Колбаски, тайны и загадки в безмятежный период
Шрифт:
— Это где же тебе такое довелось увидеть? — вроде бы и не особо интересуясь, спросил Иваныч.
— Так мы же когда через тугов прорывались, я из машины и вылетел. Ну вот мне и пришлось тогда с ними разбираться окончательно. На них и видел, — сказал Дарри с таким честным видом, что Гимли явно почуял подвох. Зато Иваныч, кажется, ничего и не заметил. Тем более, что сказанное было правдой. Хотя, как и советовал ему Гимли, не всей правдой. Так что ур-барак облегчённо выдохнул, а Камень, торопясь сменить тему, снова озвучил вопрос, который уже задавал старому гному:
— Но я вот, хоть киньте меня в горн, не могу понять — как же они в город въехали? Даже самый слабый из колдунов не может не почуять этот кружок!
— Да… А ведь загадка, в самом деле, — задумался Иваныч. Очевидно, вопрос молодого гнома отвлек его от незаданных
— Так может, Иваныч, у них сообщники были? И провели их в город, а?
— Да с ума ты что ли сошёл? Патрули и посты страхуют друг друга, к тому же во внешний периметр и во внутренний всегда из разных подразделений назначают, — и тут уже пузан сообразил, что теперь он распустил язык, и чуть ли не с лязгом зубов захлопнул рот.
— Ну и что? Опасен им только колдун. Может, его и не купили, а просто глаза отвели, ну, или еще чего?
— Так это какой силы должен быть тот, кто глаза отводит? Пусть и не особой мощи у нас волшебники в форту, но их и медальоны, и жезлы от морока защищают. А руны в шлюзе на воротах, поди, и сам видел. Они абсолютное зло враз бы учуяли, а магия Кали это оно самое абсолютное зло и есть, и глаза им не отведешь, это же не живые люди. Да и маны в них закачано всегда было сколько надо, уж за этим следили будь здоров, все, кому надо, следили! Нет, тут какая-то загадка…
— А что, портал в Пограничном нельзя открыть? — спросил Дарри.
— О! Точно! — возопил усач, — Как говорится, устами младенца истина глаголет! Значит, что получается? Кто-то привез амулет… Ну, или маячок, и вовсе без тёмной магии, а они навелись на него и тут оказались в единый миг. Тьфу ты, так всё просто…
— Да? Просто? Чтобы машину в портал протащить, знаешь, сколько Силы уйдёт? — сварливо спросил Гимли.
— Да ерунда, если прокладывать от места силы колдуна. Ну, или от алтаря. Ох ты… Скорее всего, от алтаря. Это сколько же жизней эти гады загубили, чтобы тут оказаться?
— Ну вот и зачем столько сложностей? В голове не укладывается, ведь любой сбой — и всё по одному лохматому месту пойдёт? Всё прямо как вот с этим «Стрижом», слишком всё наворочено, ни шагу в простоте. Как будто кто-то чересчур заумный весь этот бунт выдумывал, и всё финтифлюшками разукрасил. И чересчур сильный. Все, на что ни глянь, сделано так, будто ему эту Силу девать некуда.
— А так оно и было, скорее всего. И со сбоем, и с Силой, и со сложностями. Вот гляди… Во-первых, Сашка говорил, что, когда он в «Водаре» всю верхушку мятежа перестрелял, там у Созерцающих на столе амулет стоял, шар огроменного размера. Туда, в шар этот, вроде бы заклятие против стен форта закачали какой-то прямо запредельной мощи. Да только малой ваш верно сказал, просто так этакое злое-магическое в ворота не протащить, ну просто совсем никак. Вот тебе первая их сложность возникла — раз в ворота нельзя, значит, нужен портал, так? Дальше гляди: видно, доверить его, амулет этот, никому нельзя было, а тащить пешком для жреца-Созерцающего слишком тяжело было. Вот и пришлось им в портал не ножками идти, а машину гнать. Значит, сам портал был такой, что можно хоть войско через него провести. Созерцающие и их охрана, туги, наверняка так и прошли. Ну а во-вторых, это уже про Силу и откуда она взялась. Говорили ещё и про другого колдуна, не Созерцающего, но замешанного во всём этом, огромной просто мощи. За ним, я так понял, Александр и охотится. Хотя почему охотник на нечисть тропит колдуна — ума не приложу. Но был он тут, колдун этот, говорят, то, что связь накрылась — именно его поганых рук дело. И, самое главное — ушёл он сразу, ещё до мятежа, и как раз через портал, это доподлинно известно.
— Иваныч, я просто потрясён твоей осведомлённостью. И откуда ты всё это знаешь? А ещё — ну и почему же тогда мятежники этот демонов амулет так и не использовали?
— А, ты ж в Управе в осаде сидел… Тут такое дело, в ночь, когда «Барабан» взрывали, аколита-Созерцающего в плен взяли, — Иваныч это сказал с небрежной гордостью, словно он и был тот самый герой, который захватил чернеца. Только очень скромный герой, не ждущий похвалы и наград, — ну и в форте уже ему язык развязали.
