Колбаски, тайны и загадки в безмятежный период

Бельский Александр Андреевич

— Что ты заладил всё одно: дело такое, дело сякое… И тянет, понимаешь, и тянет резину… Хочешь тянуть, так вон себя за усы подергай, а не в разговоре яйца оттягивай. Что надо-то?

Иваныч подумал, и в самом деле разгладил длинные и пышные кошачьи усы, поскреб могучей пятерней в слоистом затылке и решился:

— Надо «Барабан» обнести!

— Чего? Да я что тебе, жулик, что ли? Ты кого на грабёж сманиваешь? — Гимли, казалось, вот прямо сейчас лопнет от возмущения, он надувался, пыхтел и краснел, брови шевелились двумя мохнатыми гусеницами над свирепыми голубыми прожекторами глаз.

— Да погоди ты! Никакого грабежа не будет, тем более, что мы их спалили уже аккуратненько. Ну, то есть дотла…

Гимли вдруг успокоился и уже совершенно нормальным голосом сказал:

— Ну-ка, ну-ка… А я и не обратил внимания, пока ехали. Жалко «Барабан», кормили там славно. Ты что, уже и конкурентов жжешь под

шумок? Иваныч, не знай я тебя раньше… Как так-то?

— Да причем тут конкурент, не конкурент? Рарри вон ваш сам во всем участвовал, у него спроси. Их хозяин не то, что бунтовщиков, он монахов-Созерцающих у себя прятал. Тут да в «Водаре» самое гнездовье у них было, Сашка говорил, они там жертвы приносили, детишек малых, да и не врал, колдунья-Маша прям белела вся, когда там кровь лили на алтарь. И по нам они стреляли, и против форта, как бастион стояли. Там же венцы в два обхвата! Ну, вот и спалили их ночью. Александр-то все и спроворил. И продумал, и организовал налёт. Не без жертв, конечно, двоих там и оставили. Но зато двух чёрнорясных там Саша уронил, да тугов накрошили изрядно. А ваши только жечь ездили, но зато все, кто тут был, так что все при делах оказались, да...

Так что не я это спалил, а Рарри, Орри, да оба Балина. Но, врать не буду, приятно было посмотреть, да-с! Я же говорю, всё сделали аккуратненько. Две бочки бензина залили и сожгли. Прямо как в том анекдоте получилось, мол, вчера тёщу хоронили, так порвали два баяна. Хорошо горело, красиво! Аж взорвалось всё, прям фейервек и майские гуляния. И тут вот такая штука… Живых из хозяев «Барабана» нет никого, да и самого трактира нет. А вот сарай с припасами есть. Считай, ничейный. Нет, ну так-то по закону если, то в казну заберут. А мне вас кормить-поить нечем. У Карташки же завсегда основной запас в сарае хранился — и окорока, и колбасы, и пиво, — хитрый Иваныч так произнес слово «колбасы», что у голодного Гимли непроизвольно дернулся кадык, а уж на слове «пиво» он и вовсе чуть не захлебнулся слюной — а мне вас кормить-поить надо? А — нечем… Они вон мне все припасы изничтожили, поганцы, так что, считай, я свое возмещаю.

— У медведя десять песен и все про мёд… Запасы, припасы… Ты вот что скажи мне, что за имя такое, Карташка? Не пойму, откуда он будет? Прислуга там все больше вирацкая была, название так вроде от вас, от пришлых. Я вот сколько езжу в Приграничный, и сколько раз там в «Барабане» едал, а кто хозяин у них так и не знаю, выходит…

— Да наш он, гнида перемётная, из пришлых. Только отец его жил в Вираце по большей части, по купецким делам, и Аркашка там сильно больше времени провел, чем тут, даже говорил картаво, на вирацкий фасон. Вот и прилипло к нему, Аркашка да картавый — Карташка… Пакостник тот ещё, и иудой оказался, но трактир и гостиницу при нём, «Приют» которая…была, надо признать, хорошо содержал.

— Ну ладно, наши из форта вернутся, и сгоняем.

— Нет-нет, сейчас надо. Во-первых, когда ваши вернутся, уже и темнеть может начать, сам знаешь, доказывать, что ты не болотник и всё твоё и в самом деле твоё — дело долгое. Во-вторых, надо пока патрулей ещё нет и всем ни до чего, а то локти потом только кусать будем, а не колбасы. Мы быстро!

И тут Гимли понял, что, и правда, пора бы пообедать. Потому что иначе, чем голодом, оправдать сказанную им глупую фразу было нельзя:

— Хорошо! Но тогда половина всего, что возьмем — наша! И это не обсуждается!

Иваныч засопел не хуже гнома или паровика, но, понимая, что время поджимает, а торговаться со вторым гномом подряд можно долго, да и никаких человеческих сил на это не хватит, с досадой махнул рукой:

— Демон с вами, грабьте! Четверть! Только быстро, совсем быстро!

Глава 3

Глава 3, длинная, в которой герой никак не может получить наставления от начальства, а Иваныч идет в гости к соседу.

