Когда нация борется за свою свободу
Шрифт:
О Шимоне Бар-Гиоре Флавий говорит, напротив, что он был ”молодым человеком из Гереша, уступал Иоханану в хитрости, но превосходил его физической силой и смелостью”. Более молодой и более сильный, Шимон был также большим экстремистом. Флавий рассказывает, что он совершал ужасные убийства. В каждом богаче и аристократе он видел предателя, а для предателя существует лишь одно наказание — смерть. Но Флавий невольно роняет такие похвальные замечания: ”...а особенно почитаем и уважаем Шимон, и его подчиненные так преданы ему, что каждый из них готов отдать жизнь по его приказу”. Молодой человек, под знаменем которого собираются десятки тысяч воинов, обожающие его до того, что готовы пожертвовать жизнью по его приказу, — это не простой разбойник. Он готов убивать во имя идеала, исходя из очень опасного принципа ”цель оправдывает средства”, опасного потому, что запальчивые и крайние идеалисты, придерживающиеся его, не проверяют, убивают
У нас имеются явные доказательства того, что именно так обстояло дело с Шимоном Бар-Гиорой.
Шимон Бар-Гиора — главарь сикариев, и поэтому зелоты борются с ним и не хотят допустить его с войском в Иерусалим. В другом месте я уже выразил предположение, что он — это тот самый ”Аба Сикра (”отец сикариев”) , глава насильников” (Гиттин 57а) и что, может быть, его настоящее имя было ”Бен-Батиах, главарь сикариев” (как в мидраше Эха Рабба), а ”Бар-Гиора” может быть всего лишь укоряющим прозвищем, так как если бы Шимон в самом деле был сыном прозелитов , то Флавий не преминул бы открыто упрекнуть его в этом, как он упрекал Ирода, называя его Полуевреем”.
Еще в начале восстания Шимон убегает к сикариям в Масаду, к югу от Эйн-Геди, в то самое место, в окрестностях которого, по словам Плиния, жили ессеи. Сикарии — и весьма вероятно, что среди них и Шимон — напали на Эйн-Геди, уничтожили римский гарнизон, находившийся там, а добычу принесли ”в пустыню”, то есть в пустыню Эйн-Геди, где расположились ессеи. Шимон и его сикарийские воины дают торжественную клятву не сдаваться римлянам и не просить у них пощады, что бы ни случилось. Социальный характер их восстания проявляется, между прочим, в том, что Бар-Гиора провозглашает приказ, обязывающий выпустить на волю всех рабов. Этот важный акт, обнародованный посредством разосланных повсюду глашатаев, привлек на его сторону не только рабов, но и массу влиятельных граждан, которые ”повиновались ему как царю”. Ни в одном другом постановлении не выразился так социальный характер сикарийства, как в этой прокламации об освобождении рабов. Именно своей социальной тенденцией сикарии главным образом отличаются от зелотов и Последователей Иоханана”. У последних не социальная революция играет главную роль, а антиримское восстание. Они противодействуют богачам и аристократам и преследуют их, лишь поскольку те миролюбы. По их мнению, теперь, в час тяжелой войны, не время изменять социальные порядки, так как этим они оттолкнут от национального восстания большую и наиболее влиятельную часть народа. Сикарии же не опасаются этого — ведь пришествию Мессии предшествуют пред мессианские мучения, а в период этих тяжелых мучений и следует осуществить идеал равенства и справедливости любой ценой! А если из-за этого богачи и знать порвут с восстанием, то зато к нему присоединятся большие массы простого народа, и потеря возместится.
Эта угроза крайней социальной революционности и побуждает Иоханана бороться с Бар-Гиорой почти целых три года (67—70). Вражда дошла до того, что один уничтожил запасы зерна, которые другой заготовил для воюющих. Только когда Тит дошел до Гиват-Шаула (на расстоянии пяти километров от Иерусалима), они помирились, и лишь после того, как Иоханан одолел Элазара бен Шимона, а последний присоединился со своим войском к ”людям Иоханана”, в городе остались два хозяина — Иоханан и Шимон. Все разногласия между зелотами и сикариями были забыты только тогда, когда первая стена Иерусалима содрогнулась под ударами римских таранов. С того дня Иоханан и Шимон воевали плечом к плечу до конца войны — до полного разрушения Иерусалима.
VII
Судьба, постигшая Шимона после разрушения Иерусалима, была непохожа на участь Иоханана.
Когда все окончилось, Храм был разрушен, пала стена Верхнего города и весь город был сожжен, Иоханан и Шимон скрылись вместе с уцелевшими в запутанных туннелях, изрезывавших почву города в разных направлениях. Мучимый голодом, Иоханан — очевидно, старый и больной — запросил милости; возможно и то, что он не был достаточно ревностным, чтобы поступить так, как поступил Элазар бен Яир в Масаде. Тит, отправивший и его в Рим для украшения триумфальной процессии, не умертвил его, а приговорил к пожизненному заключению.
