоела Габриели, многократно названивая ему домой, что он отказался взяться за это дело. Тогда вместо Габриели Ева обратилась к адвокатам Ури Цфату и Йешаяху Этгару. (В 1975 году Цфат, 24-летний студент юридического факультета Университета Бар-Илан, стажировался у судьи Шило).
С самого начала оба адвоката представили позицию Национальной библиотеки как попытку национализировать частную собственность. Они утверждали, что решение судьи Шило от 1974 года, направленное против попытки государства присвоить себе рукописи Кафки, должно оставаться в силе. Они напомнили судье Копельман-Пардо, что, в отличие от нынешнего разбирательства, судья Шило имел преимущество: он выслушивал показания непосредственно Эстер Хоффе. «Притязания библиотеки уже рассматривались в рамках судебного процесса… и были отклонены таким образом, который не оставлял возможности для их повторной подачи».
Ури Цфат отметил, что документы Кафки вообще не должны считаться частью наследства Брода. Тот факт, что Брод не упомянул в своем завещании бумаги Кафки, сообщил Цфат, свидетельствует, что он прекрасно понимал: они больше не являются частью его наследства, он уже передал их в дар Эстер Хоффе. Наконец, заметил Цфат, когда в течение многих лет Национальная библиотека вела с Эстер Хоффе переговоры о коллекции Кафки, она никогда не действовала так, будто считала себя законным наследником этих рукописей.
Положение о том, что Национальная
Шмулик Кассуто, назначенный судом адвокат по наследству Эстер Хоффе и автор книги «Подпись на долговых обязательствах» (1997), добавил, что попытка государства захватить рукописи представляет собой «открытый патернализм» и «не приличествует демократическому государству, которым любит выставлять себя Израиль». «Не наше дело определять, оставил ли Брод свое наследство наиболее „подходящему“ для этого человеку, – сказал Кассуто. – И не наше дело ставить под сомнение сокровенные желания его души. Возможно, государство и право, утверждая, что Брод поступил бы лучше, если бы не был так глубоко связан с госпожой Хоффе, и что было бы лучше, если бы он оставил свое „сокровище“ более подходящему наследнику – а нет более подходящего наследника, чем само государство Израиль. Но Брод был привязан к госпоже Хоффе. Он видел в ней единственного оставшегося в живых члена семьи, единственного близкого человека, и захотел отдать ей всё, что у него было. Это желание нужно уважать».
А поскольку Брод подарил Эстер рукописи Кафки ещё при жизни, утверждал Кассуто, то и де-факто, и де-юре эти рукописи не являются частью наследства Брода и, следовательно, не могут быть предметом интерпретаций его завещания. Что же касается собственно наследия Брода, сказал Кассуто, его завещание явно оставляет за Эстер Хоффе право определять, куда оно должно быть передано и на каких условиях. Более того, если Национальная библиотека захотела бы вести себя честно, сказал он, то ей следовало бы предложить Еве Хоффе переговоры о приобретении рукописей, а не пытаться оказать на неё давление. Положение о том, что Национальная библиотека должна получить рукописи без компенсации Еве Хоффе, адвокат отверг как «абсурдное».
Помимо юридических нюансов, на слушаниях в Тель-Авивском суде по семейным делам приводились и более общие соображения относительно того, кому должно принадлежать наследие Кафки и Брода. «Мы полагаем, что он, его наследие… его рукописи, – сказал Меир Хеллер о Кафке, – как и наследие многих других евреев, которые внесли свой вклад в западную цивилизацию, должны находиться здесь, в еврейском государстве». Эхуд Соль (из престижной израильской юридической фирмы Herzog, Fox and Neeman), назначенный судом исполнитель по наследству Брода, также утверждал, что при принятии решения в споре между Марбахом и Национальной библиотекой суд должен учитывать отношение Кафки и Брода «к еврейскому миру и Земле Израиля», а также взгляды Брода на Германию после Шоа, Катастрофы. Значимость еврейского народа и его политических устремлений для Кафки и Брода, по его мнению, должны главенствовать и в ходе судебного процесса, и в вердиктах судей.
4. Флирт с Землёй Обетованной
Пусть я бы и не переселился в Палестину, но хоть провёл бы пальцем по карте.
Бальный зал в Hotel Central, Прага, 20 января 1909 года
Богослов Мартин Бубер, апостол нового, духовно-динамичного иудаизма, выступал в Пражском Hotel Central. Сюда его пригласила Ассоциация «Бар-Кохба», сионистская группа во главе с Хуго Бергманом (1883–1975), учившемся вместе с Кафкой с первого по двенадцатый класс. Здесь же присутствовали Феликс Вельч (1884–1964) и Ханс Кон (1891–1971)2. Бубер, автор популярных антологий традиционных хасидских рассказов XVIII века, читал первую из трёх своих лекций о возрождении иудаизма (январь 1909, апрель и декабрь 1910 года)3. Это была не первая его встреча с пражскими сионистами (Бубер был здесь в 1903 году на праздновании десятой годовщины создания «Бар-Кохбы»), но именно она оказалась для него самой важной.