Совсем быстро не получилось. До мятежа из машин разгрузили только то, что везли под заказ, так что в ЗиЛке Орри оставалось примерно с треть груза. Потом с этим самым грузом его пытались угнать друэгары, пока не были «освежёваны» Камнем, а грузовик был им отбит и спрятан. И уже сегодня, вместо того, чтобы сразу отправиться к управе, Дарри слегка пощипал кучи награбленного, в панике брошенные экспроприаторами где ни попадя. Поначалу он честно пытался просто ехать к своим, но пришлось и дорогу расчищать, и, когда он оттаскивал в сторону новенький, в упаковке электромотор, его гномья душа не выдержала, и руки сами закинули тяжеленную рюху в кузов, как перышко. Брал немного и только то, против чего не мог устоять — электрику, аккумуляторы, подшипники… И последнее, что он просто не смог оставить в сжимавших

его мёртвых руках не то сержмена, не то дворянчика, был пулемёт ПК производства царицынского арсенала. Дарри знал, что на территории Новых княжеств пулемёты в частных руках запрещены, но… Во-первых, цацка была совсем новенькой, муха не сидела. Во-вторых, на стволе красовался ладно сделанный амулет из дымчатой стали. Аккуратность изготовления, причудливая, но продуманная форма и сам материал говорили, что работа их, подгорного народа, а уравновешенность и, главное, легкость — что делали для эльфов или человечков. Магия же была сложной для быстрого распознавания таким неопытным чародеем, как он. Насечка серебряных гномьих рун видна были сразу и простым, немагическим взглядом, но даже тут не все руны были ему известны. Плюс была и совсем другая магия, словно вшитая прямо в гравировку рунной вязи, и на это всё стоило потратить время, чтобы изучить. Вообще, конечно, блажь какая-то нелепая. Пулемёт оружие не личное, и уж тем более — не для богатых, а, значит, благородных ручек, а тут в него вбухано денег столько, что обычным огнестрелом полтора десятка можно было бы вооружить. Ну, будем думать об этой загадке потом. Выломав пулемёт из окоченелых рук прежнего владельца, он прямо удерживал себя от того, чтобы не усесться прямо тут же, облокотившись на скат спиной и не начать изучать причудливую вещицу. Во избежание соблазна он не потащил пулемёт в кабину, как хотел изначально, а пошёл закидывать его в кузов, но взгляд чем-то царапнуло из кучи неподалёку от убитого пулемётчика. В итоге туда же, в кузов «ЗиЛа», отправились и брезентухи с двумя коробами снаряженных лент, запасным стволом, ЗИПом, и рюкзак, из которого предательски выглядывала воронёная ручка Раковки. Именно она своей мясорубочной формой и зацепила взгляд Камня. Любопытно, что второго номера убитым поблизости не наблюдалось. Скорее всего, он просто свалил все тяжёлое и задал стрекача. Тоже странно как-то, оружие дорогое, и так вот его бросить на дорогу?

До момента предполагаемого старта колбасных воришек Гимли всех этих богатств, и своих, клановых, и «спасённых» Камнем, не видел. Хотя по относительно мягкому ходу грузовика, невзирая на то, что сидел в кабине, понимал — кузов вовсе даже не сияет огорчительной пустотой. Уверенно направившись к заднему борту, он подпрыгнул и подтянулся. И так высоковатый для гнома, борт ещё к тому же был заботливо надставлен Кулаком. Правда, украшать свою машину он только начал, и узоры-картины были пока лишь оконтурены, но ещё не вырезаны в дереве и не отгравированы в металле. Решительно, как драгун, взмывающий в седло перед маршем, Гимли занёс ногу над бортом, выходя силой на левое плечо. И тут же уткнулся лицом в дульный срез пулемёта. Оценив всё богатство и роскошь груза, он ещё решительней спрыгнул вниз. Оглядевшись, ур-барак тут же поймал за перекрестье подтяжек Иваныча, галопирующего к кабине ЗиЛа. Иваныч затормозил не сразу, и Гимли отпустил подтяжки, звонко и, видимо, больно щёлкнувшие по дородным телесам содержателя гостиницы, так что тот чуть не выронил свой винтарь, «маузер», которым снова вооружился.

— Иваныч, — проникновенно-вкрадчивым голосом спросил ур-барак, — скажи, а где бы нам наше добришко из кузова можно поукромней спрятать?

— Зачем? Ты что, время-то на вес золота! Всё поверх вашего накидаем, ничего ему не станется…

— Зачем–зачем… За шкафом! Затем, что надо! Не хочу пробуждать в патруле тёмные подозрения о том, что у нас ещё более тёмные планы!

— Да ну… Я считаю, что ничего патруль вам не сделает!

— Да? Пересчитай! Это тебе ничего не будет, ты Пришлый, да ещё и житель города. А вот с нами всё будет налицо — непонятные гномы на непонятном грузовике с непонятным хабаром в кузове и при пулемёте обносят очередные руины несчастных граждан Пограничного. Потом, верно, разберутся, но ни пулемёта, ни товара, ни грузовика нам уже будет не видать, как тебе своего хрена! Хотя нет, им-то ты в зеркале можешь любоваться, а нам с грузовиком и грузом и это зась! Говори, куда разгружать, а то не поеду колбасу грабить!

Иваныч поднял очи горе, словно пытаясь разглядеть на небе всех светлых богов, и картинно застонал. Его пышные, ухоженные и задорно глядящие туда же, в небо, усы при этом забавно шевелились.

— Ну за что мне такое наказание, где ж я так нагрешил-то? Ну, в сарай, куда ещё… Пулемёт в подпол спрячем. Только как ты его потом-то вывезешь, не понимаю…

Гимли взглядом поймал Камня, бровями и глазами показал ему на кабину, не сказав ни слова. Аккуратно притиснувшись задним ходом к воротам сарая, которые спешащий и нервничающий до полного покрытия рубахи пятнами пота Иваныч уже распахнул настежь, Дарри выпрыгнул из кабины и сунулся было разгружать «ЗиЛ», но услышал повелительный окрик ур-барака, который вовсе не считался с его новым статусом и продолжал командовать по делу и без оного: