Когда погаснут все огни
Шрифт:
– Нет. Нет, нельзя. Идите. Идите…
Дом советника Юна сиял праздничным убранством. Помолвку обставляли не менее пышно, чем свадьбу.
Хао Вэньяня уже ожидали у ворот друзья, назначенные в свиту жениха на церемонии: утонченно-изящный, неизменно доброжелательный принц Шэнли, лучащийся яркой, дерзкой, приличествующей воину красотой Со Ливей и Чжу Юйсан, сдержанный и строгий, чью вызванную дисбалансом энергий бледность не оживляли даже праздничные яркие одежды.
Родители Хао Вэньяня отсутствовали: отец по слабости здоровья не решился на длительное путешествие в Гуанлин, а мать не осмелилась ехать в столицу без супруга. Они прибудут в
Шэнли и Со Ливей смотрели на Хао Вэньяня с сочувствием. Они пока еще наслаждались свободой, но и для них подобный день был не за горами. И если Со Ливей еще мог позволить себе некоторую вольность в выборе, будучи главой своего рода то Шэнли был не свободнее своего молочного брата. А после беременности супруги принца Шэньгуна сиятельная госпожа Чжучжэн едва ли станет тянуть с браком сына.
Выражение же лица Чжу Юйсана было трудно угадать. Он… то ли сожалел, то ли завидовал. То ли просто размышлял о чем-то своем.
– Окатить жениха, - Со Ливей подмигнул Хао Вэньяню, намекая на крестьянский обычай плескать водой под ноги идущему в дом невесты жениху, чтобы смыть с его пути недоброе.
– Персиковым вином? – рассмеялся Шэнли, - Ливей, ты святотатец.
Засмеялся даже отстраненно-серьезный Чжу Юйсан. Юноши взяли с поднесенного слугой подноса чаши с вином.
– Что же, вперед – и да не падут наши знамена, - Хао Вэньянь постарался придать себе бодрый и беспечный вид.
– Уж позаботься об этом. А если от вида невесты замутит – опусти голову дыши сквозь зубы.
– Господин Со, советник Юн станет вашим вечным врагом, если услышит.
Хао Вэньянь был бы готов и далее стоять с ними под осенним солнцем, пить вино и смеяться глупостям. Но ворота усадьбы советника Юна распахнулись, заставив юношей мгновенно посерьезнеть.
Чжу Юйсан бросил в открывшиеся ворота горсть красной соли, очищая от скверны путь жениха. Шэнли и Со Ливей встали по обе стороны от Хао Вэньяня, заставив его ощутить себя приговоренным, следующим к месту казни в сопровождении двух стражей, которые не дают сбежать.
Хао Вэньяня охватило ощущение какой-то нереальности происходящего. Как во сне он следовал за Чжу Юйсаном по дорожке к главному дому усадьбы. Подставлял руки под приветственное омовение. Кланялся сиятельной госпоже Чжучжэн и чете Юн.
– Гордый сокол прилетел –
Сотня лет счастья!
–
Светлый жемчуг узрел -
Сотня лет счастья!
Юн Лифэн поддерживаемая двоюродными братьями под локти, медленно шла ему навстречу через богато убранный зал. Девушка старалась ступать плавно, но полностью скрыть увечье не удавалось. Слишком неровно колыхался расшитый подол нарядного платья. Слишком резко качались жемчужные кисти подвесок, украшавших прическу.
– Скроет жемчуг крылом от бед -
Сотня лет счастья!
–
Унесет за сотню облаков -
Сотня лет счастья!
Хао Вэньянь
– Счастлив видеть свою госпожу.
– Счастлива приветствовать своего господина, - подкрашенные губы девушки, произнеся положенные обычаем слова, плотно сомкнулись.
Она больше не произнесла ни слова. Не подняла глаз. На улыбнулась и не заплакала. Сколько бы Хао Вэньянь ни вглядывался в замкнутое красивое лицо, он так и не смог ничего в нем прочесть.
Женщина, которая станет госпожой в его доме и матерью его детей – кто она? Как ей удается даже не метнуть на него взгляд, не важно, любопытствующий или неприязненный? Только ли в соблюдении бесстрастности, приличествующей благородной даме, дело?
– Прекрасная чета, - уловил он шепоток гостей, - гордый благородный муж и сияющий лотос.
– Сиятельная госпожа воистину мудра.
– Юный Хао лучший из женихов для девы Юн – он точно женится не ради приданого и карьеры.
– Пусть Небеса будут милостивы, и дети возьмут здоровье отца.
Хао Вэньянь невольно прикусил губу изнутри, досадуя на тех, кто так бесцеремонно намекнул на увечье Юн Лифэн. Никакое количество выпитого вина не могло служить оправданием. Он с сочувствием оглянулся на нареченную невесту, желая как-то поддержать ее, и впервые встретился с ней взглядом.
Глаза Юн Лифэн были ясны, спокойны и серьезны.
«Не смейте меня жалеть!» - сказал Хао Вэньяню ее взгляд.
Глава 14
Война. Линь Яолян не знал, с какого мига он его вдруг посетила убежденность в ее неотвратимости. Еще не пришли в Шэньфэн вести с границы Милиня о том, что обезумевшие от отчаяния беглецы из многострадального княжества, которых не пропускали в Данцзе, разгромили и сожгли заставу на границе, еще не было принято во Дворце Лотосов решение развернуть знамена, а он уже чувствовал, сознавал, что скоро вновь зазвучат боевые трубы. Это чутье никогда еще не подводило его, хотя Линь Яолян и не вполне понимал, откуда оно ему приходит. Это было сродни тому, как моряки чувствуют погоду, как дикие звери чуют опасность.
Еще совсем недавно никто и не помышлял о том, что Милинь может напасть на Данцзе, которое столь превосходило его в силах. Еще недавно небольшое княжество, храня свою независимость, лавировало между сильными соседями. Но потребовался лишь неполный год несчастий, чтобы милиньцы набросились на Данцзе, отказавшее им в помощи.
Возможно, возымели значение и далеко разнесшиеся рассказы о том, как в охваченном пожаром Шэньфэне жестоко расправлялись с милиньцами, не задаваясь вопросами об их подлинной вине. Или то, что на границе воины и чиновники на заставах Данцзе вымогали у пытающихся бежать из Милиня людей деньги и ценности, обращались с ними слишком жестоко, порой позоря женщин и девушек.
Сейчас все это было уже не важно. Как пояснил гадатель, которого разыскал Нин Инъюй, под багровой звездой, скрытой от глаз непосвященных, все энергии мира приходят в смятение, повышая вероятность всех неблагоприятных исходов. Любой пустяк в эту пору может вызвать бунт – и, когда он случится, он будет кровавейшим из возможных. Слова этого гадателя в чем-то подтверждали то, что Линь Яолян и Нин Инъюй услышали в день после пожара от девы Дин. И теперь им обоим было интересно, насколько же на самом деле осведомлена эта скромная девица.