Карл VII. Жизнь и политика
Шрифт:
Но осада Труа не состоялась, поскольку была достигнута договоренность, ставшая результатом различных обстоятельств и переговоров. Какие же источники это подтверждают? Во-первых, письмо Карла VII от 4 июля из Бриенон-сюр-Армансон [262] , в котором король Франции, собиравшийся отправиться в Реймс на коронацию, призывал жителей Труа повиноваться ему "без каких-либо сомнений относительно прошлых событий, за которые он вовсе не собирался мстить и если они будут вести себя по отношению к своему государю как подобает, то он проявит к ним свою милость". Таким образом всем жителям, первыми присягнувшим позорному договору, по которому он был лишен наследства, было обещано официальное помилование. Во-вторых письмо Жанны д'Арк, написанное в Сен-Фале [263] в тот же день и начинавшееся словами "Иисус и Мария". Она обращалась к "добрым друзьям, сеньорам, буржуа и жителям города Труа". "Дева [Жанна говорит о себе, как она это часто делала, в третьем лице] просит вас именем Царя Небесного, оказать истинное послушание и уважение кроткому королю Франции [264] , который скоро будет в Реймсе и в Париже, кто бы ему в этом не препятствовал. Добрые французы, явитесь к королю Карлу, который не будет мстить ни за какие вины, и если вы это сделаете, сохранит в неприкосновенности
262
Бриенон-сюр-Армансон находится в 20 километрах к северу от Осера.
263
В 25 километрах к югу от Труа. Вероятно, королевская армия находясь в походном порядке растянулась на расстояние в несколько километров. Жанна д'Арк в это время шла в авангарде, а Карл VII следовал позади.
264
В смысле благородно рожденный, а не дорогой, ведь Жанна д'Арк это не Агнесса Сорель. Эта же лексика была использована в письме герцогу Бургундскому от 17 июля: Иисус назван "Царем Небесным и всего мира, моим законным и суверенным господином", а король Франции — "кротким".
Как же отреагировали жители Труа на это письмо? Мы знаем из писем от 4 июля, которые они отправили своим знакомым в Реймс, где они называли Жанну "плутовкой", "сумасшедшей, дочерью дьявола", "распространяющей бессмысленные письма". Жители Труа рекомендовали горожанам Реймса относиться к ней с недоверием, презрением и насмешками.
Очевидно, что два разных по тону письма были оставлены без внимания. Однако перспектива осады и штурма сильно пугала жителей. Здесь уместно упомянуть о роли епископа Жана Легизе, который до этого был настроен пробургундски, но впоследствии был вознагражден письменным помилованием, которое Карл VII даровал всем члена его семьи. Также видную роль сыграл брат Ришар, францисканец, изгнанный из Парижа за то, что проповедовал за дело Карла VII. Рассмотрим эту историю. Жители Труа, "принимая во внимание, что король является их законным и суверенным господином, а также успехи Девы, утверждавшей, что она послана Богом, пошли на переговоры. Епископ присутствовавший на переговорах вместе с некоторыми военачальниками и горожанами, согласились, что войны и кровопролития следует избежать и сохранить жизни и имущество жителей города. Король заявил, что церковники, получившие преференции при Генрихе, короле Англии, не только не будут их лишены, но и получат новые пожалования". Тут в настроении горожан произошла полная перемена, "как будто внезапно вдохновленная Богом и чудесами, которые уже сотворила Дева". Жанна вошла в Труа первой, раньше короля. "И приказала своим людям передвигаться по улицам пешком". Возможно, все еще были какие-то опасения. Тем не менее, жители "дали клятву королю быть ему добрыми и верными подданными, и с тех пор они всегда оказывали себя таковыми" [265] .
265
8 июля 1429 года, находясь в Труа, Карл VII нашел время, чтобы приказать сенешалю Тулузы быть в Каркассоне 31 августа на ассамблее Штатов Лангедока под председательством графа де Фуа. Штаты должны были выделить субсидию в 30.000 турских ливров на оплату войск, которые граф де Фуа должен был привести к королю (BnF, Languedoc 89, f. 98, cite par Du Fresne 1896, 26).
