Когда погаснут все огни
Шрифт:
– Сука бесстыжая!
– За кобеля свой род забыла!
Женщину отшвырнули в сторону, как кошку.
– Не надо! Смилуйтесь!
Брызнула кровь. Женщина зашлась истошным безнадежным воплем.
Линь Яолян стиснул зубы. Несчастного милиньца было не спасти от озверевших горожан.
В небе среди клубов багрового от отсветов пламени дыма метались птицы, прежде жившие под крышами домов. Иногда они спускались слишком низко к своим прежним обиталищам, и падали в пожар с опаленными крыльями. И, как будто в издевку над людьми, тучи, не роняющие не капли дождя,
«Небеса, - зло подумал Линь Яолян, - если вы и правда справедливы и милосердны – пошлите дождь! Хоть на час дайте ему пролиться!»
От огня было светло, как днем. Жар опалял кожу. Людей нужно было скорее убрать с улиц, превращающихся в смертельные ловушки, но мостов через Куэ немного, они не выдержат… начнется давка…
– Всем уходить на площадь Небесного Мира! – он прокричал это во всю силу своего голоса, так, как делал это на поле боя, созывая воинов, - на улицах остаются лишь солдаты и те, кто готов тушить! Неподчинившихся казнить как мародеров! Мой приказ и моя голова ответит!
Площадь Небесного Мира, кольцом опоясывающая Дворец Лотосов, велика. Она полностью замощена камнем, там нет строений и нечему гореть. Она способна вместить тысячи… пусть простолюдинам разрешено ступать на ее мостовую лишь дважды в году – он сам ответит за нарушение этого обычая своей головой, но не допустит, чтобы люди Шэньфэна обращались в пепел и кости среди моря огня.
– Приказ генерала Линя! – подхватил зычный голос, судя по всему, кого-то из солдат его свиты, - все, не занятые тушением – на площадь Небесного Мира!
Кажется, кто-то в толпе узнал его и выкрикнул приветствие – Линь Яолян не обращал на это внимание. Он чувствовал нутром, кожей – в настроениях людей наступила перемена, они получили приказ, получили указание, где искать спасение, и паника не то, чтобы ушла совсем… нет, просто немного утихла.
Вырвав из ножен Хуасинь, он ударами плашмя отогнал от кучи вещей какого-то человека. Был то хозяин скарба, мародер или оставленный стеречь их слуга – Линя Яоляна это не интересовало. Нужно было лишь заставить человека убраться прочь, освобождая улицу.
– Генерал!
Он оглянулся на голос. Один из солдат держал в руках ведро с водой. С его одежды и волос капала вода. Линь Яолян кивнул, спешился, удерживая храпящего Белоногого и дал окатить себя водой. Предосторожность, которая не будет излишней…
Звук труб, пробившийся сквозь царящий вокруг хаос, показался Линю Яоляну слаще пения соловьев. Нин Инъюй пришел. Теперь точно все получится.
– Передать мой приказ командиру Нину!
Он не вслушивался в ответы. Он знал – его приказ выполнят.
***
Нин Инъюй со вздохом прикрыл глаза и повел плечами, разминая сведенные усталостью мышцы.
– Что поделать, люди всегда обвинят чужаков, - его голос, сорванный командами, звучал глухо, - обвинили бы людей Цзиньяня, но их здесь нет. Зато есть милиньцы.
Линь Яолян кивнул, нехотя соглашаясь. Пожар был слишком внезапным и слишком страшным. Испуганные люди, в одну ночь лишившиеся всего, желали найти виновников постигшей их беды. Немало милиньцев
На Нина Инъюя было больно смотреть. В отличие от Линя Яоляна, чье детство и юность прошли на заставах в Северном Пределе, он, будучи сыном придворного сановника, вырос в Шэньфэне. И сейчас глубоко страдал, видя, как любимый с ранних лет город обращается в охваченный огнем и ужасом ад.
С пожаром удалось справиться лишь к полудню, когда от усталости все уже теряли счет времени. И все это время Дворец Лотосов так и не открыл ни одни из своих ворот. Оттуда не было никаких вестей. Ни один голос не раздался из-за киноварно-алых стен. Можно, вероятно, было бы укорить государя Сянсина за бездушие и невнимание к судьбам подданных. Однако, с другой стороны, Линь Яолян не знал, что бы он стал делать, если бы из дворца вышел посланник с приказом перестать попирать обычаи и убрать черный народ с площади Небесного Мира? Посмел бы он презреть прямой приказ своего государя и позволить погнать обретших надежду на спасение жизней людей обратно в огонь? Об этом не хотелось думать.
– Дворец еще скажет свое, - Нин Инъюй произнес эти слова еще там, в городе, когда они проезжали между еще курящихся дымом груд пепла и обгорелых бревен, в которые обратились улицы кварталов на левом берегу Куэ.
Им было не привыкать видеть пепелища деревень, застав и небольших городков, разрушенных войной. Но в страшном сне не могло привидеться, что подобными руинами станет почти четверть Шэньфэна. Кто-то из солдат утверждал, что безжалостные молнии, поразившие столицу, не пощадили и Дворец Лотосов. Уверял, что своими глазами видел за стенами дворца клубы дыма. Можно ли было утверждать, что это было именно так и потому государь остался глух к беде Шэньфэна? Этой ночью дым был повсюду…
Смыв пот и копоть, Линь Яолян и Нин Инъюй пытались поесть, но от усталости обоим кусок не лез в горло.
– Во дворце вас и ранее опасались.
– Меня?
– Вы любимы войсками. О вас хорошо говорят в народе, - Нин Инъюй задумчиво выбирал косточки из куска рыбы, - а после того, как вы взялись за этот пожар и дозволили людям спасаться на площади Небесного Мира… понимаете?
Линь Яолян нахмурился. Он доверял суждениям Нина Инъюя, который куда больше понимал в дворцовых делах. Не всегда следовал его советам, но все же старался прислушиваться.
– Прошу простить мою смелость, - Нин Инъюй чуть покачал головой, - сейчас вы и я слишком утомлены для подобных речей. Однако же я смиренно прошу быть осторожным.
Линь Яолян не успел ответить. После короткого предупреждающего стука дверь открылась и через порог изящно шагнула дева Дин с подносом в руках.
– Почтительно прошу прощения у благородных господ, - она плавно поклонилась, - меня толкнуло к этому желание помочь благородным господам в отдыхе от опасных трудов. Я осмелилась приготовить чай, в госпожа Сы просила принести вместе с ним вино из зимней сливы.