Кармен и Бенкендорф
Шрифт:
– Ты что, не видела, в каком он состоянии?
– со стуком ставлю бутылку на стол.
– Он же был пьян, как сволочь.
– Я это поняла только потом. Ведь ходил ровно, говорил четко и внятно.
– Называется автопилот. У большинства офицеров так. Строевая выправка как на параде, речь поставлена - хоть Верховному главнокомандующему рапортуй, а утром проснется - ничего не помнит, хоть режь его.
– Ну, видала я и других офицеров. Штормило так, что от стенки к стенке заносило.
– Таких меньшинство, - я достаю складной охотничий нож, чтобы открыть бутылку.
– Рыжий пил много. Я даже сообразить не успела, как все началось. Он спросил, как меня зовут.
– "Врешь, немцев черноволосых и черноглазых не бывает!" Я объясняю: у меня мать армянка, а отец - немец. "Скажи что-нибудь по-немецки!" - "Гутен абенд", - говорю. "Все?".
– "Все".
– "Опять врешь, стал возмущаться.
– Ты засланная экстремистка. Хочешь выкрасть уголовные дела на своих родственников?!" Тут меня затрясло. Ну, думаю, черт с ними, с этими двумя сотнями баксов, надо линять. А он пистолет достает: "Выходи на балкон! За шпионаж против России ты приговариваешься к расстрелу!" Ну, думаю, песец ко мне подкрался незаметно. Но сама судорожно соображаю, как же переломить его настрой. Ведь убьет сдуру и фамилии не спросит.
– Кстати, как твоя фамилия?
– вдруг вырывается у меня.
– Кох. А что такое?
– теряется Анна.
– Ничего. Просто так спросилось.
– Да. Так вот, приставил он пистолет к моему лбу и читает мне "приговор", то есть несет какую-то ахинею про коварные замыслы и покушение на государственный строй. В общем, полный мрак...
Я срезаю ножом неподатливую пластиковую пробку и смотрю на Анну. Она говорит разгоряченно и ходит туда-сюда по комнате с сигаретой в руке. Красный ее свитер кочует вдоль стены.
– И тут меня осенило! Ладно, говорю, товарищ майор, можете опустить пистолет. Вы достойно прошли проверку... Он опешил. "Какую проверку?" спрашивает. А я чувствую - рука уже дрогнула. Ага, думаю: есть трещинка! Надо туда клин вбивать...
Пробка с бутылки срезается окончательно и летит куда-то под стол, отвлекая Анну. Мы оба смотрим на пол, не находим пробку и почти одновременно машем на нее рукой.
– ...И говорю ему: я, мол, и правда, засланный казачок, но не со стороны экстремистов, а из ФСБ. Дескать, секретный агент Федеральной службы безопасности.
Тут он и совсем руку отпустил. Все, думаю, теперь ты - мой. И давай ему горбатого лепить, что, мол, имелись сведения о продаже некоторыми сотрудниками федеральных следственных органов секретных сведений (в том числе материалов следствия) за деньги - экстремистам. И мы, агенты, проверяем теперь эту информацию... Короче, уболтала его. Поверил.
Анна устало плюхается на кровать и, глубоко затянувшись, заканчивает рассказ:
– Остальное - дело техники. Влила в него водки. Долго говорила о величии России и кознях врагов. Он вскоре завял. Я уложила его в постель (отдохните часок, товарищ майор!), пистолет спрятала, деньги взяла и ходу. Перчатки, правда, забыла в спешке. Жалко. Такие трудно достать красная кожа.
– Так вы что, даже не ложились?
– изумляюсь я, и сердце мое подпрыгивает от радости.
– Да какая тут постель?
– таращит глазищи Кармен.
– Из него в тот момент такой "Трахтенберг" был, как из козьей задницы гармонь.
– Боже!
– хлопаю себя ладонью по лбу.
– А мне такого наплел, что конь не перескочит... Но зачем же деньги взяла?
