Карл VII. Жизнь и политика

Контамин Филипп

В 1432 году и первые месяцы 1433 года обе стороны испытали череду успехов и неудач. "Таким образом, как вы могли слышать, произошло много битв по всему королевству Франции. В одно и тоже время французы отбирали города и крепости у англичан, а англичане и бургундцы у французов, и было больно смотреть на великое запустение, которое охватило это благородное королевство Франции из-за вражды двух королей" [306] . С суждением Жана де Ваврена согласуется мнение Ангеррана де Монстреле: "И тогда в большинстве областей Франции воцарилась великая погибель, как в добрых городах, так и в сельской местности. Сеньоры были очень разобщены и воевали один против другого. И если бы не Божья помощь, Церковь и правосудие были бы уничтожены. И поэтому бедные люди во многих отношениях проявляли сильное недовольство" [307] .

306

Wavrin 1884, 43.

307

Monstrelet V, 74.

Среди военных предприятий со стороне Карла VII

следует упомянуть попытку захвата Руана, которая почти удалась (февраль 1432 года), взятие Шартра (2 апреля 1432 года) и снятие осады с Ланьи (10 августа 1432 года). Но все это, как писал Жан Жувенель дез Юрсен в 1433 году, произошло не благодаря "доблести и добродетели дворян" королевства, которые не сделали того, что должны были сделать по их "переназначению", а именно "служить королю и общественному благу", не благодаря молитвам церковников, а благодаря Богу, который "дал мужество небольшой компании доблестных людей, чтобы предпринять и сделать это по просьбе короля" [308] .

308

Juvenal, I, 81. Согласно отчета бургундского посольства, посетившего Англию в 1433 году, люди "Дофина" говорили, что, даже если бы у их господина было 100.000 экю, он не смог бы заключать перемирия, "потому что ему служат только иностранцы, которым он предоставил страну и которые ему почти не подчиняются".

В сентябре 1432 года Жорж де Ла Тремуй с помощью своего брата Жана де Ла Тремуя, сеньора де Жонвеля и племянника Гийома де Рошфора, как говорили, организовал заговор против герцога Бургундского и канцлера Ролена, что вызвало недовольство многих при французском дворе.

Вероятно, в результате кратковременного захвата англичанами Монтаржи, ответственность за который была возложена на него, Ла Тремуй, несмотря на свою осторожность, стал жертвой заговора, организованного Карлом дю Мэном, младшим братом Рене Анжуйского, и другими великими сеньорами. Жорж едва избежал смерти, но был вынужден скрываться от суда, а Карл VII снова стал лишь пассивным зрителем драмы. "Утверждалось, что это покушение было осуществлено по приказу Карла Анжуйского, шурина короля Франции, который постоянно находился при дворе и имел влияние большее, чем упомянутый сеньор де Ла Тремуй". Этот государственный переворот, в котором участвовала и королева Иоланда, не мог не вызвать резонанса, о чем свидетельствует хронограмма того времени: "La Tremoulle hors de court. AVgVsto LVCet procVL Inde TrIMoLIa pVLsVs [309] . В другом источнике говорится: "Сеньор Ла Тремуй был доставлен в Шинон ко двору короля Карла и арестован, а все влияние, которое он имел на короля, было утрачено" [310] . Филипп де Коммин в своих Мемуарах приводит Ла Тремуя в качестве примера опасности которую может представлять слуга для своего господина. Не в этом ли объяснение безразличия Карла VII к судьбе своего слишком влиятельного сановника?

309

Contamine 2005, 57.

310

BnF, fr. 5365, f. 87.

Во время заседания Генеральных Штатов, которое состоялось в Туре в сентябре 1433 года в присутствии Карла Анжуйского, король через своего канцлера дал понять, что он "поддерживает" тех, кто участвовал в заговоре, а именно Жана де Бюи, Прежена де Коэтиви и Пьера де Брезе, "и принял их очень милостиво".

