Королева
Шрифт:
По возвращении осенью в Лондон королеву наконец ждало радостное событие – открытие великолепно отреставрированных парадных покоев Виндзорского замка, как раз к золотой годовщине свадьбы 20 ноября 1997 года, ровно через пять лет после разрушительного пожара. Руководили реставрацией Филипп и Чарльз, питавшие общий интерес к искусству, архитектуре и дизайну. В живописи они оба тяготели к ландшафтам. Чарльз писал акварелью небольшие картины в мягкой гамме, тогда как Филипп работал в более современной манере, любил масло, яркие цвета и густые широкие мазки.
Оба они ценили в архитектуре традиционный подход и предъявляли строжайшие требования к декораторам, которым предстояло заниматься отделкой
Взамен уничтоженной огнем домовой часовни (2) отстраивалась под наблюдением Чарльза неоготическая восьмиугольная Фонарная приемная с примыкающей часовней в средневековом стиле. Эскизы Филиппа вдохновили (3) реставраторов на создание для часовни новых витражных окон с изображениями спасателя, пожарного и святого Георгия, поражающего злобного огнедышащего дракона. Когда Филипп отверг планы (4) декоративного пола для Фонарной приемной, считая, что будет слишком скользко и кричаще, Чарльз придумал в качестве компромисса использовать при необходимости ковер с вытканной на нем звездой ордена Подвязки. Он же руководил “современным переосмыслением” (5) средневекового балочного свода величественного зала Святого Георгия.
Реставрацию удалось завершить на полгода раньше намеченного на весну 1998-го срока и сократить на три миллиона фунтов сорокамиллионный бюджет. 14 ноября королева отметила завершение работ приемом в отреставрированных покоях для полутора тысяч подрядчиков, трудившихся над проектом. На приеме к ней подошел плотник-пакистанец с просьбой: “Ваше величество, ваше величество, пойдемте со мной, пожалуйста. Я вас кое с кем познакомлю” (6), – и представил ей своего брата. Потом он подошел снова, когда Елизавета II беседовала с кем-то из гостей: “Ваше величество, пойдемте со мной, пожалуйста”. На этот раз он представил ей второго своего брата, занимавшегося резными работами. Королеву эта святая простота совершенно не возмутила, скорее позабавила. Несколько лет спустя, рассказывая эту историю (и талантливо имитируя южноазиатский акцент) высокопоставленному индийскому дипломату, она добавила со смехом: “Я уже начала опасаться, как бы у него не оказалось двенадцать братьев!”
В торжествах по случаю годовщины свадьбы отразились как дань традициям, так и готовность к переменам, пришедшая к королевской семье после смерти Дианы. В среду 19 ноября Филипп произнес благодарственную речь в честь своей жены и родных на званом обеде, устроенном для супругов лорд-мэром в лондонской ратуше. В этой речи Филипп назвал “терпение и снисходительность непременными составляющими любого счастливого брака <…> Без них не обойтись, когда становится туго”. Елизавете II, по его словам, “терпимости не занимать” (7). Помня о недавних потрясениях, обрушившихся на семью, он отметил и своих взрослых детей, признав, что “в непростой и ответственной ситуации они проявили себя достойно”.
20 ноября Елизавета II и Филипп присутствовали на благодарственном молебне в Вестминстерском аббатстве, перед алтарем которого они предстали пятьюдесятью годами ранее. Кроме четырех детей и шести внуков августейших юбиляров чествовали семь королей, десять королев, эрцгерцог, двадцать шесть принцев и двадцать семь принцесс, а также пятьдесят других супружеских пар из простого народа, сочетавшихся браком в 1947 году. Воспоминания о состоявшихся здесь же почти три месяца назад проводах Дианы настраивали на суровый и торжественный лад, особенно когда
Реверансом в сторону модернизации стал “народный банкет” (9) – прием, организованный в неолейбористском стиле Тони Блэром. Вместо того чтобы сажать королевскую чету за главный стол на подиуме в окружении высокопоставленных лиц, премьер-министр пригласил триста пятьдесят гостей из всех слоев общества и рассадил их за круглыми столами без оглядки на титулы и звания. Соседями королевы оказались (10) автомеханик, полицейский, жокей, ремонтный рабочий, а непосредственно рядом с ней усадили двадцатичетырехлетнюю вожатую скаутов.
В произнесенной на банкете речи Блэр еще раз поблагодарил Елизавету II за то, как она повела себя во время “ужасного испытания” (11) гибелью Дианы, когда говорились “обидные слова”. Он понимал, “как тронуло вас это излияние скорби <…> Вы всегда пытались <…> исходить, в первую очередь, из интересов внуков, и это правильно”. Премьер-министр обещал поддерживать “сильную и процветающую монархию”, возглавляемую королевой, олицетворяющей “вечные ценности служения и долга”. Именно тогда Блэр провозгласил Елизавету II “символом единства в беспокойном, постоянно меняющемся мире”, произнеся знаменитое: “Вы наша королева. Мы уважаем и ценим вас. Вы – лучшее, что есть в Британии”.
В своем ответном выступлении (12) королева поблагодарила мужа и развила тему “необходимых уроков”, впервые затронутую в речи на смерть Дианы. Отметила она и технические новшества, вошедшие в обиход за пять десятилетий супружеской жизни, – телевидение, мобильную связь, Интернет (до нее, правда, добравшийся лишь в “обрывках чужих разговоров о поисках в Интернете”).
Далее Елизавета II перешла к рассуждениям об “огромных конституционных различиях между наследственной монархией и избираемым правительством”, при том что оба института существуют с одобрения народа. “Вам, господин премьер-министр, народное одобрение или его отсутствие наглядно демонстрирует урна для голосования. Система суровая, где-то жестокая, однако она дает четкую недвусмысленную картину”.
Королевской семье “распознать отношение народа труднее, оно завуалировано славословием, этикетом и протоколом, противоречиями в общественном мнении. Однако распознавать его необходимо”. Елизавета II выразила признательность принцу Филиппу за неувядающую любовь и неустанную помощь “в этом нелегком труде”, заверив слушателей, что “и впредь постарается оправдывать ожидания народа”. Поблагодарила она и за поддержку после смерти Дианы. “Это вы, все вместе и каждый в отдельности, помогли нам справиться и с честью выполнить свой долг”.
Закончила она искренним и трогательным признанием Филиппу, который, “боюсь, слишком часто вынужден молча слушать мои выступления”. Она отметила его заслуги в составлении речей и дар открыто выражать свои взгляды. Признавая за ним “нелюбовь к комплиментам”, она попросту подытожила, что все эти годы Филипп был ее опорой, “и я, и все наши родные, наша страна и многие другие страны находимся перед ним в неоплатном долгу”.
Важная веха семейной жизни Елизаветы II вызвала в прессе всплеск размышлений на тему, как часто подвергались проверке на прочность хваленые “терпение и снисходительность” королевы. Филиппа за эти годы не раз подозревали во флирте, а в 1996 году Сара Брэдфорд недвусмысленно заявила в биографии королевы, что “этому прочному, проникнутому любовью союзу заигрывания и мелкие интрижки Филиппа были нипочем” (13).