Ключи от кадиллака

Аристова Валерия

Спустя пол года он первый раз изменил Мейбл. Она не приехала на каникулы, и он тоже остался в Бостоне, решив не ехать никуда с миссис Линден, потому что не мог снова быть ей должным, и не желая ехать в Денвер, где кроме старого дома и пьяного деда его никто не ждал. Дед, наверняка, забыл уже его имя, потому что за семестр ни разу ему не позвонил. Ральф сначала звонил ему, но, получая односложные ответы на свои вопросы, вскоре перестал. Он проводил время в компании друзей и подруг, с одной из которых однажды проснулся в одной постели.

Девушка ему даже не нравилась. Он долго

мылся в душе, чтобы смыть с себя чужой запах, но осознание своей вины перед Мейбл было невозможно смыть водой. Он два дня не отвечал на ее письма, и решился что-то написать только тогда, когда кое-как сумел договориться с совестью. Мейбл было совершенно не обязательно знать такие вещи, потому что она бы никогда не простила его. Он поклялся себе больше так не поступать, но вскоре оказалось, что даже себе он не способен сдержать клятву. Рождество закружило его. Он нравился девушкам, и они сами готовы были на все, чтобы он только обратил на них внимание. Ральф пытался сопротивляться, вспоминая Мейбл, но легкая доля алкоголя заставляла совесть молчать, а тело, наоборот, говорить. Он не умел сопротивляться соблазнам, и вскоре совесть его совершенно замолчала. Мейбл была далеко, а девочки близко. Все они не могли задеть струн его души, как не задевали их еда или бутылка фанты. Мейбл оставалась любовью, а имена девушек стирались из памяти сразу же, как только он стирал их номера из своего телефона.

— Мейбл, с кем ты дружишь? — он вцепился в трубку телефона, боясь услышать, что она забыла его. Их переписка зашла в тупик, и он набрал ее номер.

— Я дружу с Брижит и с Натали, — ответила она, — они обе рисуют лучше меня. Очень талантливы!

Голос ее казался таким чистым и искренним, что Ральф на секунду расслабился. Но ведь он не говорил ей о своих похождениях. Вдруг Мейбл так же не рассказывает ему о поклонниках? Ведь она так хороша, что наверняка поклонников у нее не меньше, чем поклонниц у него самого.

— А с парнями ты дружишь?

Она рассмеялась.

— Вот ты о чем... Не переживай, Ральф, я люблю только тебя!

Он помолчал, закусив губу.

— Я тоже люблю только тебя, — ответил он, не соврав.

Положив трубку, он долго ходил по коридору, потом спустился на улицу и сел на скамью под фонарем.

Что имела в виду Мейбл, говоря, что любит только его? То, что она не любит своих любовников? Или что она ему верна. Сердце сжала в кулак ревность. Он оставил ее хищникам, которые, наверняка, ходят кругами и непременно отберут у него его Мейбл. Богатые и галантные французы казались ему верхом совершенства.

— Мейбл, — он снова набрал ее номер, - Мейбл, я приеду весной. Будешь ждать?

— В Париж? — спросила она радостно.

— Да.

— Я начинаю ждать прямо сейчас! — рассмеялась она.

Может ли так радоваться девушка, которая ему изменяет? Впервые Ральф понял, почему раньше женились на девственницах. Он сто раз пожалел, что лишил ее девства. Если бы он подождал... то точно бы знал, что она не принадлежала никому другому!

…

Легко было сказать, что он приедет, учитывая то, что денег на билет у него не было. Денег у него

в принципе не было, а то, что он зарабатывал, уходило на еду. Дед дать денег отказался. Ральф долго уговаривал его, звонил несколько раз, но старик сообщил, что это он, Ральф, прогнулся, и теперь может делать все самостоятельно.

— Продай мою машину! — наконец закричал Ральф в трубку, - это моя машина, значит деньги мои!

— Деньги будут твои, когда ты сам себе ее купишь, — хмыкнул дед.

Но машину он продал и перевел Ральфу тысячу долларов. Огромное богатство для бедного студента. Ральф купил подарки для Мейбл, себе новую куртку, и билет до Парижа. На обратный ему не хватило, но он не унывал. Будь что будет. Он считал дни до весенних каникул. Мейбл ждала его, и весь мир раскрашивался в розовые тона. Мейбл все еще принадлежала ему. Даже если и изменила.

Глава 6

Ральф уже был однажды в Париже, но запомнил хорошо только Дисней Ленд. Дед возил его на Рождество, желая показать город, но тогда Ральфу было все это не интересно.

Сейчас же он оглядывался, стоя напротив Эйфелевой башни в ожидании Мейбл. Ральф пытался понять, чем же так цепляет его этот город. Была весна и Париж цвел. Ароматы цветов витали в воздухе, и вся эта весна входила в самое сердце, заставляя его биться радостно и как-то в такт. В такт этому городу.

Засунув руки в карманы, Ральф покачивался с носка на пятку. Закинув вещи в гостиницу, он позвонил Мейбл и назначил самое романтичное свидание в мире — прямо под Эйфлевой башней весной. Ему хотелось запомнить этот день. Ему хотелось увидеть Мейбл рядом с цветущими деревьями, и, обязательно, в клетчатой юбке и светлом пальто с длинным шарфом.

Париж диктовал свои условия. Вокруг было множество пар разных возрастов, желающих сфотографироваться в обнимку. Ральф стоял, мешая кадрам, и смотрел, как все вокруг целуются, смеются и обнимаются. И среди этих влюбленных пар он наконец-то увидл Мейбл.

Сердце замерло, а потом быстро забилось. Хотелось броситься к ней, подхватить ее за талию и кружить, но он стоял и смотрел на нее, глупо улыбаясь во весь рот.

Она пришла в клетчатом платье чуть выше колен, в белом пальто, но без шарфа. Ее пушистые волосы ложились кольцами ей на плечи, а яркая синяя сумка, перекинутая через плечо, оттеняла синеву глаз.

— Привет, — сказала Мейбл, останавливаясь напротив него.

На лице ее, таком родном, таком любимом, была такая же глупая улыбка. Ральф растерялся, поняв, что забыл про цветы. Он так спешил на место встречи, что из головы вылетело все, что было необходимо.

— Мейбл...

Он вел себя, как дурак. Нужно было взять ее за руку и начать расспрашивать об учебе, а он просто смотрел ей в глаза, будто загипнотизированный ее взглядом, и понимал, что каждый вдох дается ему с огромным трудом. В этот миг все девушки, с которыми он встречался в Бостоне, исчезли из его памяти. Осталась только Мейбл. Мейбл, которую он всегда любил. И которая, возможно, тоже любила его.

Мейбл протянула руку, и он взял ее за руку. Рука ее была холодная и тонкая, и он вздрогнул от прикосновения.