Так закончилось шестилетнее "царствование" Жоржа де Ла Тремуя, отмеченное коронацией короля, но также и ужасным затягиванием войны. В историографии этот человек имеет скверную репутацию: жирный, аморальный, бесчестный, интриган, жадный, заботящийся только о своем личном благе, а не об общественном благе королевства. Жорж был полной противоположностью образа доброго рыцаря или настоящего "слуги государства". Конкретную претензию предъявил Жан Шартье: накануне путешествия на коронацию Ла Тремуй отказался от мощного подкрепления, предложенного Ришмоном и другими сеньорами, хотя это было за их счет. "Говорили, что члены королевского Совета и другие были очень расстроены тем, что желающих выступить в поход оказалось так много". Приток добровольцев вызвал их недовольство. Однако многие утверждали, что если бы они приняли всех, кто пожелал участвовать, "они смогли бы легко вернуть все, чем владели англичане в королевстве Франция". Но они не осмеливались говорить об этом, "так как каждый ясно видел, что вина лежит на нем". Ла Тремуй был одним из тех "злонамеренных людей", которые имели "большое влияние и власть" над королем и держали его добрых слуг подальше от его особы [311] . Персеваль де Каньи также упрекает Ла Тремуя, а также Рено де Шартра и сеньора де Гокура, "которые в то время управляли королем и всеми военными делами", в том, что они осенью 1429 года отказали герцогу Алансонскому в просьбе взять с собой Деву "для вторжения в земли Нормандии в направлении границ Бретани и Мэна". Короче говоря, он считает, что Жанну д'Арк использовали неправильно. Из своей мелочности и властности Ла Тремуй препятствовал ее энтузиазму. Декан церкви Сент-Эккер (Святого Евхария) в Меце пошел еще дальше заявив: "В течение долгого времени ходили слухи, что она сразу же после коронации доброго короля Карла советовала ему двинуться на Париж, но сеньор по имени Ла Тремуй, который всем управлял, отказался от этого дела, поскольку, как говорили, он был не очень верен монсеньору королю, и завидовал успехам, которых она достигла" [312] .

311

Chartier 1858, I, 89.

312

Quicherat 1841–1849, IV, 323.

Если отбросить слухи, то Жоржа де Ла Тремуя можно упрекнуть лишь в том, что он не подталкивал короля, за исключением случая с коронацией, к личному участию в войне. Но его благоразумие соответствовало благоразумию многих сторонников Карла VII,

не говоря уже о совсем не боевом характере последнего. Однако не была ли главной политической ошибкой фаворита попытка примирения с герцогом Бургундским, что привело к заключению перемирия, которое в целом было выгодно последнему? Королевское правительство всем этим было попросту одурачено. Однако не ясно, был ли Ла Тремуй главным инициатором этих неудачных переговоров, поскольку в них участвовали еще и Рено де Шартр, Кристоф д'Аркур, Рауль де Гокур, а в отношении последнего следует сказать, что можно быть доблестным военачальником и одновременно плохим дипломатом. Что касается Жанны д'Арк, то она долгое время считалась креатурой Ла Тремуя, о чем свидетельствует отношение к ней Ришмона. На судебном процессе она ссылалась на него без оговорок, как будто считала, что всегда может на него рассчитывать. Возможно, что Жанна действительно с неохотой провела несколько недель в Сюлли в начале 1430 года, но можно предположить, что она стремилась не остаться в тени и надеялась, что ее присутствие побудит короля к активным действиям.

После опалы Ла Тремуя Жан Жувенель дез Юрсен в тексте написанном в 1433 году без колебаний восхваляет Карла VII, как возлюбленного самим Богом, о чем свидетельствуют победы, одержанные его людьми при Монтаржи, Орлеане, Компьене и Ланьи, не говоря уже о "чудесной" смерти Генриха V и графа Солсбери. Король по его мнению является заботливым правителем, добрым и честным человеком не имеющим пороков. О нем можно сказать, как о царе Давиде: "Царь наш праведен, и нет в Нем беззакония". Даже его сын, 10-летний Дофин, как говорят, "очень смышлен". Поэтому, подчеркивает Юрсен, уместно, чтобы те, кто до сих пор выступал против него или трусливо воздерживался, его поддержали [313] . Таков был фундаментальный вопрос, который остался насущным даже после побед Жанны д'Арк и коронации в Реймсе.

313

Juvenal, I, 80–81.

Глава VI.

