Когда налетел норд-ост

Мошковский Анатолий Иванович

— Как настроение? — спросил Дмитрий. — Может, сходим на ставриду?

— Сходим. — Колька взглянул на плоские ручные часики Дмитрия — было четырнадцать часов. — Только торопиться надо, а то скоро начнут лодки выдавать. Нужно хорошую захватить…

— Идет, — сказал Дмитрий и увидел над барьером черную морду Тузика и две лапы. — Ах ты попрошайка, все тебе мало, и так половину моего рагу сожрал… Ну на, на еще. — Дмитрий бросил кусочек мяса, и пес, клацнув зубами, мастерски поймал его на лету. — Чует, наверно, что такое рагу человек в рот не возьмет! Свое просит!

Колька промолчал.

— Тузик, домой! — крикнул он для приличия, но пес и не думал уходить:

полдня пропадал он возле кафе или на пляже, где «дикари» играли с ним, подкармливали, убивая время.

Дмитрий быстро допил чай.

— Двинули.

Они пошли к дому.

Перед калиткой Дмитрий остановился, пропуская выходившую со двора молодую женщину в серых шортах, белой кофточке и белых босоножках. Проходя мимо, она кинула на Дмитрия беглый взгляд и чуть встряхнула длинными, до плеч, золотистыми волосами, красиво оттенявшими ее тонкое шоколадное лицо. Она была очень стройна, и, судя по походке и по тому, как она держала голову и плечи, видно было, что она знает себе цену и даже несколько завышает ее.

— Что это за девица? — спросил Дмитрий у Кольки, когда та скрылась в проулке.

— Елена, жена дяди Гены.

— Ну что ж, теперь понятно, почему он моет полы и варит кашку.

— Почему? — спросил Колька.

— Попробуй не помой у нее… Идеальная стюардесса!.. Ну давай по-быстрому, захвати у бабки мой паспорт и все прочее, я — через минуту.

Глава 3

ОПОЗДАНИЕ

Бабка возилась со свиньями в сарайчике. Она неохотно отдала Кольке паспорт Дмитрия и велела тут же переписать его номер и адрес в общую тетрадь, где записывала долги жильцов. Прибегать к этой мере она стала после случая с одним их жильцом: прожил две недели, не заплатил и потихоньку смылся с чемоданом. Однако бабка вовремя хватилась, побежала на автобусную остановку и силой заставила его выйти из уже тронувшегося автобуса… Дмитрий Алексеевич Куракин был прописан на десятой линии Петроградской стороны, брачный штамп отсутствовал. После быстрого подсчета оказалось, что ему двадцать восемь лет, а выглядел гораздо моложе.

— Колька, жду! — крикнул Дмитрий, и Колька, бросив тетрадь на окошко, выскочил на улицу.

— Ты что так долго копался?

— Так…

Они перешли вброд устье речки, впадавшей в море, и спустились по ступенькам к причалу лодочной станции.

Человек пятнадцать с сумками и спиннингами толпились на причале возле домика: на двери висел замок. Вдруг рыбаки засуетились, услышав шум мотора. К причалу подошла лодка. В ней стоял коренастый человек в брезентовой куртке.

— Петр Сергеевич, привет! — крикнул один рыбак, быстро ухватил цепь с моторки и стал привязывать лодку к причалу, второй подал руку этому Петру Сергеевичу, державшему садок, полный трепещущей рыбы.

«Какой почет, — подумал Дмитрий, — видно, местная шишка!»

— Дядя Петя — матрос-спасатель, — шепнул Колька. — Он главный здесь, вы к нему… Быстрее!!

Но в открытую дверь уже вломился народ, оттеснив Дмитрия.

— Что они, спятили? Разве на всех не хватит лодок?

Колька надулся:

— А хороших сколько? Раз-два, и обчелся… Надо было сразу хватать, иначе рыбы не возьмешь…

К причалу подошла еще одна моторка. Из нее выскочил молодой парень с фотоаппаратами. За ним стал вылезать пожилой человек в спортивном костюме. Он коснулся руками причала, занес ногу, но вдруг лодка отошла, и он ударился коленом другой ноги о стенку, поморщился и, наверно, упал бы в воду, если бы не подбежал Дмитрий и не подал ему руку.

