Когда нация борется за свою свободу
Шрифт:
В Мегиллат Таанит (гл. 11) мы читаем: ”Двадцать второго швата прекратилась работа по изготовлению статуи, которую враг собирался внести в Храм, и в этот день не следует оплакивать мертвого”. Комментарий к Мегиллат Таанит, происхождение которого является более поздним, чем сам комментируемый текст, но который содержит более древние предания из талмудических барайт, добавляет: ’Таскалгас (Гай Калигула) послал идол, чтобы установить его в Храме, и слух об этом дошел до Иерусалима в канун праздника. Сказал народу Шимон Праведник: ’Празднуйте свой праздник весело, так как ничто из того, что вы слышали, не исполнится; Тот, Чей дух обитает в этом доме, сотворит нам чудеса и в эти дни, подобно тому, как Он творил чудеса нашим предкам из поколения в поколение’. А когда Шимон увидел, что римляне приближаются, то сказал евреям: ’Выходите навстречу’. Вышли посланники встречать их — один в Акко, второй в Тир, третий в Сидон, а четвертый в
В основном здесь передано все событие. Гаскалгас — это, несомненно, искажение имени Гая Калигулы. Шимон Праведник, по-моему, заменяет здесь исторический персонаж — Хил кию Великого, так как талмудическая легенда обыкновенно приписывала ему каждое важное событие в период Второго храма. Посланец — это, по-видимому, римский наместник Петроний, представленный здесь в положительном свете. Решение пасть мученической смертью передано и здесь решительными и впечатляющими словами. Из повествования явствует, что евреи вышли навстречу ”посланцу” Рима большими массами и что они лежали перед ним под открытым небом (”на площадях”). Итак, нет никакого сомнения, что мы имеем здесь историческую запись о великом событии в национальной жизни, приукрашенную легендами, как практикуется в талмудической литературе. Грец пытался, опираясь на эту запись, разрешить сомнение относительно точности источников в пользу Иосифа Флавия, который писал, что все дело с установкой изваяния началось осенью во время сева, тогда как, по описанию Филона, оно началось летом, когда поспевали нивы и плоды. По мнению Греца, все событие, согласно этой записи, продолжалось не более четырех месяцев и восьми дней (от 14 тишри,т. е. кануна Суккот, до 12 швата), то есть в течение части сентября, октября, ноября и декабря 40 г. и января (до 24, когда был убит Калигула) 41 г. Для него веским доводом в пользу этого служит тот факт, что лишь когда Филон с его коллегами и Агриппа были в Потеоли, по возвращении Гая из Галлии (значит, в сентябре 40 г.), им стало известно о решении поставить
изваяние в Храме.
Но Грец забыл, что до прибытия Петрония и следовавшей за ним массы евреев в Тверию, действительно во время сева, по словам Флавия, а не созревания нив и плодов, как говорит Филон, Петроний и масса евреев прибыли в Акко; не может быть, чтобы пребьюаниев двух этих городах и все переговоры Петрония и Агриппы с Гаем Калигулой продолжались всего лишь четыре с небольшим месяца. Поэтому, хотя и нельзя согласиться с аранжировкой” Шюрера,нам следует считать, что это великое событие в жизни нации продолжалось не четыре с четвертью месяца, а год и четыре с четвертью месяца: от кануна Суккот 39 г. до 22 швата 41 г. А тот факт, что все стало известно Филону и Агриппе с большим опозданием, объясняется тем, что они оба находились вдали от Александрии и Иудеи, так как переезжали с места на место по пятам императора. Грец не был прав в своем смелом предположении.
В одном лишь Грец совершенно прав: это великое событие представляет собой ”явление, достойное того, чтобы на эту тему была создана трагедия”. И если до сих пор это единственное в своем роде национальное событие не было претворено в великое литературное творение, то это, с одной стороны, потому, что мы не знаем и не отдаем должного нашей истории, а с другой — потому, что мы утеряли способность возвыситься до понимания и оценки великого и возвышенного.
Само собой напрашивается заключительное замечание. Христианство упрекает евреев в том, что во времена Иисуса и Павла иудаизм окаменел, что фарисейская лесть” взяла верх и что евреи замкнулись в тесных рамках соблюдения практических религиозных предписаний в ожидании обещанного за это воздаяния. Пусть же описанное выше великое событие в жизни еврейского народа, происшедшее всего лишь через десять лет после распятия Иисуса, — событие, выяснившее, что вся нация признавала лишь две возможности: либо полная гибель, либо право следовать своим верованиям и убеждениям, — послужит свидетельством того духа, который вдохновлял весь еврейский народ на своей родине в то самое время, когда апостол Павел пытался доказать, что фарисейский иудаизм утерял смысл и изжил себя...