Аррасский договор и сепаратный мир.

Неудачи и успехи дипломатии

(1434–1439)

Предварительная подготовка

Эпопея Жанны д'Арк в значительной степени восстановила военное положение Карла VII, а в частности, возродила пыл французских капитанов и подстегнула их инициативу, несмотря на постоянную нехватку средств. Однако ничего еще не было решено, тем более что режим двуединой монархии упорно не желал отступать и даже надеялся на возрождение прошлых успехов. В любом случае, решение проблемы с помощью оружия, так или иначе, оставалось неопределенным. Поэтому не следовало ли для достижения мира заново прибегнуть к дипломатии, к чему призывали папство и Базельский Собор, начавший свою работу в 1431 году? Тем более что во многих частях Франции к северу от Луары люди почти невыносимо страдали от войны. Правители не могли оставаться равнодушными к этим жалобам, которые поступали к ним со всех сторон и грозили опасными потрясениями.

С целью примирения трех держав (Франции, Англии и Бургундии) Папой Мартином V была инициирована (а затем подтверждена актом от 29 апреля 1431 года его преемником Евгением IV) миссия благочестивого и ревностного картезианца Николо Альбергати, известного в источниках как кардинал Святого Креста и "Ангел мира". Альбергати не был новичком на этом поприще, поскольку еще 8 февраля 1422 года Мартин V назначил его своим легатом по делам мира: "Прочный мир среди добрых католиков является предметом наших усилий, поскольку нам недостойным, возведенным божественным милосердием в высший апостольский сан и управление христианским народом, Господь доверил заботу о том, чтобы мы со всем усердием обеспечивали среди верующих любовь к миру. Кроме того, как всем известно, в настоящее время продолжается отвратительная война, разжигаемая серьезными и жестокими разногласиями французских принцев, которая привела к истреблению народа и катастрофическому упадку всего христианского мира. Мы, желая положить конец столь многим бедствиям, умиротворить ожесточенные сердца этих принцев и назначить в эти страны, с целью установления столь необходимого мира, святого, апостольского нунция, который стал бы подходящим и убедительным проповедником мира и любви, избрали Вас из всех других прелатов как самого достойного этой миссии, при условии, что вы отправитесь к королю Англии, Дофину и герцогу Бургундскому" [314] .

314

Blet 1993.

Прошли годы. Узнав о перемирии между Карлом VII и Филиппом Добрым, находившийся в Париже в ожидании своей коронации, молодой король Генрих обратился к Альбергати с просьбой договориться о организации мирной конференции, которая могла бы состояться с 1 марта 1432 года.

В апреле того же года послы французского короля, Рено де Шартр и Жорж де Ла Тремуй, встретились в Дижоне с послами герцога Бургундского, включая канцлера Николя Ролена и принца Оранского. Это навевало определенный оптимизм, о чем свидетельствует отрывок из письма архиепископа Реймсского к своей пастве: "Мы находимся здесь от имени короля, чтобы заключить мир и я надеюсь, что сделка будет заключена". Бургундские же послы считали, что Альбергати, "очень добрый прелат благочестивой жизни", больше заботится о интересах "Дофина" (Карла VII), а не короля (Генриха VI) и герцога (Филиппа Бургундского, который, велел им стремиться к всеобщему миру "всеми разумными способами и средствами").

В ноябре 1432 года в Осере состоялась конференция, на которой встретились Рено де Шартр и Николя Ролен. Английская сторона была представлена Жилем де Кламеси, парижским прево Симоном Морье, епископом Парижа Жаком дю Шателье и аббатом Фекампа Жилем де Дюремортом, обвинителем Жанны д'Арк во время суда над ней. Присутствовала даже бретонская делегация, включая Жиля де Сен-Симона, сторонника коннетабля Франции Артура де Ришмона. Но эта конференция провалилась. В результате Альбергати предложил провести новую конференцию в отдаленной деревне, где-то между Корбеем и Мелёном, 21 марта 1433 года. Но и эта встреча, но ни к чему не привела, как и следующая в Корбее в июле следующего года. На этот раз наиболее негативно настроенным был воинственный Луи де Люксембург, епископ Теруанский и канцлер Франции при Генрихе VI.