Когда мы встретимся вновь

Ellada

«Не оборачивайся. Только не оборачивайся, – мысленно уговаривала себя Элеонора и наклонившись вперед, прижалась пылающим лбом к холодной глади стекла, пытаясь справиться с бушующими внутри чувствами. – Только не оборачивайся. Отпусти его. Ты должна его отпустить. Раз и навсегда! Навсегда».

Внезапно его руки вновь обняли ее за плечи, а теплое дыхание всколыхнуло золотую прядку у виска.

– Гвендолин больше нет, Лин. Гвендолин мертва.

Элеонора вздрогнула и резко обернулась, ошеломленно глядя на него.

– Что? – одними губами растерянно шепнула она.

– Гвендолин больше нет, – повторил Ричард пустым, бесцветным голосом, на его застывшем лице не отразилось никаких эмоций, кроме уже знакомого отстраненно-ледяного спокойствия.

Элеонора почувствовала, как у нее задрожали колени, и обессиленно оперлась руками о подоконник. Она была так ошеломлена его неожиданным ответом, что не могла вымолвить ни слова и лишь смотрела на него широко распахнутыми глазами,

в которых светились шок и неверие.

– Но… Как? – наконец пробормотала она, с трудом взяв себя в руки.

– Она и дети погибли в автокатастрофе. В марте, – тихо ответил Ричард. Невозмутимая маска спала на мгновение с его лица, на котором отразились горечь и боль, но он тут же отвернулся. – А ты никогда не задавалась вопросом, почему я приехал сюда только в мае, хотя получил твое письмо в марте?

– Н-нет, – неуверенно пробормотала Элеонора.

Только сейчас она обратила внимание на множество мелких деталей, которые ранее казались слишком незначительными, чтобы задумываться о них. Например, то, что он действительно приехал в Нью-Йорк только в мае, хотя письмо должен был получить в марте, и его мимоходное уклончивое объяснение, что он приехал, как только смог. Он постоянно ходил в черном костюме и галстуке… Впрочем, это было не слишком удивительно, поскольку герцог всегда отдавал предпочтение темным классическим цветам. Но то, что он поклялся, что теперь их отношения сложатся по-иному, а также то, что на протяжении всей их беседы он говорил о Гвендолин в прошедшем времени, должно было насторожить ее.

«Господи, это ж какой эгоисткой надо быть, чтобы не заметить даже таких очевидных знаков?!! Невероятно! Но… Кто мог этого ожидать? Разве можно было хотя бы предположить такое?»

– Нет, я не обратила на это внимания, – ошеломленно повторила Элеонора, поражаясь собственной слепоте и невнимательности. – Как это произошло? – вдруг спросила она, но тут же спохватилась. – Извини. Я не должна была спрашивать. Тебе, наверное, очень больно говорить об этом. Это грубо и бестактно, к тому же, совершенно не мое дело. Не стоит отвечать на этот глупый вопрос.

– Отчего же? – герцог с деланным безразличием пожал плечами. – Это произошло в тот день, когда я получил твое письмо. Я хотел отправиться в Америку немедленно, – он замолчал на мгновение, пытаясь справиться с чувствами, а затем чуть нахмурился и продолжил. – Гвендолин возражала. Она заявила, что сбежав из колледжа, Терри ясно дал понять, что не признает свою фамилию и не желает быть моим сыном. Мы поссорились. Я объявил, что намерен ехать, невзирая на ее мнение. Гвендолин пришла в ярость и заявила, что я могу делать все, что угодно, а она вместе с детьми немедленно возвращается в Лондон. Признаться, я не думал, что она так поступит. Она всегда была сдержанна и благоразумна, даже когда злилась. Но, тем не менее, она поступила именно так, как сказала. Забрав детей, она отправилась в Лондон. На машине. Был поздний вечер… Видимость была плохой, а дорога обледенела. К тому же, очевидно, Гвендолин приказала шоферу ехать быстрее, а тот не посмел ослушаться приказа хозяйки. Как бы то ни было, на одном из поворотов машину занесло, она вылетела на обочину и несколько раз перевернулась. Их обнаружили только утром. Дети и шофер были уже мертвы. Очевидно, они погибли сразу. Гвендолин прожила еще несколько часов после того, как их нашли, но так и не пришла в сознание. Может быть, это и к лучшему. Она очень любила детей. Хорошо, что она не узнала, что ее глупость стоила им жизни. Это было бы слишком жестоко. Хлопоты, связанные с похоронами, заняли некоторое время, но я отправился в путь сразу, как только разобрался с делами, – он вновь поднял голову и внимательно посмотрел на нее, стараясь поймать ее взгляд. – Как видишь, я не солгал. Всего, что когда-то разлучало нас, больше не существует. У нас снова появился шанс быть вместе.