– вырывается у меня наивный вопрос.
– Как зачем?
– взвивается Анна.
– Во-первых, мы договорились с ним о цене еще в ресторане. "Кармен, я забираю тебя до утра.
– И я снова замечаю в ее глазах дурной огонек.
– Я таких вещей не прощаю. Пусть этот придурок еще спасибо скажет за то, что я его дочиста не обобрала. Могла бы и пистолет, и бумажник с документами "приватизировать". И черта с два нашли бы вы меня в ближайшие полгода. Залегла бы на дно, как камбала, и в песок зарылась.
– Да, серьезный ты человек, - вздыхаю я и наливаю вино в стаканы. Оно клокочет и пузырится.
– Ну, давай выпьем за торжество разума над пулей-дурой.
– Не над пулей-дурой, а над идиотизмом, - Кармен берет стакан и чокается, обжигая меня взглядом.
VII
Выпить мы не успеваем. В дверь опять стучат, и я поднимаюсь из-за стола. Выйти в коридор не дают. Как только замок щелкает, раздается мощный удар и я отлетаю от двери, как мяч от стенки. В прихожей стоит разъяренный Олег. Он страшен в жажде мести. И я выставляю перед ним ладонь, как щит:
– Олег, спокойно!
– кричу.
– Никто тебя не обманывал. Только выслушай!
Красный от гнева, следователь прицеливается свинцовым взглядом поочередно в нас с Анной и рычит:
– Ну, гниды! Теперь я вас буду давить!
Он хватает меня за выставленную вперед руку и швыряет об стену. Я ударяюсь лицом и наблюдаю молнии перед глазами. А когда оборачиваюсь, вижу, что Кармен хватает со стола бутылку. Олег отбрасывает со своего пути журнальный столик, и тот с грохотом переворачивается. Стаканы с вином опрокидываются, и по полу расползается багровая лужа. Рыжая гора, затянутая в камуфляж, Надвигается на Анну с ревом: "Ах ты, сучка!", получает по макушке бутылкой и медленно оседает рядом с кроватью. Звон разбитого стекла я уже почти не слышу - у меня начинает гудеть в голове. Кармен проворно переворачивает рухнувшего Олега на спину - и садится ему на грудь. В ее руке мой охотничий нож. Она щупает залитую вином голову следователя и поворачивается ко мне. В ее глазах огни бешенства, а губы беззвучно шевелятся. Она что-то говорит мне, но я глух сейчас. Я опираюсь спиной о стену, медленно сползаю вниз и, усевшись на пол, тупо фиксирую происходящее: Анна с силой хлещет Олега по щекам...
Сознание возвращается к следователю раньше, чем ко мне - слух. У него мутные глаза, и он долго фокусирует взгляд сначала на перекошенном лице Кармен, затем на ноже, который она держит у его горла. Он молча слушает ее гневную речь. Анна кивает в такт своим словам, и черные волосы ее пляшут на плечах.
Перезвон колоколов в моей голове утихает только с появлением перепуганной Зульфии Тимуровны.
– Что тут у вас творится?!
– доносится до меня ее готовый сорваться голос.
– Зульфия Тимуровна, не волнуйтесь вы так, - говорю каким-то чужим голосом.
– Мы в момент все уладим.
– Да что ж уладим? Вы тут друг друга щас поубиваете, - и смотрит встревоженно на поднимающуюся с Олега Анну, вооруженную ножом.
– Вчера омоновцы спьяну так подрались, что всю мебель переломали. Теперь вы. Я же просила, чтоб все было тихо. Щас военные со всего этажа сюда сбегутся...
Дежурная не двигается с места, следя за Олегом. Тот медленно встает на ноги и, ощупав мокрую голову, обводит всех тяжелым взглядом.
– Главное, мать, что никого не убили, - наконец разжимает он каменные челюсти и подходит ко мне вплотную.
– Водка есть?