Нас
I
Когда вспыхнуло Великое восстание евреев против Рима и началась война, в которой во главе римских сил стояли Веспасиан и Тит, в роли еврейских вождей отличились два полководца. Они вели войну с римлянами четыре года подряд и продолжали упорное сопротивление до сожжения Храма и полного разрушения Иерусалима. Их увели в плен в Рим, и по крайней мере один из них украшал триумфальное шествие Тита.
Это были Иоханан Гисхальский и Шимон Бар-Гиора.
Как ни странно и трагично, но эти отважные бойцы в войне с Римом около трех лет воевали друг с другом. Ни один из них не мог примириться с мыслью, что он обязан поделить с другим власть над народом, борющимся со своим смертным врагом. Каждый из них делал все возможное, чтобы он и его сторонники остались единственными правителями в осажденном и голодающем городе.
Иосиф Флавий много говорит о них в своей Иудейской войне”, а об одном из них — Иоханане Гисхальском — и в своей биографии. Почти при каждом упоминании он характеризует их отрицательно: представляет их разбойниками и бандитами, не помышляющими ни о чем, кроме жажды власти. Если судить о них по описаниям Иосифа Флавия, то нечего удивляться их междоусобице: каждый из них испытывал только за
висть к власти другого и желал быть единственным властителем в Иерусалиме.
Так ли обстояло дело? Разве люди, удостоившиеся вечной славы — хорошей или дурной, —борются исключительно ради власти?
Конечно, такие исключительные личности воюют друг с другом и из-за власти, а порой - за единовластие. Но такая борьба за власть не может не быть результатом различий в мировоззрении. Темпераментные и властные люди, какими были Иоханан и Бар-Гиора, не хотят и не могут отступиться от своего мировоззрения в угоду противнику и вообще стремятся утвердить свои идеи и идеалы в государстве, над которым им представляется возможность захватить власть. Поэтому они ведут смертельную войну со всяким инакомыслящим и стремятся к единовластию, так как с утверждением их власти утверждается и их мировоззрение, отличное от мировоззрения их противников.
В качестве примеров, понятных людям нашего века, можно привести Сталина и Троцкого в коммунистической России. Конечно, они оба боролись и за самовластие в России, но их борьба за власть была результатом борьбы взглядов. Каждый из них стремился к тому, чтобы его идеология стала господствующей. Почти всякая идеологическая борьба переходит в личную вражду противников, которые расходятся в основных взглядах. Эта личная ненависть, со своей стороны, приводит к словесной или физической войне. Но это не значит, что личная ненависть — это все или даже что она является главным элементом; личная ненависть и жажда власти у необыкновенных людей — это побочные явления, сопровождающие кардинальные расхождения в политических, религиозных или культурных взглядах, то, что называется идеологическими расхождениями. В чем же выражались идеологические расхождения между Иохананом Гисхальским и Шимоном Бар-Гиорой?
II
Чтобы ответить на этот вопрос, следует познакомиться с сектами, существовавшими в Стране Израиля перед разрушением Второго храма.
Следуя описаниям Иосифа Флавия, мы привыкли считать, что в те времена существовали три основные секты — фарисеи, саддукеи и ессеи — и еще одна, четвертая, — зелоты. В действительности же нет народа — не говоря уже о таком индивидуалистическом народе, как еврейский, да еще в такое тревожное время, как жестокая и продолжительная война против римлян, — который делился бы всего на три или четыре группировки. В такие бурные дни появляются и группы более мелкие, группки с различными нюансами и оттенками, тонкое различие между которыми видно лишь их современникам. Кроме всего этого, имеются в народе и массы — просто националистически настроенные люди, чуткие к политическим проблемам, группы строго религиозного уклона, - в общем, массы без какой-либо выраженной партийности. Для ориентировки в рассматриваемой ситуации важно этого не забывать.
Прежде всего следует сделать очень важное замечание. Все без исключения наши историки делали одну ошибку: они не видели большой разницы между зелотами и сикариями. Под влиянием Иосифа Флавия они решили, что разница между ними лишь в названии: зелоты-террористы назывались сикариями, от слова ”сика” — кинжал, которым они пользовались, совершая убийства. Это грубая ошибка. Конечно, появление сикариев было прямым результатом существования зелотов, и если бы не зелоты, то не было бы в Иудее и сикариев. Но смешивать зелотов с сикариями — это то же самое, что смешивать, например, социалистов с анархистами или меньшевиков с большевиками, хотя все они борются с существующим строем.