– Господи, о чем ты говоришь?! – Элеонора покачала головой и отвернулась, все еще пытаясь прийти в себя и осмыслить услышанное. – Прошло всего полгода, как их не стало! Как ты можешь так холодно и безразлично говорить о смерти близких тебе людей?! Какой бы ни была Гвендолин, но она была твоей женой. А дети… В чем они виноваты? Это ужасно! Если бы я только знала…

– Прекрати, Элеонора!!! – его резкий, полный гнева и боли окрик разорвал воздух подобно удару плети. Элеонора вздрогнула и обернулась. Ричард быстро подошел к ней и, обняв руками за плечи, легонько тряхнул. – Прекрати! Неужели ты действительно думаешь, что мне все равно?! Что я бесчувственное жестокое чудовище?! Ты ошибаешься! То, что я не рву на себе волосы и не рыдаю, как безумный, вовсе не означает, что я ничего не чувствую! Я любил и люблю своих детей, и их потеря причинила мне боль. Сильную боль. И как бы я ни относился к Гвендолин, как бы ни были глупы и жестоки ее поступки, но она не заслужила такой ужасной смерти. Я сожалею и скорблю о них. Но, черт побери, я никогда не лицемерил и не собираюсь начинать сейчас! Я не любил ее. Детей – да, но не ее! И она об этом знала. Что касается чувств, – герцог горько усмехнулся, – я пятнадцать лет жил в аду и научился неплохо скрывать

свои эмоции. Пятнадцать лет непрекращающихся агонии и боли. Боли, которая не становилась слабее ни на секунду. Я привык к ней. Я научился жить с ней. Но эти пятнадцать лет показали, как ты нужна мне, Лин. Ты и Терри. Я люблю вас и хочу быть с вами. Смерть Гвендолин и детей причинила мне боль, но, в то же время, еще раз продемонстрировала, как коротка и быстротечна наша жизнь, как нелепо, неожиданно и быстро она может оборваться, и как важно успеть взять от нее все, что только можно, не упустить ни единого мгновения счастья. Я хорошо выучил свой урок и благодарен судьбе за него, потому что теперь я точно знаю, что в моей жизни важно, а что – не имеющий никакого значения пустяк. Сейчас, в этой комнате нет высшего общества, Лин. Здесь нет ни прошлого, ни будущего. Только ты и я. И нам решать, что будет дальше. Мне все равно, что обо мне скажут или подумают. Я пятнадцать лет жил, подчинясь чужим правилам, среди одиночества, боли, сожаления и лжи. Я заплатил дань условностям и больше не намерен терять ни минуты. Мы заслужили счастье. Мы заплатили за него дорогую цену, Лин, но она уже заплачена. Пятнадцать лет – долгий срок. Их уже не вернешь и не изменишь. Но впереди будут еще годы. И я хочу провести их рядом с тобой и Терри. Я люблю тебя, Лин. И я прошу тебя стать не моей любовницей, а моей женой. Законной герцогиней Грандчестерской. Ты знаешь обо мне все. Всю правду, без прикрас и недомолвок. Так, как есть. Я предлагаю тебе себя и все, что я смогу тебе дать. И на этот раз, обещаю, я сделаю все возможное и невозможное тоже, чтобы ты и Терри были счастливы. На этот раз все будет иначе, Лин. – он замолчал, и в комнате снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь их прерывистым дыханием.