С Шимоном было по-другому. Он, молодой и сильный, не хотел умирать, но не хотел и сдаваться. Он пытался прорыть ход в конце туннеля, чтобы выбраться наружу, за город, — по-видимому, для того, чтобы возбудить новый мятеж. Но имевшееся в его распоряжении продовольствие иссякло. Тогда он попробовал перехитрить римлян: надев белое
Почему же Шимону выпала другая участь, чем та, которая пришлась на долю Иоханана? Почему Тит так жестоко отнесся к Шимону, но пожалел Иоханана?
Этим вопросом уже занимался один из наших видных исследователей (И.Халеви), но он дал на него странный ответ. Он считает, что причина разного отношения в том, что Иоханан вообще не восставал против римлян, а боролся с Агриппой II и его союзниками-саддукеями! Каждое место в "Иудейской войне” и автобиографии Флавия, в которых говорится про Иоханана, опровергает этот довод. Конечно, можно сказать, что Тит не казнил Иоханана потому, что тот был стар и болен, а убил Шимона потому, что он был молод и физически силен. Но римский победитель не стал бы жалеть слабого старика, упорствовавшего в течение четырех лет и сдавшегося лишь в последний момент, не имея другого выхода. Я бы сказал, что разница в отношении к этим двум главарям восстания объясняется иначе: Тит боялся ”новых путей”, о которых говорит Флавий в предисловии к ”Иудейской войне” и которые, как передает Флавий, Тит сурово характеризовал в своей речи к повстанцам. Сикарий Шимон Бар-Гиора избрал именно эти ”новые пути” и возглавлял ”новато
ров”. Иоханан Гисхальский же был обыкновенным политическим повстанцем, который противился мессианскому сикарийству и боролся с римлянами, как всякий повстанец. Потерпев поражение, он был присужден к пожизненному заключению — достаточное наказание для повстанца-старика.
* * *
Не подлежит сомнению, что Иоханан и Шимон боролись за власть. Но борьба за овладение властью была обусловлена идеологическими расхождениями, расхождениями до того глубокими, что они раскололи народ и вызвали внутреннюю войну в то время, когда велась война внешняя. А когда небольшая страна ведет одновременно такую двойную войну, объединенный и сильный внешний враг не может не одолеть ее. Такая ситуация неминуемо приведет к гибели страны, даже если ее сыны будут проявлять необыкновенный героизм и великие и важные идеалы будут вдохновлять последователей расходящихся между собой во взглядах группировок. Воюя между собой, они невольно содействуют общему врагу.
А если кто-либо возразит, что это Модернизация”, перенесение нового образа мышления на древнюю эпоху, то я отвечу: человеческая натура меняется в своих проявлениях, но не в своей сущности. И если есть большая разница между Великой французской революцией и еще большей революцией в России, то они имеют и общие свойства, коренящиеся в человеческой натуре, которая при всей своей изменчивости остается верной себе. Такие общие свойства можно найти — mutatis mu
tandis — и в Великом еврейском восстании, предшествовавшем разрушению Второго храма, в котором нашли выражение многие мессианские и ессейские побуждения.
(1942 г.)
БОРЬБА И ГИБЕЛЬ ГЕРОЕВ МАСАДЫ (70—73 гг. н. э.)
I
Слова мецад или мецада (в греч. произн. масада), употреблявшиеся для обозначения крепости вообще, а в конце периода Второго храма — название, присвоенное определенной крепости, встречаются в Священном писании. Так, мы читаем: .пещеры и укрепления” (мецадот) — в книге Судей; ‘"убежище его (мецадот) и неприступные скалы” — в книге Исайи; ”сидят в укреплениях” (мецадот) — в книге Иеремии и т. д. Но слова мецад и мецада служат также названиями для определенной крепости: ”...перешли к Давиду в Мецад в пустыню” (в I кн. Хроник), а также ”... Давид пребывал в пустыне в Мецадот” (в I кн. Самуила). В последних двух стихах говорится про Иудейскую пустыню, где среди населенных городов перечисляются и Ир-Мелах и Эйн-Геди. Там Давид находился до того, как он перешел ”в горы в пустыню Зиф” по соседству с пустыней Эйн-Геди, где он тоже был недолго. Можно поэтому полагать, что Мецад и Мецада — это и есть крепость, именуемая по-гречески Масада (почти всегда У и транскрибируются по-гречески буквой о /русское С/, например, Цидон — Сидон, Гереш — Гераса). И действительно, эта местность в южной Иудее, недалеко от Мертвого моря и Эйн-Геди, по своему естественному положению как: будто была предназначена служить крепостью и, наверное, была укреплена еще во времена Саула и Давида.