Эта история о внезапном "обращении" горожан Труа на сторону королевской власти подтверждается письмом датированным 11 июля, приведенным в мемуарах ученого и эшевена Реймса Жана Рожье. Что же говорится в этом письме? Король "сказал им, что они могут чувствовать себя в полной безопасности, и что достопочтенному слуге Божьему, монсеньору епископу города [Жану Легизе] прибывшему [в составе делегации], король благоразумно объяснил [лично, а не через представителя, например, канцлера] причины, по которым он прибыл к Труа, начав с того, что после смерти покойного короля, его отца, он остался единственным и законным наследником упомянутого королевства, и по этой причине он предпринял путешествие в Реймс, чтобы короноваться, и в другие части своего королевства, чтобы привести их к повиновению; и что он простит все прошлые проступки; и что он будет стремиться к миру и спокойствию в королевстве, как при короле Людовике Святом [266] . Об этом жителям Труа было доложено на большом собрании, и после обсуждения было решено оказать ему полное повиновение, учитывая его несомненное на это право, о котором каждый знает, со своей стороны он должен забыть все обиды, не размещать в городе гарнизон и отменить все налоги, кроме габели, о котором он и его Совет уже договорились. Уступки были значительными. По всем этим причинам жители Труа рекомендовали горожанам Реймса сделать то же самое. Они сожалели, что так долго медлили, но не хотели быть единственными, кто перешел на другую сторону (ведь в этом случае они подверглись бы репрессиям)". В письме добавлялось: "Он государь величайшего благоразумия, понимания и доблести, который когда-либо происходил из благородного королевского дома Франции". Письмо аналогичного содержания было направлено жителям Шалона, епископ которого, Жан де Сарбрюк, долгое время был сторонником Орлеанского дома. В этом письме король восхвалялся "как кроткий, милостивый, жалостливый и прекрасный человек, с гордой осанкой и высоким пониманием своей роли" [267] .
266
Ссылка очень важна.
267
Похоже, что жители Труа восприняли это как приятный сюрприз. Неужели они ожидали увидеть кровожадного тирана?
Все это было хорошим предзнаменованием. Однако во время пребывания в Париже с 10 по 15 июля Филипп Добрый провел переговоры с регентом Бедфордом, в результате которых англо-бургундский союз был возобновлен. Предполагается, что в этом реалистичном, если не сказать сердечном сближении, сыграла большую роль Анна Бургундская, сестра герцога и жена Бедфорда. 14 июля в здании суда Бедфорд объявил, что убийство арманьяками Иоанна Бесстрашного является великой изменой. Этот вызвало настолько бурное негодование публики, что некоторые, кто еще был благосклонен к арманьякам, стали их ненавидеть.
268
Journal d'un bourgeois 1881, 240.
Реймс
Что собирались делать жители Реймса, которые похоже, не знали о событиях в Париже? Из чтения журнала заседаний муниципалитета, который, к сожалению, внезапно прерывается 12 июля, и различных корреспонденций складывается впечатление, что вначале они были разобщены более, чем можно подумать. Среди них были арманьяки, в том числе и среди лидеров. Однако большинство, в сложившейся ситуации, все же выступало за единство. Отсюда, например, решение, принятое 8 июля Советом эшевенов, провести в следующее воскресенье (10 июля) шествие и призвать народ "к союзу, миру, любви и послушанию".
На самом деле, беспокойство среди населения начало расти месяцем ранее, 8 июня. Постепенно были приняты различные меры для обеспечения обороны города в случае необходимости. Не было обращения за помощью ни к герцогу Бургундскому, ни к регенту Бедфорду, несмотря на то, что он ее предлагал, о чем свидетельствует записка Жана де Ринеля, королевского секретаря, который, как мы видели, еще в 1420 году сформулировал концепцию объединения двух корон (скажем так, он был "пропагандистом" дуалистической монархии). Реймс явно опасался присутствия "иностранного" гарнизона в своих стенах. В городе находился капитан, бургундец Гийом де Шатийон, сеньор де Труасси, который долго отсутствовал и решил вернуться в Реймс (24 июня), чтобы "жить и умереть вместе с жителями", но ему явно не доверяли. В окрестностях Реймса также находились два бургундских капитана, сеньоры де Л'Иль-Адам и де Савез, которые были приглашены в город, но с небольшим количеством людей. Мы знаем, что 6 июля 1429 года Тибо VIII, сеньор де Нёшатель и де Шатель-сюр-Мозель, сообщил герцогу Бургундскому "о походе Дофина и о том, как он продвигается к Реймсу". В то же время Рене Анжуйский, герцог Барский, который воевал в окрестностях Меца от имени и по поручению своего тестя Карла II Лотарингского, уже подумывал о том, чтобы присоединиться к королю, но все еще на это не решался, хотя месяцем ранее официально не признал Генриха VI своим законным государем.