— О как! Вот прямо ты и развязывал?
— Ну, я,
— Ну конечно! Обязательно случайно!
— Не нравится — буду молчать! Нет, чтобы спасибо сказать!
— Да я и от Рарри всё узнаю, а ты лопнешь, если не вывалишь мне все слухи, — безжалостно сказал грубый Гимли.
— Ну, вот и узнавай! — заявил содержатель гостиницы и гордо отвернулся.
— Ну ладно, ладно! Спасибо. И извини. Ты-то здесь! Так чего мне ждать Рарри? Ну, правда, извини. Давай, говори уже, не томи, что там этот поганец-Созерцающий рассказал!
— Ну вот, так-то лучше! Ладно, слушай. Командовал ими всеми — и чернорясниками, и самим бунтом — старший жрец ордена, один из тех двоих, которых Александр застрелил ещё в «Водаре Великом», чем, кстати, здорово спутал им карты, сам того не ведая. Тот самый шар, про который я говорил, остался стоять на столе в «Водаре». Он хоть и был амулетом, заряженным каким-то сверхубийственным заклятием, да только применить и вызвать то волшебствомог лишь покойный, сам его и составивший. Так что шар стал после этого для всех оставшихся негодяев просто булыжником. Вот тебе и сбой, про который ты говорил, это в-третьих. Ну, а возвращаясь ко второму, то есть к магику… Колдун тот силы невероятной, и вот он, если я правильно Сашку понял, как раз мудрить любит, ну и всякое эдакое… Излишне сложное. Только тут опять странность вылезает. Мудрить-то он любит, и сильный, что есть, то есть. Но, похоже, не особо он с Созерцающими в ладу. И как они в одной упряжке оказались, не ясно.
— Да тут слишком многие и слишком разные как-то в одной упряжке очутились. И эльфы со своим пророчеством, и сипаи взбунтовались. И, как я слышал, банды вдруг перед мятежом повылезали из всех щелей, гарнизон просто с ног сбился их ловить. И в самом этом мятеже кого только не было — и баронские отряды, и гуляйпольские, и наёмники, и местные. Так это у них всё дружно выходило, что я аж вспомнил старые войны с ушастыми. Всё в точности на их манер — этак исподтишка всё потихоньку сладить, и всех взнуздать, так что никто и не догадается, чья гармонь и кто играет. Ладно, после договорим, а то часики-то тикают, кукушка кукует! Пора бы нам уже заняться тем, для чего и пришли, — и Гимли поглядел на Иваныча, а тот, не возражая, развернулся и затопал в угол. Там на крючьях, надёжно ввёрнутых в перемётную балку, висели окорока, колбасы и куски грудинки в верёвочной оплётке. Дарри только тут понял, что в воздухе не сильно, но ощутимо пахнет не пожарищем, как на улице, а копчёностями, и рот тут же наполнился слюной. Хозяин «Улар-реки» вскарабкался на кстати стоявшую рядом с окороками деревянную стремянку, и занялся тем, что, снимая с крюков, навесил себе на шею несколько больших кругов разных колбас, а затем еще обогатил это монисто, намотав в несколько слоев то ли сардельки, то ли шпикачки. Затем, балансируя на ступеньке стремянки и неестественно прямо держа свою голову, по самые уши и роскошные усы увешанную колбасными ожерельями, он поднатужился и уцепил с крюка здоровенный свиной окорок, а затем ещё и второй. Старый гном заинтересованно наблюдал, как с некоей слоновьей грацией, вроде бы неспешно и осторожно, но быстро и в то же время плавно нагруженный копчёностями Иваныч стал спускаться со своего насеста под крышей. Затем, спохватившись, Гимли повернулся к водительскому месту машины.
Тент (тоже, кстати, не простой заводской, а кожаный) был сложен, а боковые стёкла опущены, так что ничего не закрывало старику обзора. Хмыкнув, он, не открывая водительской двери, протянул руку к козырьку от солнца (опять-таки кожаного) на рамке ветрового стекла, вытащил и с издевательской вежливостью показал Камню амулет-распознаватель от зажигания. Небольшой латунный шарик с кожаным брелоком-висюлькой заставилДарри почувствовать, что его щёки стремительно краснеют. Растяпа, проморгал амулет, торчавший в самом очевидном для него месте!Вдруг он ощутил нечто… Не магию, нет, скорее, это заговорила его старая взаимная любовь с камнем. Он и раньше часто чувствовал жилы, ручьи и полости внутри скалы. И сейчас он ощутил что-то подобное, какую-то неправильность. Или след чего-то рядом, под полом. Он всё ещё держал в правой ладони медальон-взломщик, и машинально начал поднимать руку — вернуть его Гимли, а заодно сказать об этом своём чувстве. Но тут события, до сей минуты текшие неспешно, как патока, вдруг понеслись вскачь.