Когда ты желанна
Шрифт:
Вынужденная покинуть его спальню, она поспешила в утреннюю комнату. Три четверти часа спустя герцогиня заметила из окна, что Дориан вызвал свой кабриолет. Его грум медленно прогуливал идеально подобранную упряжку верх и вниз по улице, не давая остыть лошадям герцога. Когда она стояла, дрожа, ее горничная ворвалась в комнату.
– Госпожа! Его светлость сошел с ума!
Это был и личный страх герцогини тoже, но она жестко возразила, повернувшись спиной к своей прислуге:
– Чепуха, Олкотт!
Горничная стояла на своем.
– Он
– Что!
– воскликнула герцогиня. Подняв юбки, она побежала наверх с резвостью юной девушки. Войдя в свою гардеробную, она застыла, ошеломленная, не в силах поверить своим глазам. Дориан действительно вскрыл ее шкатулку с драгоценностями и копался в содержимом, как самый наглый из воров.
– О, господи! Что ты делаешь?
– прошептала она в ужасе.
Дориан взял горсть алмазов и изумрудов.
– Я считаю, что они мои, - он засунул драгоценности в карман.
– То есть они принадлежат титулу, а значит мне.
– Это изумруды Аскота, - запнулась она.
– И кольцо на твоем пальце, - он протянул руку.
– Если я не ошибаюсь, тоже принадлежит мне.
– Мое обручальное кольцо!
– Дай его мне, - сказал он неумолимо.
– Дай его, или я сорву кольцо с твоего пальца.
Оглушенная страхом, она стащила с пальца огромный сверкающий зеленый камень и уронила в его руку.
– Спасибо.
– взгляд сына был ледянным, когда он проходил мимо нее к двери.
– Кажется, я сломал твою шкатулку для драгоценностей, - обронил Дориан, выходя из комнаты.
– Купи себе новую, пусть они отправят мне счет в «Брукс».
– Боже мой, Дориан! Что с тобой?
– воскликнула она с пепельным лицом, но герцог уже ушел.
Он поехал к Селии. Она была с Флад в задней комнате на первом этаже, разбирая огромную коллекции театральных костюмов Селии. Селия не решила, что наденет в самой первой сцене новой пьесы, где Виола оказалась на берегах Иллирии после кораблекрушения. Когда Дориан вошел в комнату, она красовалась на своем постаменте в развевающейся белой одежде почти греческого вида, голова наклонена в сторону: Селия изучала эффект в длинных зеркалах, висевших на всех четырех стенах. Даже задняя часть двери была зеркальной. Дориан узнал комнату, он упал в ней прошлой ночью.
– Мой дорогой сэр, - приветствовала она, спускаясь с пьедестала - к большому раздражению Флад, которая с булавками во рту стояла на коленях перед своей хозяйкой.
– Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, чем выглядишь!
– добавила Селия, смеясь, и протягивая ему руки.
– Как я должен был испугать тебя, - пробормотал Дориан смущенно.
– Я немного волновалась, - призналась она, - но твой брат заверил меня, что с тобой все будет хорошо.
– Рад, что ты послала за ним. Я знаю, вы сильно не любите друг друга.
– Действительно, мы с твоим братом никогда не будем друзьями, -ответила она.
– Но он твой брат, и я знаю, что он любит тебя.
– Надеюсь, он не был груб с тобой?
Она
– Я не могу видеть твоего брата, не пожалев его людей. Что они должны терпеть! К счастью, я не одна из них. Он не может меня выпороть, как бы ни желал.
– Я бы хотел, чтобы ты подружилась с ним, Салли, - грустно сказал Дориан.
– Саймон - лучший человек, которого я знаю; если у тебя возникли трудности, ты не могла бы поступить мудрее, чем обратиться к нему за помощью. Я хотел бы, чтобы ты позволила мне рассказать ему о твоей связи с нашей семьей, - продолжал он с надеждой.
– Тогда он будет относиться к тебе с большим уважением.
– Cомневаюсь. Он может пожалеть меня, но, конечно, не будет уважать. Этoго я не cмогу вынести! Быть жалкой в глазах лорда Саймона! Предпочла бы, чтобы он меня ненавидел.
– Конечно, я не скажу ему, если ты не хочешь, - заверил ее Дориан.
– Хотя мне жаль. Ты всегда так восхищалась им.
– Восхищалась им!
– удивленно воскликнула Селия.
– Что ты имеешь в виду?
Он улыбнулся ей.
– Ты знаешь, что я имею в виду, мисс Салли! Много раз встречал тебя наверху лестницы в Ашлендcе, пристально глядящей на его портрет с обожающим взглядом.
Она нахмурилась.
– Тогда я была всего лишь ребенком, - сказала она сердито.
– Я даже не знала, что это портрет реального человека, не говоря уже о живом, пока твой отец не сказал мне однажды.
Дориан усмехнулся.
– Поймал тебя глазеющей на его любимого сына? Да, Саймон был его любимцем, - продолжал он в ответ на ее удивленный взгляд.
– Мальчиком oн был сорвиголовой. Дьявольский ребенок, как говорится. Моему отцу это нравилось. Саймону исполнилось всего пятнадцать, когда был написан этот портрет, но, увы, мальчик уже был старым грешником.
– О, да?
– удивилась Селия.
– И каковы же были грехи его юности?
Он усмехнулся.
– Женщины, конечно! Вот почему его отослали в армию. Роман с какой-то девушкой, когда он был в Итоне.
– Что это была за девушка?
– Такого рода, что мой отец решил отправить его в Индию. Мы не видели его почти восемь лет.
– К тому времени меня отослали в Ирландию.
Дориан вздрогнул. Это то, о чем он пришел поговорить с ней, но боялся поднимать этот вопрос.
– Там тебе было очень плохо, моя дорогая?
Она взяла его за руку.
– Не будем об этом говорить, - твердо сказала она.
– Это только причинит тебе боль. Было время, - добавила она, поднося его руку к щеке, - когда я очень хотела причинить тебе боль.
– И сейчас?
Она улыбнулась.
– Теперь я рада снова видеть моего кузена Дориана. Не пойти ли нам в гостиную?
– Она пошла вперед, и служанка принесла чай. Селия с огромным удовольствием колдовала над чайником.
– Я делала это в Ашлeндcе, помнишь? Твоя мама научила меня искусству заваривать чай. Да, кузен Дориан, есть искусство готовить чай, искусство быть хорошей хозяйкой.