Сохранилось послание от 13 июля Гийома де Шатийона жителям Реймса состоящее из трех пунктов. Во-первых, он сообщал, что сторонники Дофина вошли в Труа благодаря предательству епископа Жана Легизе, настоятеля городской церкви и брата Ришара, но захватчикам уже угрожает голод, и их успех вряд ли продлится долго [269] . Во-вторых, что он присутствовал при допросе одного бургундского оруженосца, который лично видел Деву, и показал, что она "является самой настоящей простушкой". В-третьих Гийом просил жителей не поддаваться панике и продержаться шесть недель до подхода помощи. Шесть недель, это довольно большой срок, но все же не невообразимый.
269
Похоже, что проблемы с поставками продовольствия в то время стояли особенно остро, но положение спас хороший урожай фасоли. Легенда гласит, что именно брат Ришар, вероятно, весной 1429 года посоветовал людям сеять фасоль.
Имеются также два письма Карла VII к жителям Реймса. Первое датировано 4 июля, когда король находился в Бриенон-сюр-Армансон [270] . В нем он говорит, что одержанные победы, по его мнению, были достигнуты "больше божественной благодатью, чем человеческим трудом" (Дева не упоминается). Кроме того, "по совету тех, кто принадлежит к нашей крови и роду, нескольких выдающихся прелатов [включая архиепископа Реймса] и других членов нашего Большого Совета", он отправился в Реймс, "чтобы принять коронацию и помазание согласно древнего обычая" (всего лишь обычая, поскольку, после смерти своего отца, он уже является полноправным королем). "Мы призываем и просим вас, в силу верности, которой вы обязаны нам, принять нас так же, как вы принимали наших предшественников. Не бойтесь, независимо от того, что было в прошлом, мы будем относиться к вам как к добрым и верным подданным. Если вы захотите узнать больше, мы пришлем к вам герольда (в данном случае им стал герольд Гиени, тот самый, который в мае 1429 года передавал письма Жанны д'Арк англичанам, осаждавшим Орлеан), который обязательно все вам расскажет".
270
В этот день король написал жителям Труа и Реймса.
Примечательно, что это письмо, возможно, прибывшее в Реймс двумя или тремя днями позже, не упоминается в муниципальном реестре. Однако можно предположить, что оно не было проигнорировано эшевенами, и, было вскрыто и прочитано, но него просто предпочли не отвечать официально. Второе письмо, датированное 11 июля в Труа, было адресованное клирикам, буржуа и жителям Реймса. В нем сообщается о том, что король был очень хорошо принят жителями Труа, как "добрые подданные" должны поступать "со своим государем и природным господином". Карл VII повторяет, что готов проявить свою добрую волю и приглашает реймсцев приехать к нему. Но на этот раз он требует ответа. Нетерпение короля очевидно.
По-видимому, на это письмо, ответ был дан (хотя он и не сохранился), поскольку в письмах отправленных королем 16 июля из Сет-Со [271] , сообщалось, что клирики, дворяне, эшевены и жители города Реймса прислали к королю представительную делегацию, чтобы со всем смирением выказать полное и всестороннее послушание. Из-за "раздоров" им пришлось вступить в союз с мятежными бургундцами и англичанами, и теперь по королевской милости все это забыто и прощено. Но они должны принести клятву быть верными подданными, и тогда они сохранят свои привилегии, имущество, должности и избегнут любых упреков. Письма были скреплены Большой печатью и одобрены Большим Советом, на котором присутствовали герцог Алансонский, графы Клермонский и Вандомский, канцлер Рено де Шартр, епископы Шалона, Се (Роберт Рувр) и Орлеана (шотландец Жан де Сен-Мишель), сеньоры д'Альбре, де Лаваль, де Ла Тремуй, де Трев (Роберт ле Масон) и де Гокур. Однако уступки были меньше, чем в Труа, особенно в налоговых вопросах. Не было ничего сказано и о том, что король не станет назначать в Реймс капитана [272] и размещать в городе гарнизон, как это было обещано Труа, поскольку там находились бургундцы и англичане, которые при желании могли обороняться.
271
В двадцати километрах к юго-востоку от Реймса.
272
Именно это Карл и сделал, назначив капитаном Антуана де Эллана, племянника Рено де Шартра.