Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий
Шрифт:
– Здорово, говорят вам! – гаркнул Костик.
– Да тише вы, не видите, что ли, рыбачим! – ответил вихрастый парень с перемотанной изолентой удочкой.
– Да видим-видим, – понизил голос Балакин. – Парни, вы местные?
– Ну, местные, – ответил худенький приятель вихрастого.
– Мы диггеры, здесь где-то шахта есть, не попадалась вам?
Те задумались.
– Вот там что-то было. Мы ещё мелкими там камни в воду кидали, – неопределённо махнул рукой вихрастый.
– А на что похожа, как выглядела?
– Да круглая. Ещё домик там был. А вниз лесенка. Но сейчас засыпали её.
– А где это?
–
Пока мы возвращались, я спросил у товарищей, отчего Маклаков скрывает, где находится Колодец трёх рек, и почему заставляет его искать, вместо того чтобы просто туда сводить? Ответ Костика меня удивил:
– Не знает потому что. Просто рассказал кто-то ему, ну а он додумал, как обычно, а найти не может.
– То есть он там не был?
– Ну, может, и был, – пожал плечами Балакин.
Доложив шефу о нашей беседе, мы отправились на поиски места, где, по словам языков, находилась шахта с водой. Ни люков, ни коммуникаций, намекающих на близкое расположение её, мы не обнаружили.
– Насвистели, – пробурчал сквозь зубы Маклаков.
Внезапно моё внимание привлек бетонный бортик с торчащими ржавыми швеллерами. Сверху его закрывал песок и щебень, но часть полукруга, напоминавшего не то бассейн, не то клумбу, проступала сквозь заросли густо разросшегося репейника и крапивы.
– Смотрите, что это? – спросил я товарищей, указывая на остатки сооружения.
Маклаков вскарабкался по склону, забрался в заросли и, сложив за спиной руки, внимательно осмотрел руины.
– Похоже на канэеску. Вот тебе и шахта с водой, – сказал он.
– Канализационная насосная станция, – пояснил Костик. – Сток приходит самотёком, попадает в приёмный резервуар, затем насосами поднимется и опять идёт самотёком. Правильно, Вов?
– Почти. Здесь диаметр не такой, как у нашего колодца, даже по выступающей части окружности видно, что тут метра четыре, а то, что мы ищем, – огромное. Сверху когда-то был круглый домик такой, ну а это его подземная часть, – махнул рукой Маклаков, собираясь уходить.
Но, тут же обернувшись к нам и кривя рот в улыбке, проговорил высоким идиотским голосом:
– «Алё, это булочная?» – «Нет, сливочная!» – «Где сливки делают?» – «Нет, где говно сливают!»
Мы побрели по низу оврага в сторону шоссе. На небо набежали тучи, придав освещению настроение безжизненности. Серые здания вдалеке, серое небо, серая неприятно шуршащая сухая трава и такие же серые запылённые берцы на наших ногах. Начинался дождь. Первые крупные капли оставили чёрные точки на бетонных обломках, постепенно окрашивая их в тёмный, тяжёлый цвет. На склоне показались пеньки колодцев.
– Вов, может, в камере пересидим? – кивнул на них Костик.
– Открывай! – согласился Маклаков, озабоченно взглянув на небо. – А то до нитки вымокнем.
Балакин принялся шуровать ломом, подцепляя за ухо ржавую крышку. Я смотрел, как работает мой товарищ, и вдруг перед глазами встала картинка: колючий снег, такой же пожухлый кустик репейника, торчащий из наста, тренога над люком.
– Это что, здесь произошло? – спросил я, внезапно осенённый догадкой.
– Здесь! – ответил руководитель. – А ты откуда знаешь, что здесь?
– По телевизору видел!
– А теперь спустишься поглядишь.
Дождь разошёлся и хлестал наотмашь по лицу,
– Осторожно тут, не провались! – сквозь шум прокричал он.
Я очутился в небольшом помещении, из одной стены которого выходил обширный коллектор. Поток мутной бурлящей воды, скалясь, проносился по дну и исчезал, утробно урча, с другой стороны помещения. Я уже успел побывать в разных подземных камерах, но в канализационной оказался впервые. Мы стояли на смотровом балконе, пересечённом канавкой. Перила балкона прерывались узким проходом, запиравшимся от случайного падения в коллектор толстой и ржавой арматурой, вмонтированной в мощную петлю, а другим концом продетой в проушину. За ней с балкона, прямо в стремнину, вели увешанные туалетной бумагой и белой слизью скобы. Сверху посыпалась ржавчина, спустился Андрюха, затем Маклаков. Андрюха удивлённо озирался по сторонам. Наверное, у меня было такое же ошарашенное лицо. Ничего подобного мы прежде не видели и, как заворожённые, смотрели на беснующуюся зловонную реку. Где там тихой и спокойной Неглинке сравниться с этой стихией, тянувшей свои бесконечные щупальца по серым и мрачным канализационным коллекторам? Владимир довольно посмеивался:
– Присмирели? Вот так подземный дедушка воду мутит. Ну, что скажете?
– Это невероятно! – честно признался я. – Я и представить себе не мог такую мощь.
– Это ещё что! Когда мы проводили тут спасы, – продолжил Маклаков, – поток был такой же, если не мощнее. Один из журналистов обвязался верёвкой и полез. Не знаю, прошёл ли он хоть пару шагов или сразу уплыл. Потом его ввосьмером вытягивали, не могли вытянуть. Ну а второй умудрился ногу сломать тут.
Я посмотрел на разделившую балкон канавку, на бушующий коллектор и невольно съёжился, представив, какое самообладание нужно иметь, чтобы вот так, привязавшись к балкону, взять и спуститься в канализацию. Одного взгляда хватало, чтобы понять: пути обратно нет.
– Володь, а как же вообще работать в таких условиях? – спросил Андрюха, сдвигая на затылок каску. – Как Мосводоканал проверяет коллекторы, осматривает?
– А так. Есть специальные катамараны, которые на тросах спускают по потоку, а рабочие плывут и фиксируют повреждения. Катамараны часто переворачиваются, застревают на поворотах, а нам всё это потом разгребай, спасай людей.
– А как вы спасаете, поток же?
– Есть такое оборудование, у нас оно, правда, редкое, недоступное даже, но коллеги обещали прислать из Америки. Это промышленный степлер. Спасатель крепит им к потолку скобы, пристёгивается и висит, как Человек-паук. Пристегнулся к скобе, следующую вмонтировал. На одном ремне висит, второй перестёгивает и – так идёт по потолку.