— Разрешите…

Рука

у пожилого была мягкая, но уверенная. Пожилой поблагодарил Дмитрия по-английски, улыбнулся и даже приложил ладонь к сердцу. В это время парень с фотоаппаратами подбежал к моторке и подал руку сначала сухопарой женщине, потом мужчине в синем костюме.

Пожилой присел на скамейку у стенки домика.

— Спросите, он не сильно ушибся? — обратился фотограф к мужчине в очках и синем костюме. Тот по-английски спросил.

Пожилой заулыбался и сделал рукой протестующий жест. У него было загорелое лицо и умные веселые глаза.

«Переводчик и фоторепортер, — понял Дмитрий. — Кто же он, иностранец?»

— Может, вызвать врача? — снова спросил фотограф, навел на пожилого и женщину объектив и принялся щелкать.

Пожилой опять запротестовал.

— Делегация какая-то? — тихо спросил Дмитрий у Кольки.

— Лорд, — шепнул Колька, — из Англии. По торговле. Богатейший. С женой отдыхает тут. Пятый человек по богатству… На рыбалку вывозят его… Разве я не говорил вам?

— Ого! — присвистнул Дмитрий. — Какая честь Джубге!

Потом все четверо ушли с причала, лорд едва заметно припадал на ушибленную ногу, хотя лицо его оставалось доброжелательным и счастливым: верно, в садке Петра Сергеевича была и его рыба!

Тем временем Колька, прорвавшийся к Петру Сергеевичу, позвал Дмитрия.

Рыбаки выносили из помещения весла и пояса. Кто-то, самый расторопный, уже греб по реке к морю. Колька за рукав притянул Дмитрия к столу, где Петр Сергеевич в тетрадке отмечал время.

— Паспорт? — Он посмотрел на Дмитрия.

Дмитрий подал.

— Лодку выбрали?

— А из чего ж выбирать? — обиженно сказал Колька и с укором посмотрел на Дмитрия. — Все килевые расхватали, а на плоскодонке разве выйдешь в море, отнесет…

— Не надо зевать.

Дмитрию все-таки захотелось выйти в этот вечер в море, и он кивнул Кольке, чтоб сбегал на причал и присмотрел что-нибудь путное.

— Берите «Кефаль», — глухо сказал Колька, вернувшись, — дрянь, правда, страшная, но как-нибудь…

В том, что «Кефаль» дрянь, Дмитрий убедился, когда они, кое-как вычерпав из лодки воду и вставив в борта весла с уключинами, пошли по реке, потом, выпрыгнув в воду, вывели ее по занесенному галькой устью в море, пробились сквозь сильный накат, сквозь пену, брызги и очутились наконец в море. Лодка плохо слушалась управления, шла зигзагами, стоило одному веслу сильнее оттолкнуться от воды.

— У нас тут зевать нельзя, — повторил Колька слова Петра Сергеевича, вычерпывая деревянным черпаком воду. — Никак нельзя.

— А где можно? — спросил Дмитрий. — С какой глубины у вас ловят?

— Метров с пятидесяти.

— А это далеко от берега?

— Километра четыре-пять. На горизонт надо.

Они отошли на километр от берега, и Дмитрий хотел уже опустить свой самодур, но Колька удержал его: рано, надо выйти на большую глубину. Когда они отошли еще на километр и перед ними открылись вся Джубга, Ежик и окрестные горы, подернутые дымкой, они опустили в воду самодуры — лески с грузом и крючками на поводках. Колька тут же раскритиковал магазинную снасть Дмитрия: поводки слишком толстые, рыба не подойдет, надо ноль пятнадцать, не толще; грузило чересчур тяжелое, надо граммов сто; крючки с разноцветными перышками маловаты. У Дмитрия леска была на спиннинге, у Кольки — на самодельном деревянном мотовильце с ручкой. Опустив лески в воду, начали плавно подергивать их. Через минуту Колька стал быстро сматывать свою, и Дмитрий увидел, как в глубине блеснули две рыбины.