Ричард смотрел на стоящую перед ним женщину, не зная, что еще сказать, чтобы она поверила ему, и боясь неловким движением нарушить хрупкое молчание, чувствуя, как его затопляют неуверенность и ползущее за ней ледяное, горькое отчаяние. У него было такое ощущение, что он все же что-то упустил, не договорил, не сделал, и в то же время он отчетливо понимал, что все уже сделано, все слова произнесены. Ему нечего было добавить и оставалось только ждать. Ждать решения своей судьбы, которую он только что добровольно отдал в хрупкие руки этой женщины, которую так сильно, долго и безнадежно любил. Ждать и верить, что ее любовь так же сильна. Теперь все зависело только от нее. От ее решения.

Элеонора отвернулась и нервно прошлась по комнате, а затем устало опустилась в стоящее у стола кресло и прижала ладони к вискам, словно пытаясь унять боль. Рассыпавшиеся по плечам золотые локоны упали вперед, скрывая ее лицо, но, даже не видя его, он отчетливо ощущал ту бурю эмоций, что бушевала сейчас в ней.

– Я… Я не знаю, – пробормотала Элеонора, поднимая голову, синие глаза светились растерянностью и отчаянием. – Я… Я не могу. Слишком много и внезапно, – она споткнулась, досадливо поморщилась и, закрыв лицо руками, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. – Я не могу дать тебе ответ сейчас, – наконец снова заговорила она, тщательно подбирая слова. – Мне нужно подумать. Над тем, что ты сказал. Над всем… Мне нужно успокоиться и подумать. Мне нужно время. А сейчас я прошу тебя уйти, – Ричард нахмурился и открыл было рот с явным намерением возразить, но Элеонора умоляюще посмотрела на него и тихо добавила. – Пожалуйста. Прошу тебя, уходи.

С минуту он хмуро смотрел на нее привычным непроницаемо-стальным взглядом, а затем длинные ресницы опустились, скрывая его глаза, и он кивнул.

– Как пожелаешь, – подняв до сих пор лежавшие на полу сюртук и шляпу, он направился к двери, но у порога обернулся и посмотрел на нее долгим испытывающим взглядом. – Но я вернусь. Я не откажусь от тебя, Лин. На этот раз я не отступлю. Никогда. До встречи.

Дверь бесшумно закрылась за его спиной. Еще минуту Элеонора тупо смотрела на нее, не в силах сделать ни единого движения. Она чувствовала себя такой усталой, разбитой, словно ее пропустили через мельничные жернова. Голова была тяжелой и странно пустой, мысли хаотично кружились, но стоило ей попытаться собрать их воедино, как они тут же расползались во все стороны, а где-то на задворках сознания по-прежнему трепыхалась боль, которая неуловимо становилась все сильнее и сильнее. Но откуда-то глубоко изнутри, сметая все на своем пути, подобно лаве извергающегося вулкана, поднималось странное ощущение. Элеонора закрыла глаза и прислушалась к себе, пытаясь определить, что же это такое, и вдруг поняла – она не жалела. Ни о том, что была с ним пятнадцать лет назад, ни о прошедшей ночи. Она ни о чем не жалела.

Продолжение следует…

====== Часть 22. Мы просто знакомы… Как странно. ======

Спокойно и просто я встретилась с вами,

В душе зажила уже старая рана.

Но пропасть разрыва легла между нами: Мы только знакомы. Как странно…

Как странно все это: совсем ведь недавно

Была наша близость безмерна, безгранна, А ныне… Ах, ныне былому неравно Мы только знакомы. Как странно…

Завязка ведь – сказка. Развязка – страданье.

Но думать все время о нем неустанно Не стоит, быть может. Зачем? До свиданья. Мы только знакомы. Как странно… Л. Пеньковский